Страсти по дирижеру с оркестром

Культура - И Вы тоже рассчитывали на подобную поддержку...
-  Ну, если честно, я не ожидал, что руководителя одного их самых посещаемых  оркестров, к которому за 18 лет работы в Москве не предъявлено ни единой претензии, дирижера, получившего за эти годы звание Заслуженного деятеля искусств, Народного артиста России, премию Правительства России, Орден IV степени за заслуги перед Отечеством, уволят, фактически не имея для этого оснований. Сейчас, в связи с моим 65-летием, я был представлен к Ордену за заслуги перед Отечеством III степени, но Г-н Авдеев это заблокировал.

- Возможно, он сделал это в связи со скандалом на конкурсе П. И. Чайковского? Должна заметить, что непосредственно после того, как Вас отстранили от дирижирования на конкурсе, средства массовой информации по-разному осветили этот конфликт. Создалось впечатление, что, ставшая печально знаменитой фраза: « Пусть вас не заботит, что играет этот талант, этот аул, вы должны играть со мной», была сказана в присутствии конкурсанта.  Позже, из Ваших интервью, стало понятно, что Ахназаряна к тому времени на сцене не было, и он какое-то время даже не подозревал о вспыхнувшем скандале. Поясните, пожалуйста, еще раз, как все было.
- В тот день, 25 июня, мы встретились с Ахназаряном и утром провели вместе час – это условие новых правил, введенных на конкурсе в этом году.

- То есть, дирижер работает с конкурсантом до оркестровой репетиции.
- Да, а так как я никогда не смотрю на время, если это касается работы, мы занимались немного больше. И то злополучное место в концерте Дворжака, мы обсуждали тогда же. Я объяснил ему, что именно надо сделать, и он, вроде, понял. Потом мы вышли играть репетицию с оркестром и когда дошли до того места, он снова сыграл неточно. Когда после пяти повторов я сказал, что не могу вступить, он ответил: «Странно, все могут, а вы нет.» Сказано это было очень тихо, но на записи легко прослушивается. Если кто-то не понимает, то дирижерам понятно, что подобное замечание можно квалифицировать только как откровенное хамство.

- И тогда Вы...
- Я так же тихо заметил, что если он позволит себе еще раз сказать что-либо подобное, я положу палочку и уйду. После этого я больше не сделал ни единого замечания, мы доиграли до конца, и он ушел. Затем мы работали ещё с двумя исполнителями, и репетиция закончилась в семь. А началась в два. По российскому законодательству оркестр не должен играть более трёх часов сорока пяти минут. Но устроители конкурса сделали расписание, которому невозможно было сопротивляться, и в итоге оркестр играл пять часов с короткими паузами. Конечно, все устали. Я в тот день начал работать в 10 утра, сначала репетировал с солистами и затем с оркестром, в общей сложности - 9 часов, без обеда, на одном кофе. Но, тем не менее, я решил оставить оркестр после семи, чтобы позаниматься именно Дворжаком и только для блага Ахназаряна.

- Кто-то ещё из конкурсантов выступал с этим концертом?
- Нет, концерт Дворжака играл только Ахназарян, так что после долгого репетиционного дня мы остались, чтобы позаниматься именно этим произведением.

- То есть, хотели как лучше, а получилось то, что получилось.
- Да, но повторяю, Ахназаряна уже три часа на сцене не было, так что, как вы говорите, печально знаменитые слова были адресованы не ему. Одна фраза запомнилась «аулом», во второй я говорил о том, что оркестр играл громко. Так что разговор шел исключительно о совместном музицировании и невоспитанности этого конкурсанта.

- Но если в семь часов вечера репетиции с конкурсантами закончились, почему Вас продолжали записывать и после этого? Ведь обычно на конкурсах записывают только репетиции с солистами.
- Меня лично в детстве учили, что подглядывать в замочную скважину – неприлично. Я это к тому, что записывать исподтишка работу дирижера с оркестром так же неприлично, как, например, подсматривать за людьми в бане.