НЕУЕМНЫЙ АНТИСЕМИТИЗМ

Боюсь, что трагический этот сюжет не для летнего легкого чтения. Мне всегда казалось, когда я смотрела кадры с американскими, английскими или советскими войсками, освобождающими концлагеря, что для тех немногих узников, что чудом там выжили, это конец их трагедии. Если хотите, хэппи энд. Увы, это не так. Только что в издательстве «Рэндом Хауз» вышла книга о послевоенной – подчеркиваю, послевоенной – судьбе польских евреев, вернувшихся на родину из Освенцима и других концентрационных лагерей. Книга Яна Гросса, профессора истории в Принстонском университете, называется «Страх: антисемитизм в Польше после Освенцима». Когда тех, кого не успели уничтожить немцы, добивали поляки. Да-да, как ни страшно это прозвучит. Никто не любит касаться этой темы – ни поляки, ни евреи. Но историк Гросс первым поднял этот страшный вопрос. В своей книге он рассказывает о выживших польских евреях, ускользнувших от судьбы 90 процентов своих соплеменников – трех миллионов человек. Родина встретила их глумлением, издевательствами, террором и смертью – 1500 евреев были убиты в Польше уже после войны.
Казалось бы, Вторая мировая война должна была излечить Польшу от ее антисемитизма. Польские евреи и христиане были съединены, как никогда раньше, невообразимыми страданиями от руки общего врага. Казалось, можно было посочувствовать, пожалеть уцелевших евреев, большинство из которых потеряло решительно всё: свои дома, свою молодость, свои надежды, свои семьи. К тому же, осталось их так мало для ненависти: только 200000 в 20-миллионном населении послевоенной Польши.
Вместо этого вернувшиеся на родину евреи были встречены антисемитизмом устрашающей ярости и жестокости. Ничего удивительного, что, едва ступив ногой на польскую землю, большинство их пустилось снова в бега.
Бежали в основном на запад, в страну, которая, как ни странно, внезапно стала оазисом спокойствия и безопасности – в Германию.
Но самое поразительное – поляки, спасавшие евреев от немцев во время войны, после ее окончания боялись, что об этом узнают их соплеменники и будут обзывать «юдофилами» или станут преследовать, врываться в их дома (в поисках денег, которые евреи якобы уплатили за свое спасение) или убьют их. С этим молчанием, кстати, связано то, что спасенные, которые уже жили в США или в Израиле, так долго не могли найти своих спасителей.
Отношение поляков к немцам остается, что понятно, напряженным. Папа Бенедикт ХVI, по происхождению немец, во время недавнего посещения Освенцима, чтобы не раздражать польских слушателей, говорил главным образом по-итальянски, а не на своем родном языке. Но, как Гросс напоминает нам, по крайней мере в одном отношении многие поляки поддерживали Гитлера: он решил еврейский вопрос не только в Германии, но и в Польше. Ян Карски, легендарный подпольный польский дипломат, сообщал своему правительству в изгнании в Лондоне в 1940 году : «Нацистская политика в отношении евреев образовала что-то вроде узкого моста, где немцы и значительная часть польского общества встречаются в полном согласии».
Не только Карски отметил это обоюдное согласие. Очевидцы в Варшавском гетто видели поляков, наблюдавших с горячим одобрением и даже помогавшим лучше целиться – когда немецкие солдаты расстреливали евреев. Польские девушки шутили: «Иди скорей сюда, погляди, как котлеты из евреев жарятся» - это когда горело гетто. Записи нацистов об «охоте на евреев» детально перечисляют, как поляки помогали отыскать случайных, отбившихся от массы евреев, которых немцы как-то упустили. Когда депортация несчастных в лагеря смерти шла своим чередом, а практически еще до того, как поезда трогались в Челмно или Белцек, или в Треблинку, поляки собирались на окраинах городов, ожидая момента, чтобы разграбить еврейское добро или занять дома депортированных евреев.
Там, где нацисты убивали миллионы евреев, поляки добивали тысячи. Наиболее тяжкий случай – убийство 1600 евреев в городе Джебвабне в июле 1941 года. Преступление, едва замеченное в то время и до сих пор не вошедшее в исследования по истории Польши. Об этом погроме впервые рассказал Гросс в книге вышедшей в 2001 году «Соседи», и вызвавшей настоящий политический скандал в стране.
Но вот война окончилась, и под оглушительные аплодисменты тысяча делегатов Польской крестьянской партии приняли резолюцию, в которой благодарили Гитлера за уничтожение польского еврейства и принуждали тех евреев, которых фюрер упустил, как можно скорее убраться из страны. И в самом деле - вскоре последовали чистки. Евреев, возвращавшихся в свои деревни и города, приветствовали рутинно: «Черт побери! Вы все еще живы?» Попытки возвратить свое имущество были тщетны, случалось – и фатальны. Евреев убивали также в поездах. На этот раз не в вагонах для перевозки скота, а в пассажирских поездах, из которых их выбрасывали на полном ходу. Если же поезд двигался недостаточно быстро, евреев забивали до смерти и только потом выбрасывали.
В книге Яна Гросса много устрашающих образов. Вот Треблинка, сентябрь 1945 года. Лунный неживой пейзаж, ощеренный кратерами, где поляки прорывают тысячи дыр в поисках золотых коронок и пломб среди костей и пепла. Или польские синагоги, разбираемые по кирпичику для строительных работ, и еврейские кладбища, используемые как мусорные свалки. Либо издевательства над еврейскими школьниками и отказ в работе еврейским ремесленникам и профессионалам.
Когда полиция и суды смотрели сквозь пальцы и предпочитали не вмешиваться, евреи уничтожались поштучно или массово – в погромах. За всеми этими масакрами стоял старый предрассудок об употреблении евреями крови христианских младенцев в маце. Но этому древнему предрассудку было придано новое звучание: евреи используют кровь неевреев, чтобы укрепить свои истощенные тела. Самым печально известным эпизодом, 60 лет назад, стал погром в Киелче, в котором полицейские, солдаты и бойскауты забили насмерть 80 евреев. «Громадный двор был все еще заполнен окровавленными железными трубами, камнями и дубинками, которыми раскалывали черепа еврейских мужчин и женщин», - писал на следующий день польско-еврейский журналист Сол Шнейдерман.
Это был самый большой в мирное время погром в Европе в XX столетии. Но Гросс утверждает, что в погроме в Киелче не было ничего особенного, специфического. В ту эпоху он мог случиться в любом месте Польши. Польские интеллектуалы были удручены тем, что происходило в их стране. Только психопат, они считали, мог вообразить такую жестокость.
Задолго до погрома архиепископ Польши кардинал Август Хлолд отверг прошение евреев осудить римско-католический антисемитизм. После погрома он обвинил евреев в попытках навязать коммунизм Польше – евреев действительно было много среди коммунистов, но вряд ли все-таки им принадлежал контрольный пакет в руководстве партией. - И следовательно, продолжал он, евреи должны винить самих себя. Эта уловка была поддержана епископом Киелче. К тому же, он утверждал, что евреи спровоцировали беспорядки, чтобы убедить Британию отдать им Палестину. Это был ловкий трюк: евреи - коммунисты и одновременно сионисты. Только епископ Честохова осудил убийства и получил немедленный реприманд от своих коллег. Хотелось бы знать, как реагировал юный семинарист Кэрол Войтыла, позднее Папа Римский Иоанн Павел 11, на этот всплеск невежества и нетерпимости.
Если церковь дала евреям резкую отповедь, то схоже поступили и коммунисты, даже еврейского происхождения. Для них игнорирование еврейских бедствий, а также соучастия поляков в военных зверствах открывало путь заискивания перед настороженной нацией. Кроме того, что было делать? Когда лидеры польских евреев обратились к коммунистам с просьбой сделать что-нибудь, чтобы прекратить эту ненависть, один высокий чиновник с готовностью ответил: «Вы хотите, чтобы я послал 18 миллионов поляков в Сибирь?»
В самом деле, как объяснить это безумие? Гросс вспоминает знаменитую фразу бывшего израильского премьер министра Ицхака Шамира, что поляки всосали антисемитизм вместе с молоком матери, и тут же отвергает ее: «Непригодна в свете здравого смысла или эмпирического свидетельства». Также непригодны, считает автор, ложные обвинения в ритуальном убийстве или еврейско-коммунистическом заговоре. Вместо этого Гросс утверждает, что у поляков – сильнейший комплекс вины. Так густо были они замешаны в еврейскую трагедию – помогая немцам, выдавая евреев, экспроприируя их имущество и дома – что самый вид этих призраков, вернувшихся из лагерей смерти, знающих грязные секреты поляков и имеющих право на свою собственность, – было слишком тяжко выносить. Поэтому поляки убивали евреев или изгоняли их из страны.
Однако приводимые Гроссом факты, включая антисемитское представление в январе 1947 года около самого огромного еврейского кладбища на земле – Освенцима, разбивают его теорию в пух и прах. Такой громадный и разнообразный набор зверств, включая жестокость детей, слишком юных, чтобы испытывать вину или раскаяние, превосходит все исторические прецеденты. Более вероятное, хотя и политически менее приемлемое объяснение - то, что немцы, своим отточенным до совершенства антисемитизмом поощрили поляков действовать так, как в глубине души они давно хотели. Фраза Шамира, польского еврея, может показаться глубоко оскорбительной, упрощенной, расистской. И что бы там Гросс ни говорил, он скорее поддерживает Шамира, чем опровергает его.
В конце концов, более важно не «почему», а «что» именно случилось: что цивилизованная нация могла пасть так низко и что подобные факты необходимо собирать, помнить, обсуждать. Что Гросс и делает в своей книге: интеллигентно и неистощимо.
Две последние антисемитские волны были вызваны искусственно и отчасти инспирированы Кремлем – в 1956-57 и 1968-69, две антисемитские кампании, которые завершились выселением из страны последних евреев, в основном из числа чудом выживших бывших узников фашистских концлагерей. Кремль был заинтересован любые антимосковские настроения объяснять действиями мировой закулисы. В данном случае – сионистами, которые ответственны за либеральные настроения в Восточной Европе.
Сейчас, несмотря на отдельные антисемитские выходки – в мае, к примеру, некто кулаком подбил главного польского раввина с криком «Польша для поляков» - и всеобщее подозрение, что евреи стоят у руля власти, Польша стала местом так называемой некроностальгии. Из старого еврейского квартала в Кракове несутся идишные мелодии. Мацу можно купить в каждом польском супермаркете. Во всех винно-водочных магазинах лица счастливых хасидов глядят на вас с бутылок польской кошерной водки, славной своей дистилляцией. Молодые люди даже с очень отдаленным еврейским наследием гордятся своими еврейскими корнями.
Но – как напоминает нам Гросс в этой своей тягостной, мучительной и яростной книге, – самые удачливые польские евреи – не перед Гитлером, а после него – это те, кто убежал подальше от Польши.