“Ну хоть бы какой-нибудь Изя нашелся!..”

Эта история вполне могла бы стать сюжетом для фантастического фильма... Наверное, режиссер, задумав воплотить подобную историю в кино, потратил бы немало времени, чтобы выбрать первые, наиболее впечатляющие кадры будущей картины. Где их снять - в Биробиджане или в Минске? В далекой Печоре или в далекой Америке? А может быть, в Польше или, что не менее заманчиво, в Аргентине? Везде, везде – корешки и побеги участников этой удивительной истории.

 

В 1924 году двадцатилетний Илья Блехерман покинул родной Брест, который входил тогда в состав Польши, и отправился вместе с братом и тремя сестрами искать счастье в Аргентине.  Аргентина была выбрана не случайно – с конца 19-го века здесь при поддержке богатых евреев, включая знаменитого барона Гирша, создавались еврейские сельскохозяйственные поселения, предназначавшиеся в основном для эмигрантов из России. 

 

Однако надолго в Аргентине Илья не задержался. В 1928 году, пропитанный социалистическими идеями, он откликнулся на призыв советских большевиков о заселении евреями Дальнего Востока и в числе первых переселенцев оказался на другом конце света, чтобы строить еврейский социализм. Направили несостоявшегося аргентинца в село Даниловка. Сюда, в коммуну Икор, съехались евреи-добровольцы из самых разных стран – из США, Англии, Бельгии, Франции, Германии, Аргентины, Польши, Румынии, Литвы...  Илье пришлось поработать и рыбаком, и печником, и столяром, но лучше всего он проявил себя как жестянщик. 

 

Спустя несколько лет он женился на девушке Марии, приехавшей из Литвы, и в 35-м году у молодых появился на свет мальчик по имени Изя, а спустя год и десять месяцев - девочка Туня. Имя дочери родители придумали, видимо, в честь реки Тунгуски, на берегу которой располагалась их коммуна.

 

Летом 41-го года Мария с четырехлетней дочкой поехала в Минск – очень уж хотелось ей навестить свою сестру. Больше о них в Даниловке никто не слышал...

 

Рассказывает Исаак (Изя) Блехерман, ныне житель Бат-Яма: 

 

- Когда началась война, папу забрали в армию. Служил он в Уссурийске, потом принимал участие в боях с японцами. Мы с папой часто вспоминали маму и Туню, но поскольку никаких сведений о них не было, папа решил, что они погибли под бомбежкой или в гетто, как многие белорусские евреи. В 1946 году мы переехали в Биробиджан. К тому времени у отца уже была вторая семья, где родились двое детей, мальчик и девочка. После школы я уехал во Владивосток и закончил там высшее инженерно-морское училище. Несколько лет работал в Северодвинске, а потом 30 лет в Махачкале. В 1993 году приехал в Израиль.

 

Исаак не знал, что его жизнь в тогдашней России сложилась благополучно лишь благодаря счастливой случайности. Не знал он также, почему коммуна, в которой работал его отец, носила такое странное название - Икор. Обратившись к справочным материалам, я узнал, что происходило оно от аббревиатуры, означавшей “Идише колонизация орбайтер”, то есть “Еврейская рабочая колония”. Так именовалась в конце 20-х - начале 30-х годов прошлого века и американская общественная организация, которая оказывала помощь в землеустройстве евреев сначала в Крыму, а потом на советском Дальнем Востоке. На средства организации закупались трактора, оборудование для мастерских, скот, строились жилые дома... 

 

Коммуна Икор по своему ведению хозяйства и распределению доходов напоминала нынешние израильские кибуцы, но, увы, век ее оказался коротким, а конец – страшным: в 1937 году почти все переселенцы-иностранцы были репрессированы. Одни отправились по зонам ГУЛАГа, других расстреляли. То, что эта мясорубка не задела молодую семью, можно считать чудом.

 

- Полгода назад, - продолжает Исаак, - я неожиданно обнаружил в Интернете свою фамилию, а она встречается не так уж часто. Ко мне не раз обращались люди, которые искали родственников и обвиняли меня в том, что я якобы добавил к своей фамилии Блехман две буквы. Но я им отвечал, что никогда своей фамилии не менял. А тут вдруг увидел свою полную фамилию и рядом имя Виктория. На всякий случай написал ей письмо...

 

А вот что рассказала мне сама Виктория: 

- 4 октября прошлого года я получила по электронной почте письмо, подписанное “Изя Блехерман”. Я вздрогнула - в нашей семье довольно часто в шутку говорили: “Ну хоть бы какой-нибудь Изя нашелся...” Дело в том, что моя мама в годы войны стала сиротой и воспитывалась в детском доме, но всю жизнь надеялась на то, что где-то у нее должны были остаться в живых родственники. Эту надежду она передала всем нам, трем своим дочерям, и мы постоянно, из года в год, пытались найти хоть какую-то ниточку, способную привести нас хотя бы к одному родственнику со стороны мамы. А имя Изя звучало просто так, без всякой связи с конкретным человеком, просто хорошее еврейское имя. И тут мне пишет человек именно с этим именем! Я тут же ответила на его письмо, в ответ пришло другое, и уже с третьего послания стало ясно, что между нами определенно существует родственная связь. 

 

- Но какая деталь убедила вас в этом?

- Дядя Изя прислал мне свою фотографию, и я увидела, что он очень похож на маму. Он писал, что у него была сестра, ее звали Туней, а я рассказала ему историю мамы, про ее детский дом в Минске и эвакуацию. Потом пошли разговоры без перерыва по скайпу – мы соединяли одновременно Россию, Израиль, Америку и говорили, говорили... Говорили и плакали.

 

***

Я сижу в небольшой бат-ямской квартире, где живет Исаак Блехерман. Ему сейчас 77 лет, но в это трудно поверить: стройный, подтянутый... 

 

- А что вы хотите, - улыбается он, - моя сестра совсем ненамного моложе меня и вон как хорошо выглядит!

Да, 75-летняя Туня, Антонина Блехерман, сидит рядышком с братом и стеснительно смотрит на меня, не зная, с чего начать рассказ, но потом все-таки решается: 

 

- Я не помню, как оказалась в детском доме. Когда началась война, мне не было и пяти лет, но выглядела я, видимо, еще младше, потому что во время оформления документов меня записали как родившуюся в 1938 году. Вот только сейчас узнала от брата, что я, оказывается, 36-го года рождения. Минск, как известно, начали бомбить в первые же дни войны, и наш детдом эвакуировали в город Троицк Челябинской области. Там мы пережили войну, а после освобождения Белоруссии нас вновь привезли в Минск. Но город был переполнен детскими домами, и нас перевели в расположенный неподалеку город Борисов. С нами всегда была воспитательница Татьяна Ильинична Лопатко. Я никогда не забуду это имя. Она относилась ко всем детям, как родная мать, но почему-то особенно любила меня и мою подружку. Она хорошо знала мои настоящие имя и фамилию, и когда в пятом классе нам стали переоформлять документы, она так и записала меня: Блехерман Антонина. Но поскольку отчества моего она не знала, я тогда сама выбрала его себе: Григорьевна. Только сейчас выяснилось, что так звали моего дедушку, маминого отца. Тогда же Татьяна Ильинична выбрала мне и национальность. Она, конечно, понимала, что я еврейка, но решила, что с такой национальностью мне будет в жизни нелегко, а поскольку внешность не спрячешь, написали мне в пятой графе “цыганка”. 

 

Окончив в детдоме семь классов, я поступила в Брестское училище связи (опять совпадение – ведь именно оттуда родом был ее отец!). Там учились одни девочки, почти все – воспитанницы детских домов. В 1955 году, после окончания училища, меня направили на работу в республику Коми, в город Печора. Там по сей день и живу. Все годы работала на узле связи. В двадцать лет вышла замуж, у нас родились три дочери. Все три получили высшее образование. Младшая, Таня, окончила юридический институт, средняя, Галина, – геологический. Обе живут со своими семьями в одном доме со мной. А старшая моя дочь Виктория, имеющая педагогическое и экономическое образование, живет сейчас в Америке. Благодаря ей мы и нашлись...

 

- Мы все время искали родственников, - говорит Виктория. - Раньше Интернета не было, но была популярная радиопередача Агнии Барто. Мама писала туда несколько раз, и в детстве я слышала, как эти письма зачитывали на радио. Никаких ответов, однако, не было, и со временем мы свыклись с мыслью, что у нас никого из близких больше нет. Пять лет назад я зарегистрировалась на сайте “Одноклассники” под девичьей фамилией Блехерман – там ведь ищут родных и знакомых под прежними фамилиями. Одновременно, уже через Интернет, не прекращала поиски. Несколько раз ко мне обращались люди с такой фамилией из разных стран мира, но многое не стыковалось. А пять месяцев назад Интернет помог нам найти наконец тех, кого мы искали всю жизнь. И вот мы в Израиле! Наверное, только благодаря нашей неумирающей надежде случилось это чудо...

 

Естественно, спрашиваю Изю об аргентинских родственниках: что с ними? Поддерживается ли связь? 

- Сразу после войны отец через газету “Дер Эмес” (“Правда”), которая выходила на идише, разыскал своих аргентинских родственников. Началась переписка, но в 47-м году отца вызвали в соответствующие органы и предупредили: если не хотите неприятностей, прекратите переписку. А в 1972 году, когда немного раскрылись “железные ворота”, папа получил разрешение на поездку в Аргентину и встретился со всеми родными. Одна сестра, правда, к тому времени умерла, но другая, переехавшая в Израиль, специально прилетела в Аргентину, чтобы увидеться с братом. Папа полгода прожил там, а потом вернулся в Союз. Я здесь, в Израиле, встречался с родственниками тети, папиной сестры – сама она уже умерла, но в последнее время мы не общаемся. А польские родные, думаю, все погибли в Катастрофе. Мой отец ушел из жизни 15 лет назад, дожив до 93 лет.

 

У Изи две дочери. Одна из них, Марина, репатриировалась в Израиль раньше всех, в 1990 году. У них с мужем растут два сына. А Ира, старшая дочь Изи, приехала чуть позже с мужем и маленьким сыном. Сын Иры служит сейчас в военно-морском флоте. Их дочь, родившаяся в Израиле, заканчивает одиннадцатый класс. Со своей семьей живет в Израиле и младший брат Изи, Феликс, у которого также двое детей и четверо внуков. Не менее богата и Туня – у нее уже три внука и два правнука. Вот сколько родных прибавилось в одночасье у брата и сестры! 

 

В аэропорту Антонину и Викторию Блехерман встречала большая мишпуха. С цветами, поцелуями и со слезами. Конечно же, то были слезы счастья.

 

P.S. Автор выражает благодарность Ефиму Ротенштейну за помощь в организации материала.  

 

Яков Зубарев