“Овеянная Черноморским ветром...”

История далекая и близкая
№31 (850)
Валентина ТЫРМОС, Яков ВЕРХОВСКИЙ
 
Продолжение. Начало в №847, №848, №849
 

ОДЕССА И ЕВРЕИ
 
Евреи появились в Одессе в те давние времена, когда наш город еще был маленькой турецкой крепостью, которая называлась Гаджибей. Об этом свидетельствует почти стертая надпись на одном из камней кладбища, затерянного на диком обрыве Хаджибеевского лимана: “Здесь спрятана (погребена) женщина набожная, г-жа Двося, дочь (слово стерто) рабби Абрама (слово стерто, вероятно, “скончалась”) первого числа (слово стерто, вероятно, “месяца”) Адар 5530 года (от сотворения мира, то есть где-то в марте 1770 года)”.
 
И далее, на древнем языке иврит: “Да будет душа ее присоединена к сонму вечно живущих”.
 
По ревизии 1795 года в Одессе было уже “150 евреев мужска и 96 женска пола”, и тогда же здесь была основана первая синагога.
 
Евреям было хорошо в Одессе - здесь им, в отличие от многих мест на земле, даже были рады. Вначале “устроитель города” Дерибас, видимо, не забывая о своих еврейских корнях, делал все возможное для того, чтобы привлечь еврейских купцов в город. Затем Ришелье. А в дальнейшем и его приемники*.
 
К средине XIX века в Одессе была уже многочисленная и богатая еврейская община. Из 400 тысяч жителей нового города около 125 тысяч составляли евреи, и они продолжали стекаться сюда из еврейских местечек Прибалтики, Украины, Молдавии.
 
Удивительно, но это соотношение еврейских и не еврейских жителей города (около 30% всего населения!) сохранится на многие годы - до Второй мировой войны.
 
Молодая еврейская община Одессы существенно отличалась от старых общин традиционных еврейских центров, тех самых, откуда, собственно, и прибывали евреи. Это касалось и внешнего вида, и языка, и образа жизни, и, может быть, самого главного - соблюдения религиозных обрядов.
 
Многонациональный характер города, интенсивность его светской жизни с явно выраженной торговой спецификой города-порта, несомненно оказывал влияние на новоприбывших, стремящихся преуспеть в новом для них мире.
 
На этом фоне роль религии в их жизни ослабевала. И, несмотря на то, что в 1841 году в дополнение к существовавшей в городе синагоге, богатые евреи построили еще одну - великолепную Бродскую, молиться туда ходили в основном по праздникам. Известен даже случай, когда в один из темных осенних вечеров несколько горячих одесских парней побили городского раввина Берниша бен Исраэля Ушера - за то, что он, по их мнению, требовал слишком строго соблюдения религиозных обрядов**.
 
Вместо традиционной черной одежды одесские евреи носили одежду европейского покроя, брили бороды и общались между собой чаще на русском языке, чем на идише. Древнего языка “иврит” они почти не знали, и даже проповеди в Бродской синагоге читались на немецком или русском, а служба, вопреки традициям, сопровождалась органной музыкой.
 
Одесские евреи, как, впрочем, и все одесситы были вообще, большими любителями музыки. Они учили музыке своих детей и часто посещали оперный театр, где, вопреки религиозному запрету, слушали пение женщин, и, выражая громкими выкриками свое восхищение, мешали и певцам и публике.
 
И нечего удивляться, что религиозные евреи из традиционных еврейских центров, приезжавшие “по торговым делам” в Одессу, поражались существовавшему там “разврату” и говорили, что “на сорок верст вокруг Одессы полыхает геенна огненная”.
 
За несколько лет до того, как переселиться в Одессу, и, естественно, полюбить этот город, Менднле Мойхер-Сфорим писал:
 
“Ничего не скажешь, Одесса, конечно, город красивый. Жаль только, что людей здесь нет! Посуди сам, можно ли здешних жителей назвать людьми?.. Ты взгляни только, как на бульваре мужчины ходят с бабенками под руку! Ведь это же срам!
 
Евреи бреют бороду, женщины не носят париков... Нет, если говорят, что на сорок верст вокруг Одессы полыхает геенна огненная, значит так оно и есть...”.
 
Но одесские евреи мало внимания обращали на эти старомодные, с их точки зрения, обвинения. Они наслаждались не только музыкой, они вообще наслаждались жизнью. Летними вечерами они дефилировали по Дерибасовской и Николаевскому бульвару, много времени проводили в кафе и кондитерских за приятной беседой, покуривая, несмотря на субботу, и, в зависимости от сезона, то прихлебывая ароматный турецкий кофе, то тая вместе с божественным одесским мороженым, на котором Антоша Чехонте когда-то “проел половину своего состояния”. И сидящий за мраморным столиком кафе Фанкони известный в Одессе врач Иосиф Тырмос, чистокровный еврей, внешне ничем не отличался от сидящего за тем же столиком его лучшего друга - авиатора Василия Хиони, чистокровного грека.
 
И в этом было еще одно важное отличие еврейской общины Одессы: она была неразрывно связана с нееврейским обществом города - в первую очередь, конечно, экономически, но что еще более существенно, социально. Евреи Одессы никогда не жили, как это было обычно в те времена, в обособленных районах, так называемых, гетто. Они были рассеяны по всему городу, и их ближайшими соседями часто бывали люди другой веры. Евреи встречались с не евреями и в домашней обстановке, и в общественных местах - в кафе, на бульваре, в театре и на базарах. Они танцевали вместе на очень любимых ими балах и “маскератах” и даже заводили межнациональные любовные интрижки.
 
Еврейская больница на Молдаванке принимала на лечение бесплатно всех жителей города без различия национальности. Еврейский сиротский дом на Базарной давал пристанище всем несчастным детям. А еврейская благотворительная столовая на той же Базарной отпускала обеды по символической цене в пять копеек всем голодным.
 
Казалось, что в этом благословенном городе, где витал еще благородный дух Дерибаса и Ришелье, в городе, где, вроде бы, так прекрасно уживались люди всех национальностей и вероисповеданий, нет, и не может быть ненависти к евреям. Но так только казалось. И именно в Одессе в 1821 году разразился первый в России еврейский погром. И не важно, что послужило его причиной - слухи об участии евреев в убийстве греческого патриарха Григория V в Константинополе, или конкуренция между еврейскими и греческими лавочниками в Одессе. Важно то, что в этом грязном деле, кроме прибывших из Константинополя моряков, участвовали и коренные одесситы - “добрые соседи” евреев. Те самые люди, которые многие годы жили бок о бок с евреями в знаменитых одесских двориках. Те самые люди, которых бесплатно лечили еврейские врачи в Еврейской больнице. Те самые люди, которые получали бесплатные обеды в столовой на Базарной.
 
Погром 1821-го стал предвестником многих еврейских погромов, погрома 1859-го, 1871-го. 1881-го и, наконец, предвестником массовых убийств 1941-го, совершенных в те дни, когда наша Одесса стала “Городом Антонеску” - уже в другом столетии, другими варварами, но с помощью тех же “добрых соседей”.
 
Да, в Одессе, бывшей, или, скорее, казавшейся надежной пристанью для евреев, не раз и не два бывали погромы. И, вместе с тем, в XIX-м и даже частично в XX веках евреи продолжали стремиться в этот благословенный город, в эту “геенну огненную”.
 
Так в середине XIX века ветер истории занес в Одессу прадедов авторов этой книги. И нелегкая судьба четырех поколений этих двух еврейских семей, как две капли соленой морской воды, каждая из которых - микрокосм, повторяющий суть бурных вод мирового океана - повторила нелегкую судьбу евреев Одессы.
 
Столетняя история этих двух еврейских семей - это страничка истории евреев Одессы.
 
 
 
НА МОЛДАВАНКЕ МУЗЫКА ИГРАЕТ...
 
После поражения России в Крымской войне Бессарабия, бывшая ранее частью Российской империи, в соответствии с Парижским трактатом от 18 марта 1856-го, отошла к подвластным Османской империи Румынским княжествам***.
 
И началось. Каких только бед, каких напастей не пришлось пережить живущим в этих краях евреям: и особым налогом их облагали, и недвижимое имущество не разрешали приобретать. Травля, погромы, депортации - жизнь стала невыносимой.
 
В то же время в России, после восшествия на престол императора Александра II, казалось, повеяли новые ветры. Реформы просвещенного императора, касавшиеся многих сфер российской действительности - политики, экономики, армии - не обошли стороной и евреев. В августе 1856-го был отменен драконовский закон о кантонистах, все менее жесткой становилась “черта оседлости”, евреи получили право приобретения собственности и допуск к ранее закрытым для них областям экономической и культурной жизни государства. Слухи о “сладкой жизни” евреев России достигли Бессарабии, и местные евреи стали собираться в дорогу. Не в первый раз за свою тысячелетнюю историю они покидали насиженные места и отправлялись за тридевять земель искать “свое еврейское счастье”.
 
Так было и на этот раз. Продав за бесценок какое-никакое свое имущество, евреи погрузили узлы на запряженные маленькими мохнатыми лошаденками каруцы, посадили на них детишек, привязали коров и отправились в Одессу, где, как они искренне верили, их ждет спокойная и сытая жизнь.
 
Несколько суток и более ста километров опасного пути по глубокой грязи изрытого рытвинами старого Бессарабского тракта, и вот, наконец, они подъезжают к Одессе.
 
Но тут неожиданность: застава для них закрыта.
 
Нет, конечно, городские власти как будто бы были рады переселенцам - новому городу не хватало рабочих рук. Но огромный поток бессарабских евреев испугал одесситов.
 
Ну, подумайте сами! На элегантных улицах Одессы, на ее площадях и обсаженных белой акацией бульварах, где по проектам Францисско Боффо уже возведена Биржа, и Воронцовский дворец, где гордо красуется памятник Дюку де Ришелье, Преображенский собор, и Оперный театр, где по вечерам дефилирует нарядная публика, - встали облепленные грязью бессарабские каруцы?
 
Трещат разложенные на синих базальтовых плитах костры, ржут лошади, мычат коровы, плачут давно не мытые дети. Шум, гам, запах кипящего в котлах варева, запах навоза.
 
Нет, и еще раз нет! Этого нельзя было допустить.
 
Бессарабских евреев не пустили в город. Уставшие от изнурительного пути переселенцы расположились за городской чертой, у заставы. Сначала временно, а затем и насовсем****.
 
Территория эта была, на самом деле, вполне пригодна для жизни.
 
Она представляла собой огромную, богатую родниковой водой низину - пологий участок длиннющего оврага, так называемую Водяную балку. С годами эту балку стали называть Молдаванка.
 
Молдаванка почти с первого дня ее возникновения стала каким-то цельным самобытным миром. Красочный многонациональный конгломерат ее жителей, их легкий нрав, веротерпимость, добросердечность и не всегда законные занятия, придавали ей особую прелесть, какой-то особый аромат.
 
Молдаванка, пожалуй, была больше Одессой, чем сама Одесса.
 
Одесские аристократы - всякие разные снобы с Дерибасовской и Дворянской - смотрели на Молдаванку свысока, и в то же время, гордились ею. И если Одесса прославила Молдаванку, то Молдаванка еще в большей степени прославила Одессу.
 
“Одесские рассказы” Бабеля, воспевшие экзотику Молдаванки, переведены на многие иностранные языки и вот уже около ста лет их читают во всем мире.
 
Но почему, спросите вы, мы уделили так много времени рассказу о Молдаванке?
 
А вот почему - одним из первых бессарабских переселенцев, прибывших в средине XIX века в Одессу, и поселившихся на Молдаванке был Мордехай Бошняк - прадед мальчика Янкале.
 
Мордехай поселился на Молдаванке. И не где-нибудь, а у самой городской черты - на Прохоровской. И дом построил он для своей семьи по проекту самого Францисско Боффо. Да, да, того самого, по проектам которого был выстроен весь центр Одессы.
 
Сегодня дом Мордехая выглядит не очень презентабельно. Но по тем временам это было прекрасное сооружение с приподнятым аттиком, украшенными классическими карнизами окнами, массивными деревянными воротами, - мало чем отличавшееся от “роскошного дворца” Дюка де Ришелье.
 
Старая адресная книга “Вся Одесса” сохранила имена давно ушедших в мир иной домовладельцев Молдаванки, и среди них Мордехай: “Бошняк Морд. [Мордехай] Мовш. [Мовшевич]
 
Прохоровская 11; дмвл. [домовладелец]”.
 
Мордехай был, как видно, состоятельным человеком - вскоре после приезда он открыл магазин флотской одежды, но не Молдаванке, как можно было предположить, а на Военном спуске.
 
Уже замощенный привезенной из Италии брусчаткой, Военный спуск был в те годы главной транспортной артерией города, соединявшей его центральный рынок Привоз с Практической гаванью порта. Здесь, в этом новом одесском порту, уже развевались флаги со всех концов земли, и с утра до вечера кипела работа: натужно скрипели лебедки, звенели цепи, звучали зычные морские команды - “Вир-р-а!! Май-на!!” - и виртуозная ругань морского люда. К вечеру затихал порт, и весь этот так виртуозно ругавшийся морской люд, жаждущий развлечений, выплескивался на манящий яркими огнями Военный спуск.
 
Здесь, на Военном спуске, было бесчисленное множество всяких погребков, кабачков и обжорок, где можно было угоститься жаренными на оливковом масле бычками и упиться до потери сознания молодым бессарабским вином. Бесчисленное множество всяких сомнительных “меблирашек” и даже вполне официальных публичных домов, где дорогих гостей приветливо встречали доступные женщины. Бесчисленное множество всяких магазинов и магазинчиков, лавок и лавочек, где можно было не только купить все на свете - от якорный цепей до ленточек для матросских бескозырок, но и продать абсолютно все - от краденного брильянтового колье до грязной матросской тельняшки*****.
 
Матросскому люду здесь было раздолье. Но и богатые господа с Дерибасовской не гнушались - ни здешними развлечениями, ни здешними магазинами, заваленными дешевыми привозными (“импортными”, как сказали бы сегодня!) товарами.
 
Удивительно, но большинство хозяев всех этих заведений были евреи: корабельные маклеры - Абрам Грагеров, Натан Розенфельд и Яков Розенблит; торговцы корабельными принадлежностями - Маргулис, Израильсон и Лехтцинд; торговцы готовым платьем - Гессель-Лейб Брустейн, Александр Хаймович, Мендель Барченко и Исаак Цукерман; хозяин съестной лавки - Шмуэль Фридман...
 
В эту пеструю мозаику легко вписался Мордехай Бошняк.
 
Магазин его процветал, хотя окружение было несколько, скажем, “экзотическим”. В том самом доме номер 4, где помещался его магазин, располагались и меблирашки пани Барбары Заржицкой. А в соседнем доме номер 2, принадлежащем мадам Хае Шварцер, за балконами под полосатыми маркизами шумели портовые кабачки, и соблюдали “достойную” тишину комнаты для свиданий.
 
Весело! Но это Военный спуск.
 
Это Одесса средины XIX века.
 
“Экзотика” немало способствовала процветанию всех заведений Военного спуска и, в частности, процветанию магазина флотской одежды Мордехая Бошняка.
 
Шли годы. Подрастали сыновья - Иосиф, Рафаил, Давид.
 
И вот уже старшему Иосифу пришло время жениться. И невеста сыскалась ему - умница красавица, рыжеволосая и синеглазая, 17-летняя мейделе по имени Слува, дочь давнего делового партнера - Мили Тандета. Мастерская Тандета пошивала ту самую флотскую одежду, которую продавал Бошняк, и помещалась она тут же на Военном спуске, в двухэтажном доме, принадлежавшем некогда князю Гагарину, а затем перекупленному у него евреем Зонштейном.
 
Пробил час, и Слува Тандет вышла замуж за Иосифа Бошняка. Свадьбу сыграли знатную. Настоящую. Еврейскую.
 
Вот уж играла музыка на Молдаванке!
 
 
 
* И.М.Шкляж “Тайна адмирала де Рибаса”, ОГПУ, Одесса, 1996
** Стивен Ципперштейн “Евреи Одессы”, ГЕШАРИМ, Москва-Иерусалим, 1995
*** “Очерки по истории еврейского народа”, под редакцией проф. С.Этингера. Изд. “Ам Овед”, Тель-Авив, 1972
**** Татьяна Донцова “Молдаванка”, Изд. “ДРУК”, Одесса, 2001
***** “А.И.Куприн. Собрание сочинений в шести томах. Государственное издательство художественной литературы, М., 1958
 
Продолжение следует
 
“Секрет”
Elan Yerləşdir Pulsuz Elan Yerləşdir Pulsuz Elanlar Saytı Pulsuz Elan Yerləşdir