Нью-Йорк и фотоискусство

Неслучайно в заглавии этой статьи о поразительной выставке фотошедевров лучших американских мастеров первое место я отдала Нью-Йорку: в этом неразделимом тандеме, в этом сплаве «город – искусство» город – особый, уникальный, неповторимый, его величество Нью-Йорк – все же первичен. Это он, растущий, изменчивый, от года к году становившийся все богаче, могущественней, росший на глазах, за ничтожные исторические сроки удваивавший, утраивавший, удесятерявший свои площади, свои силы, свои деньги и невероятную свою притягательность – для всех, ну, и конечно же, для людей искусства, которые стекались сюда со всего света в поисках свободы творчества, свободы духа, признания и просто благополучия. Они вливались в ряды художников американских, здесь рожденных, и сами становились американцами. Так появилось замечательное, новаторское, многомерное американское искусство, ставшее важной частью искусства мирового, центром которого, столицей которого и стал Нью-Йорк.
Кто это сказал: «Нью-Йорк создан, чтобы человечество могло взглянуть на себя со стороны». Удивительно образно, не правда ли? Такого коктейля нравов, обычаев, типажей, крови нигде больше не найти. Такого разнообразия архитектурных стилей – тоже. Воистину это город с тысячью обличий. Естественно, множество живописцев, рисовальщиков, граверов старались запечатлеть чудный, изменчивый, как настроение, его лик. Остановить мгновение. Но, наверно, более всех, лучше, чем все, разнообразнее и многообразнее всех удалось это сделать фотографам. Они подарили нам Нью-Йорк середины и конца ХIX века, оставили бесчисленное множество городских пейзажей, запечатлев самые разные уголки буйно растущего города, жанровые сценки и, конечно же, лица его жителей, их одежду, убранство их домов, тысячи унесенных временем мелочей, рассказывающих о быте, занятиях, а подчас о заботах, тревогах и мыслях тех, в небытие ушедших ньюйоркцев. Старые-престарые пожелтевшие снимки, сделанные тогда, на заре развития фотодела, дагерротипы, выполненные Сэмюэлем Морзе, Мэтью Брэди, Джереми Джерни, великим поэтом Уолтом Уитменом, бывшим и замечательным фотографом тоже, просто поражают своим мастерством.
Время, когда Нью-Йорк был на старте своего бега к высокому званию столицы мира. И столицы искусства тоже. И он ею стал! Но еще стал, безусловно стал, Нью-Йорк городом, где работали лучшие в мире фотохудожники, где быстрее, чем где бы то ни было, развивалась фототехника, разрабатывались принципиально новые методы и приемы фотографированиия. Потому-то и обрел Нью-Йорк еще один титул: столица фотографии.
По-настоящему интересная выставка, предложенная нам Еврейским музеем (тем, что украшает знаменитую Пятую авеню), так и названа: «Нью-Йорк – столица фотографии». Потому что показывает она ставший нашим гигантский город во всех его ипостасях и, к тому же, в его историческом развитии. Увековеченный блистательными фотомастерами. Асами.
В невероятно сложное дело подготовки и составления композиции выставки заложена была определенная концептуальная идея, основанная на тезисе великого Марка Шагала о портретности города. Итак - портрет Нью-Йорка. А это его архитектурные ансамбли, его бедняцкие районы, его фабричные окраины, его толпа. Его люди. Его жизнь. Что очень важно – экспозиция выстроена строго хронологически, т.е. в каждом зале оказываешься в другом городе – Нью-Йорке преддверья ХХ века, потом его десятых, двадцатых, тридцатых, потом военных и послевоенных лет, а там, глядишь, заглянул уже он, ставший мегаполисом, в шестидесятые, и пошло-поехало, вплоть до приютивших большинство из нас, дорогие новые ньюйоркцы, девяностых. И каждое десятилетие не просто вносило кое-что новое, но подчас кардинально меняло не только внешний вид города, но сам дух его, принимая и швыряя в свой плавильный котел интернациональные бригады, которые, впрочем, и американцами становились, и корни свои, традиции, язык, кухню, образ мыслей умудрялись сохранить, как минимум, до третьего колена. Но вот с неспешным житьем своим они волей-неволей расставались сразу. И двигаясь от одной фотокартины к другой, мы наблюдаем, как все ускоряется, как нарастает маниакально-деловой ритм американской жизни, как расширяется круг и забот, и желаний, как успевшая стать традиционной бодрая улыбка американца все чаще соседствует с тревогой налитыми глазами. И все же: главное, что улавливают, что подчеркивают в ньюйоркце самые разные портретисты, в разные, притом, годы, - его несгибаемость, его упорство, его оптимизм, и явившиеся теми дрожжами, на которых взошло тесто могущества, мирового авторитета и изобилия Америки.
Первый раздел экспозиции охватывает три десятилетия и носит симптоматичное название: «Три Нью-Йорка». Три десятка лет (всего-то!) и три разных города – сумасшедший, невиданный темп его роста и фантастических по масштабу и развороту чуть ли не на 180 градусов его изменений.
Вот она – точка отсчета, серия фотографий Компании Байрон. Старый Нью-Йорк, словно приготовившийся к прыжку, взявший низкий старт. 1898 год. А вот уже 1905-й: Льюис Хайн. Гроссмейстер фото, мультипортретист. Его герой, его персонаж – толпа. Очередь за пайкой хлеба, за миской бесплатного супа. Ух, какие лица, какие глаза! А этот поразительный снимок: только что сошедшие с парохода иммигранты с нехитрыми пожитками медленно поднимаются по лестнице здания на Эллис-Айленд. Они уже прошли первый предварительный осмотр, в руках у каждого пермит, т.е. карта, разрешающая дальнейшее оформление. Но как она добавила уверенности, подарила надежду. Потрясающее название дал Хайн своей фотокартине – «Восхождение к Америке». Черт возьми, до чего же верно! Каждый из нас взбирался на эту вершину, подчас в кровь обдирая колени и локти, срываясь и вновь поднимаясь все выше, входя в новую жизнь и обретая уверенность, еще не замечая в себе постепенные робкие проявления американского начала, ниточек американской ментальности, видения мира.
Перед нами неузнаваемый, совсем незнакомый нам, еще в бытность города Новым Амстердамом, прорезавший его Бродвей, «широка, ясная дорога», тотально изменившийся ко времени высадки нашего десанта. Может, именно в нем, в Бродвее, персонифицирован весь Нью-Йорк. Оттого-то так много его писали, рисовали, снимали.
Карл Страсс, 1911 г.: на Бродвее конка – лошадь тащит вагончики трамвая. Поразительный по четкости снимок Садовского: индейцы на крыше одного из бродвейских отелей. Значит ли это, что революционно-классический танец на крыше Баухауза Люкса Файнингера вторичен? Совсем нет: другие – свет, динамика, воздух, взгляд, стиль. Рядом сам Альфред Стиглиц, гений фотоискусства, его «тихий новатор» и теоретик, чьим девизом стал дубль – «Правда и любовь». Да и кому было знать любовь так, как знал ее великий мастер, безумно, вдохновенно, неизменно любивший тоже великую, тоже особенную американскую художницу Джорджию О’Киф, его возлюбленную, его жену, его музу, его муку. И он очень любил и глубинно понимал свой Нью-Йорк. Фотогравюра Стиглица «Город амбиций» – это удивительный портрет города... желтого дьявола? Ну, нет, города-трудяги, утопающего в дымных извержениях, рвущихся из труб его фабрик, пароходов на Ист-Ривер, разноэтажных домов, даже первых небоскребов. Дым тянется вверх, как и мечты и устремления его жителей, – и тех, кто пока еще на дне, и тех, кто уже взвился, достиг цели, но не остановился и остановиться не может. Потому что Америка награждает американца и неуемными амбициями, и возможностью их реализовать: тот род амбициозности, который не только оправдан, но и необходим: вперед и вверх! Достичь, добиться, утвердить себя как личность! Они перед нами в поражающих психологической образностью фотопортретах Стиглица.
Именно Стиглиц принес в фотографию светотеневую моделировку. И вот перед нами потрясающая панорама города, выполненная неизвестным, но очень талантливым мастером, наверняка учеником или последователем Стиглица. Нижний Истсайд, бывший в ту пору еврейским районом. Улица – рынок, торгуют прямо с повозок, как делали это в недавно покинутых украинских, белорусских, молдавских, польских местечках. Масса лоточников, фатоватых молодых людей, беременных женщин, нищих старух и, конечно, вездесущих мальчишек. Сочный идиш будто заполняет воздух, живые, чувствующие персонажи доносят не только отсвет времени, но и характер, дух того старого иммигрантского сообщества, давшего Америке многих замечательных людей, давшего мощную, очень значимую в стране еврейскую общину.
Кстати, среди американских фотохудожников – множество евреев, особенно после того, как за океан хлынули гонимые фашистами мастера.
Морис Энгель, Сол Либзон, Уолтер Розенблюм... Бен Шайн своим фотографиям названий не давал, и мы воспринимаем их именно как схваченные и остановленные мастером застывшие мгновения. Очень интересны картинки Гарлема Аарона Зискина, заставляющие вглядеться, понять и уважать этих – очень разных, доброжелательных, не теряющих присутствия духа в обстоятельствах подчас трагических – людей.
Широко представлено в музее творчество великого американца Уокера Эванса. Не подумали ли вы, что слово «великий» я употребляю слишком часто? Это потому, что на выставке действительно собраны работы художников поистине выдающихся. Эванс – подлинный новатор фотодела, создавший серии великолепных контрастных композиций и портретов. Каждая работа Эванса многомерна и выразительна. И всякий раз новые приемы, новые средства самовыражения, новые эффекты – редкий сплав таланта художника и блестящей техники фотомастера. Чего стоит сверкающий огнями, радостный и жестокий, влекущий и пугающий Бродвей. Снова Бродвей, уже совсем другой. Лицо и душа Нью-Йорка, «большого дома», гостеприимного для всех, кто хочет и умеет работать, нашего дома.
На выставке я встретила известного архитектора и графика Крикко Оббота. «Самое сложное, что есть на земле, - говорит он возбужденно, - это Нью-Йорк, город-скала, о которую разбиваются сердца, желания, надежды, и город-волшебник, тот самый, что дарит исполнение самых несбыточных мечтаний. Конечно, если ты не сломаешься сам. А теперь взгляни на мосты Эванса, - Крикко буквально толкает меня к стене. – Великий Боже, как они сняты, как показаны! Они несут особую смысловую нагрузку – это мосты к взаимопониманию, к счастью, к себе! К обретению себя. Здесь. В Америке. Нам всем здорово повезло, что живем мы в Америке». Нам всем – и Обботу, американцу в энном поколении, и нам, новобранцам, безусловно, тоже. И тем старым ньюйоркцам – посетителям кафе, рабочим, прохожим, пассажирам подземки, с которыми познакомил нас Эванс.
Таймс-сквер. Пошли предвоенные трудные тридцатые. Рецессия, подъем, взлет, новые волны иммигрантов, страшные вести из Европы. А Таймс-сквер залит светом, но тревожен. Таким показал его Сэмюэл Готско. Картины биржи: акции падают – отчаяние, ужас; акции растут – восторг удачи, одноминутное счастье, люди отданные, проданные деньгам: такой показал биржу талантливейший Отто Хагель. Андреас Файнингер, из той прославленной когорты бауоузовских Файнингеров, - час пик на 5 авеню, редкий по выразительности снимок: стэйтенайлендский паром подходит к парящему в дымке ирреальному Нью-Йорку. 1940-й. «Близнецов» еще нет, но уже высится Эмпайр Стейт Билдинг и стоит здание НАЯНы.
Вообще множество фотокартин с простым и коротким названием «Нью-Йорк»: Сид Гроссман, Хэдлен Левит, Джордж Джильберт, Лизетт Мадл... Лица, ситуации, веселье, отчаяние, роскошь и бедность, трущобы и чистенькие улочки... Жизнь.
Не помню, у кого я прочла: «телесные корчи улиц», но это о душу потрясающих фотоэтюдах Виджи. Мир знает большого мастера Артура (а до этого Ушера) Феллига из семьи львовских иммигрантов, именно, как Виджи, прославленного газетного фоторепортра, аса криминальной хроники и летописца Нью-Йорка (скорей уж светописца, ведь слово «фотография» и значит «светопись». Виджи сумел показать контрастность, неадекватность жизни мегаполиса. Чего только стоит его шедевр: умерший (может, замерзший) бомж, прикрытый газетами, и толпа – равнодушные, испуганные, горестные, но и улыбающиеся даже лица. И кричащая театральная афиша «Радость жизни». Трагическая картина Виджи так и называется. Своего альбому мастер дал символическое имя – «Обнаженный город». «Я фотографировал душу города, который знал и любил», - написал Виджи в своей исповеди. Гротеск, эротика, добрая ирония – все это в эпохальных его фото.
Узнаваемые и невероятно эмоциональны фотографии одареннейшей Рут Оркин. Вот как она показала празднование Дня Победы на Таймс-сквер: фоторепортеры на крышах, взволнованная толпа и воздух, напоенный ликованием. Да здравствует победа над нацизмом!
Простые люди, черные и белые, радуются, как радовались они долгожданному открытию в 1943-м второго фронта, что талантливо запечатлела Сильвия Плэчи.
В конце сороковых в Нью-Йорке бесчисленные фотовыставки, творения лучших фотохудожников появились на музейных стендах (в том числе и работы газетных репортеров), создано знаменитое объединение фотографов – Фотолига. В ее рядах такие мастера гуманистического стиля и раскаленных эмоций, как Морис Хуберленд, Ребекка Лепкофф, Арнольд Игл, Сид Гроссман, Тэд Кронер. Их работы сейчас на выставке. Разумеется, почти все фотографии черно-белые. Как ни странно, они более выразительны, доходчивы, человечны, чем цветные. И вообще, то, что дали нам 70-80-е, не столь ярко, не столь мощно, не столь духовно даже. Техника «крепчает», но что-то ушло. Может, боль за других, умение сопереживать, талант видеть сквозь стены? Хотя, конечно же, нельзя обвинять огульно, немало превосходных художников показали нам неординарное совое мастерство. Брюс Дэвидсон, Гарри Виногранд, Даяна Арбас, новаторски сочетая традиции классической и суперсовременной фотографии в разных фотожанрах, показали нам еще один Нью-Йорк, тот, который мы знаем (и не знаем вовсе), и многоязычных его жителей, ни на кого, и даже друг на друга, непохожих ньюйоркцев. В кругу внимания фотокамеры люди. Всякие. Добрые и злые. Работяги и бандиты. Целеустремленные юноши и целующиеся взасос (бррр) парни. Снимкам свойственна символическая наглядность. Но вот и девяностые: свет, цвет, напор, сексуальность. Необычайно динамичное, как правило, действие, эффектное выражение либидо. Новые лица, новые характеры. Новые имена мастеров - Алекс Вебб, Мари Эллен Марк, Джефф Джекобсон, Ральф Гибсон... Совсем по-другому освещают, живописуют, показывают они Нью-Йорк, его феномен, его безрассудство, его загадочность, его открытость, его обаяние. Разумеется, компьютерная техника вторглась в фотодело, но стержнем работ настоящих фотохудожников по-прежнему остаются личный талант и высочайший профессионализм, умение выявить суть, характер, душу каждой модели. Будь то человек или город. Выставка в Еврейском музее показала нам душу Нью-Йорка. Города, который не сломить никаким врагам. Приятно сознавать, что ты гражданин столицы мира и искусства. Так давайте же пользоваться этим – бродить по прекрасным его улицам, посещать многочисленные библиотеки, концертные залы (где, кстати множество бесплатных спектаклей и концертов), музеи и галереи. А пока вас приглашает Еврейский музей, чье великолепное здание расположено в Манхэттене на углу 5-й авеню и 92-й улицы и куда доехать можно поездами метро 4, 5, 6 до остановки 86 Street.