ЭВОЛЮЦИЯ НОНКОНФОРМИСТА

В мире

Окончилась провалом уже вторая попытка известного американского кинорежиссера Оливера Стоуна стать свидетелем исламской революции: Иран отказался от его услуг. Слово «свидетель» я здесь употребляю в религиозном контексте, где «свидетельствовать» означает «активно использовать интеллект согласно традиции, инспирируемой принципом веры, ищущей понимания». Впрочем, сам Стоун свое желание снять фильм о президенте Ирана объясняет необходимостью изменить предвзятое общественное мнение об исламских странах и противостоять антииранской пропаганде. Естественно, что Стоун, как и всякий человек, волен не только иметь свой собственный взгляд, но и заявлять об этом. Дело в другом: он стремится стать апологетом той силы, которая грозит существованию мира, где сам Стоун не только существует, но и преуспевает. Объяснить этот кажущийся парадокс можно лишь тем, что кинорежиссёр в политике придерживается крайне левых взглядов.
Давно прошли те времена, когда в США «индустриальные рабочие мира» противостояли владельцам компаний, когда всеобщие забастовки потрясали страны Европы. Опыт прокатившихся по миру левых революций показал, что идейные «горлопаны и бунтари» лишь расчищают путь к власти беспринципным и опасным мерзавцам, подписывая этим себе смертный приговор, и отбрасывают общество в своем развитии на десятилетия назад. Но левая идеология по-прежнему жива. Она лишь слегка мимикрировала, не став, однако, от этого менее опасной. Вместо классовых боев она завлекает молодежь такими мероприятиями, как потасовки с полицией во время саммитов G8, бойкот израильских товаров и участие в нудистских перфомансах Спенсера Туника в защиту окружающей среды. Она по-прежнему отрицает мироустройство, ставя перед своими адептами такие фантастические задачи, как, например, «диалог цивилизаций», под которым подразумевается капитуляция перед строителями исламского халифата. Это по-прежнему идеология разрушения. Вернее, саморазрушения.
Мне давно уже кажется, что левую идеологию следует рассматривать не с позиций социальных наук, а с позиции науки о человеческой психике. В литературе накопилось достаточно материалов о личностных качествах политических деятелей левого толка, и почти все они говорят о том, что деятельность этих людей была инициирована событиями, далекими от политики, событиями, показавшими им самим их несовместимость с окружающим миром.
В определенном смысле иллюстрацией к сказанному может служить интервью, которое Оливер Стоун дал журналу «Rolling Stone» в апреле 1991 года, где среди прочего он говорил о первой творческой неудаче и о своей реакции на нее. Как оказалось, после поездки во Вьетнам в качестве учителя английского языка он написал роман объемом в 1400 страниц, который был отвергнут. После этого Стоун вновь оказывается во Вьетнаме, но уже в качестве солдата: « Я был готов умереть, но я не хотел сам нажимать спусковой крючок. Много раз я стоял в ванной комнате, смотрел в зеркало и отбрасывал бритву... Много страниц моей книги было посвящено описанию восемнадцати способов, которыми можно убить себя. Я просчитал в голове все возможные варианты смерти. Я не знал, как близко я был от нее. Я, конечно, думал об этом и эмоционально с этим согласился, но я останавливал себя. Я говорил себе: «Я не собираюсь умирать таким способом. Если я собираюсь умереть, то я собираюсь умереть в бою». Я и хотел это осуществить, и нет».
Эти слова, как мне кажется, дают нам ключ, которым открывается большинство тайников души левых деятелей.
Оливер Стоун на войне не погиб. После возвращения из Вьетнама он занялся кинематографом и достиг на этом поприще больших успехов. Стал обладателем трёх «Оскаров» и лауреатом множества премий. Естественно, вьетнамский опыт нашел отражение в его творчестве, однако, в отличие, например, от Джона Стейнбека, начавшего с обличения американского образа жизни, но признавшего в конце концов необходимость противостояния коммунизму во Вьетнаме, Оливер Стоун пришел к апологетике таких личностей, как Ясер Арафат, Фидель Кастро, Уго Чавес и, наконец, Махмуд Ахмадинеджад.
Можно, конечно, было бы сказать, что целью известного режиссера является беспристрастное исследование упомянутых людей и событий, в которых они участвовали. Дело, однако, в том, что беспристрастное исследование – не тот жанр, в котором работает Стоун. Так, в фильме «Персона нон грата» Ясер Арафат представляется мудрым вождем угнетенного народа, с которым не могут (и не хотят) найти общий язык руководители Израиля. В фильме, о предполагаемых съемках которого в прошлом году объявил президент Венесуэлы, должна быть показана роль США в попытке смещения Чавеса в 2002 году. Фильмы «Команданте» и «В поисках Фиделя», которые Стоун снял в 2003 – 2004 годах, представляют кубинского диктатора обаятельным и неопасным отцом своего островного народа. Ну а о заявленных целях запланированного Стоуном фильма о президенте Ирана я упоминал в начале статьи.
Неудавшаяся попытка Оливера Стоуна найти общий язык с Махмудом Ахмадинеджадом должна была бы продемонстрировать режиссеру отношение исламистов к немусульманскому миру. Возможно, Стоун считал, что фраза «Я обесчещен. Я стыжусь своей страны», произнесенная им год назад по поводу войны в Ираке, вызовет одобрение со стороны Ахмадинеджада, однако этого не произошло. Стоун для Ирана - «часть большого сатаны», не более того. Собственно говоря, иного ожидать было нельзя. Ответ иранского президента американскому режиссеру, пусть даже фрондирующему по отношению к собственному правительству, является результатом давно уже претворяемой в жизнь программы создания всемирного исламского халифата, в котором нет места ни христианам, ни иудеям. И выполнение этой программы может по своим ужасным последствиям превзойти все предыдущие социальные эксперименты.
Что же касается исследования личностей Арафата, Кастро и других авторитарных вождей, то эта задача представляется мне чисто художественной, и не могу судить, справился с ней Оливер Стоун или нет. Не в конкретных личностях дело, а в тех массовых движениях, в которых они участвуют и которые они возглавляют.
Все радикальные движения сходны тем, что в качестве целей они провозглашают заведомо невыполнимые задачи столь глобального масштаба, что каждый из недовольных и обиженных может найти в них для себя привлекательные черты. Недостижимость целей вызывает осознание безнадежности существования, откуда недалеко и до пресловутого: «Если я собираюсь умереть, то я собираюсь умереть в бою». Ленин называл это мелкобуржуазной революционностью. Но он и сам был таким. И нет в истории ни одного вождя, который всеми силами не стремился бы завершить начатое при жизни.
И еще одно доказательство самоубийственного характера левой идеологии видится мне в отношении левых к исламскому экстремизму: потеряв ориентиры, не находя иных целей, кроме соблюдения чьих угодно прав, кроме своих собственных, и, должно быть, где-то в подсознании ощущая бесплодность такого существования, левые, все дальше и дальше отступая перед призраком всемирного халифата, готовят и себе, и всему западному миру либо страшный конец, либо бесславное существование.
Обо всем этом написано в прекрасной книге Стругацких «Трудно быть богом».Авторы рассуждают о таких вещах, как готовность народа называться народом. О недопустимости попыток ускорить естественный ход событий. О пагубности сотрудничества с безнравственными людьми и с преступными организациями. О том, наконец, как трудно оставаться человеком в любых условиях.
Кстати, после извинений, которые Оливер Стоун принес Турции за фильм «Полуночный экспресс», изображающий страдания американца в турецкой тюрьме, а также после недовольства, которое официальный Тегеран выразил по поводу фильма «Александр», где режиссер хотя практически и не показал персов, но все же упомянул о разгроме их армии греками, после всего этого настойчивые обращения Стоуна к Ахмадинеджаду не кажутся уже столь неожиданными.