мне нравится ИРОНИЧЕСКИЙ РЕЖИССЕР...

Очередная приманка для синефилов в Линкольн-центре - программа документальных и художественных фильмов французского режиссера Бенуа Жако. Сегодня на родине его считают одним из самых признанных художников экрана, однако в Америке на это имя откликаются далеко не все - здесь в основном известен фильм 1997 года «Одинокая девушка» с Валери Ледойен в главной роли, а также лента 2000 года «Сад» с Даниэлем Отеем в роли маркиза Де Сада.ъ
Звезда Жако взошла в середине семидесятых, когда наступал откат Новой волны и поколение пришедших следом за Шабролем, Годаром и Трюффо поневоле оказывалось в некоторой тени. Об Андре Тешине, Роберте Гедигяне, Жаке Одияре, Бенуа Жако поначалу говорили и писали скуповато, но они, «постновые», не унывали.
Жако рано прекратил ординарные университетские штудии, решив окончательно и бесповоротно, что будет заниматься только кино. Он начинал ассистентом знаменитого Жака Риве, работал с легендарной Маргерит Дюрас - ее монологи о печали человеческого существования в целом и писательского творчества в частности, о памяти и потерях, о вечном одиночестве и вечной «ночи», которой ей всегда не хватало в произведениях других писателей, легли в основу грустнейших документальных лент 1993 года - «Ecrire» и «Смерть молодого авиатора». Говоря о собственных работах, Бенуа Жако как-то употребил термин «ментальное время», звучащий по-русски несколько неуклюже, но достаточно четко характеризующий амбиции режиссера, стремящегося уловить неуловимое - связи бесконечно сложного внутреннего и дико беспорядочного внешнего мира людей, так мало о себе знающих. Он воздал должное Жаку Лакану - современному психоаналитику, дав возможность знаменитости поведать миру о театре подсознания, о рабском подчинении либидо («Психоанализ Жака Лакана»). Кроме того, он много и увлеченно работал на телевидении. У Жако сложилась некая «многослойная» репутация - документалиста, инсценировщика, увлеченного «костюмировнными» историями восемнадцатого-девятнадцатого веков, а также страстного поборника женской красоты, любящего снимать женщин разных возрастов в динамике постижения ими новых высот с позиции лет и опыта. Эта страсть равным образом проявилась и в документалистике, и в художественных фильмах. Стареющая Маргерит Дюрас у него - вечная девочка с огромными печальными глазами и подростковой прической - достаточно нелепой, но парадоксальным образом подчеркивающей неуходящую элегантность. А греческая принцесса Мари («Принцесса Мари», 2003) - дальняя родственница Наполеона, классическая невротичка и великая гуманистка, подруга и пациентка Фрейда, пытавшаяся спасти его самого и его семью в годы фашизма - это сама царственная Катрин Денев, и тут о внешних нелепостях, несоответствиях притязаний увядающей оболочки не может быть и речи. Денев может себе стареть безбоязненно: такого блеска и дерзости роли не придаст никто!
Фильм 1990 года «Разочарованная», который в Америке шел, но не в широком прокате, очаровал элитарного зрителя. Для любителей блокбастерского облегченного варианта киноповествования он мог показаться малодинамичным и отчасти туманным, что, как известно, гробит кассу - при том, что главную героиню, меланхолическую и странную Бет, сыграла невероятно красивая Джудит Годрич, что должно было - опосредованно, конечно, - кассу спасать. У зрителя сегодняшнего есть возможность расставить акценты и оценки самому.
...Семнадцатилетняя девушка, одетая несколько безвкусно (что особенно заметно при ее богатых внешних данных), ведет свою борьбу с миром. Она кидается в гущу намеренного разврата, чтобы доказать своему негодному возлюбленному, что он - ничтожество. Она же торжественно декламирует Артюра Рембо, пытаясь объяснить насмешливым одноклассникам, что разочарование поэта имеет прямое касательство к ее, Бет, жизни. Но цитирует она беспомощно, материалом владеет слабенько, поверхностно, что неудивительно: развивать малышку было явно некому. Дома на подушках лежит еще вполне молодая мама, за которой надо бесконечно ухаживать - и дочери-школьнице приходится быть матерью восьмилетнему братишке Реми. Мужское присутствие в доме - некий пожилой Сладкий Папашка, который платит за квартиру, где ютится семейство, и выжидает своего злодейского часа...
Острый галльский смысл есть, присутствует - но не выказывает себя. Возникает много вопросов, что называется, навскидку: отчего семья в современном Париже зависит от доброты какого-то дядюшки, словно все происходит век-другой назад, почему мать героини лежит не вставая, каким таким страшным недугом она поражена, если дочь знает наверняка, что та вполне может двигаться... Наконец, почему мамаша толкает свое дитя к проституции, загадочно намекая, что ей самой пришлось пережить кое-что похуже, чтобы вытянуть сына и дочь. Что может для молодой рефлексирующей Бет быть хуже поругания, едва понятно, и куда маман кого вытянула, догадаться трудно: Бет вынуждена как-то поддерживать младшего братишку, а в доме то и дело нет ни гроша, ни крошки еды. Повторяю, вопросов немало, ответов нет, а следствие - то самое великое разочарование, которое есть жизнь. Видимо, в поисках идеала, который не выпало найти Рембо, Бет и принимает решение покинуть постылое гнездо, которое с большой натяжкой можно назвать родным домом. Но впереди разочарований явно еще больше, ибо существует проклятие красоты...
А молодая французская кинозвезда Изильд Ле Беско может быть сколь угодно далека от эллинистического идеала - она уже на такой высоте актерского дара, что может, как Наташа Ростова, не быть красивой. Последний фильм режиссера «Сейчас же» (2004) - необыкновенно грустная черно-белая история парижской студентки Лилли, живущей с отцом и конфликтующей с белым светом без особого понимания собственных к нему претензий. Она, не задумываясь, прячет у себя в квартире дружка-араба - участника вооруженного ограбления банка (помолчим о том, что было бы, если бы режиссеру пришлось снимать это сейчас, а не два года назад, когда казалось политически вполне релевантным творить из бандита и убийцы тонкую скорбную натуру...). Лилли, безотносительно к декорациям и календарю, сокрушительно некрасива и столь же безумно, сколь и необъяснимо, притягательна: от нее сходит с ума бандит-араб, добряк-ливанец, сластолюб-грек, лесбиянка-гречанка... Мужчины у Жако имеют, так и быть, право на существование, на свое мнение, резоны, переживания - но для режиссера это всего лишь некоторое шевеление живого. А белесая девица, абсолютно несексапильная, с припухшими глазами и толстыми губами - это воплощение великой логики отсутствия логики и великой страсти, выкупающей все. Лилли переживает кошмар бегства из Франции через Испанию и Марокко в Грецию, где она оказывается брошенной без гроша и вынужденной пробиваться через давящую толщу жизни - и это выживание, это бурление страстей на полное выкипание делает ее недосягаемой для примитивизированных Жако двуногих, снисходительно (не мной!) именуемых мужчинами...
Изильд Ле Беско, равно как и режиссер, не шествует проторенной тропой. В фильме «Сад» она сыграла совершенно иное вымышленное существо – Эмилию, тихую бесцветную дочь крупного аристократа, волей художественной фантазии оказавшуюся рядом с Де Садом в пансионе Пикпюс под Парижем. Это был один из самых кровавых периодов в истории Франции - якобинский террор, когда трупы вывозили из города тысячами. В обшарпанных стенах временного приюта, где состоятельные граждане раскошеливались за продление своей жизни в бесплодной надежде избежать гильотины, маркиз Де Сад ставил костюмированную пьесу. Там же, в предсмертном накопителе, перепуганное до смерти существо Эмилия и ее молодой друг конюх получили от великого распутника и великого гуманиста страшный урок свободы.
Фильм демонстрировался в Нью-Йорке в рамках фестиваля «Рандеву с французским кино», был принял на ура - чего стоил один главный персонаж в воплощении Даниэля Отея - само обаяние, бездна мрачного мужского шарма! Безусловно, у европейского кино, и французского в особенности, есть репутация. Для части зрителей французское - заведомо есть отличное, но тут лавры достались явно не даром. А вот российские зрители среагировали на умный тонкий фильм похуже: один из интернетовских корреспондентов грубо обозвал Эмилию-Беско «жертвой аборта» за отсутствие у нее сходства с его, корреспондента, идеалом женской красоты. Он же язвительно прошелся на счет внешности исполнителя главной роли, заметив, что реальный Де Сад был смазливеньким блондином, а это к Даниэлю Отею, мягко говоря, не относится. Но ведь у режиссера и не было задачи буквального прочтения страницы жизни литератора-куртизана - и ничто, кстати, не доказывает, что рядом с поборником сексуальной свободы все время были куколки-красотки. Кроме того, существует угол художнического зрения и индивидуальность восприятия.
И еще одна киноженщина, условно называемая красивой, - Матильда (Сандрин Кимберлен) из «Седьмого неба» (1997). Еще одно борение страстей, для распутывания клубка которых совершенно необходимо воскресить старика Фрейда. Матильда - жена преуспевающего парижского врача (Винсент Линдон), мать прелестного ребенка - переживает непонятный кризис. Она крадет игрушки в магазинах, а также падает в обмороки без всяких внешних и внутренних причин. Иногда кража и обморок происходят последовательно. Молодая женщина уходит с престижной работы. Помимо прочих бед, она измаялась невозможностью получить физиологическое удовлетворение от мужа. В один далеко не прекрасный день, после очередной кражи и падения в обморок, она попадает под магнетическую власть некоего мрачноватого типа - доктора (Франсуа Берлен), который задает ей неожиданные резкие вопросы, довольно часто попадает в точку, делая предположения о прошлом героини, и предлагает лечить ее с помощью гипноза и фен-шу - практики гармоничного построения жизни в окружающей среде (знаете вы эти фокусы с рамочкой, указывающей, куда надо ставить кровать? Так вот, это и есть фен-шу...). С помощью гипноза угрюмый врачеватель выводит Матильду на орбиту ее седьмого неба, и физиологические проблемы кажутся решенными - но тут ее муж, рациональный медик, верящий исключительно в силу лекарств, а не в игры подсознания и придурь с переставлением кровати, оказывается потерянным - и у него самого, сбитого с толку еще и ревностью, наступает кризис.
Вспоминаю, как смотрела «Седьмое небо» (1997) в Еврейском музее Нью-Йорка несколько лет назад. Показ был приурочен к выставке, посвященной Зигмунду Фрейду, и во время дискуссии ортодоксальные поклонники отца психоанализа кричали о поругании святого, пытались ломать стены и ужасно хотели вывести режиссера, отступающего от канонов, на чистую воду. Славно, что тогда он отсиживался дома, над водами мутноватой Сены...
На этом просмотре сторонников фен-шу, скорее всего, не было - потому трудно прогнозировать, стали бы они кричать о поругании идеи, подобно твердокаменным фрейдистам, увидевшим в мрачном докторе-гипнотизере карикатуру на отца-основателя психоанализа. Кричащие не увидели - точнее, не прочувствовали главного - режиссерской иронии, сдержанной и тонкой усмешки над интеллектуальной лимитированностью, оголтелостью, тупым стремлением доказать, что наша точка зрения, какой бы ни была, - самая наша... А снято все великолепно, типажи упоительны. Создатель ленты ничего не иллюстрирует, не пропагандирует, он отнюдь не возражает против психологии и напоминает библейскую истину: ищите - и обрящете. Ищите точки соприкосновения разбегающихся душ - а если вблизи очевидное теряет очертания, отойдите на шаг, взгляните на человека, которого, казалось, знали, со спасительной дистанции - как любовники из фильма «Одинокая девушка», танцующие один танец на расстоянии. А ортодоксальное - значит, застывшее, а застывшее - неживое.
Бенуа Жако - режиссер для живого, чувствующего и мыслящего зрителя, который умеет видеть со спасительной дистанции.
Бэла ГЕРШГОРИН