ДИАНА ВИШНЕВА в современном мире танца

В расписание балетных спектаклей, которые могли посмотреть участники «юбилейной недели» журнала «Балет» в Москве,  вошел и вечер Дианы Вишневой «Диалоги». Этот спектакль кажется мне в целом историческим и значительным в биографии Вишневой как в своих достоинствах, так и в недостатках.

Прежде всего, вечер Вишневой, по-видимому, закрепил ее статус в русской прессе. Во всяком случае, в статьях московских критиков появились такие эпитеты, как «первая балерина», «лучшая балерина» и даже «великая», что мне давно кажется несомненным, но русские критики редко пользуются такими определениями в отношении танцующих сегодня артистов.
Стремление Вишневой найти «свой» репертуар, поставленный для нее с учетом ее безграничных возможностей (тот современный репертуар, которого нет в Мариинском театре, где она работает), до некоторой степени сближает ее творческий путь с поисками Михаила Барышникова. В недалеком прошлом Барышников тоже (правда, только после того, как перестал танцевать классический балет) – обратился к современной хореографии и начал исполнять номера или балеты выбранных им американских и – реже – европейских хореографов. Вишнева, как и Барышников, в поисках «своего» репертуара обращается к разным хореографам современного балета, но чаще – к европейским.  

Вечер начался с балета «Лабиринт» Марты Грэм, который она уже станцевала один раз летом на своем юбилейном вечере в Мариинском театре. Об этом смелом выступлении Вишневой в балете великой американской модернистки, где ей пришлось осваивать совершенно другую школу танца, я писала в нашей газете № 27(794). Минотавра, как и в Петербурге, танцевал Бен Шульц, танцовщик театра Грэм. Диана вышла победительницей: она справилась со столь сложным стилем танца и смысловыми иносказаниями Грэм. Вишнева – та балерина, которая умеет создавать образ на грани полного раскрытия и таинственной недосказанности, чем, в данном случае, и увлекает зрителя в темные лабиринты сознания своей героини.

Балет «Диалоги», давший название всему творческому вечеру, поставлен для Вишневой Джоном Ноймайером, классиком современного европейского балета (фортепианная музыка – «Вариации на тему Шопена» Фредерика Момпу). Партнером Дианы стал танцовщик Гамбургского балета Тьяго Бордин.

Джон Ноймайер уже работал с Вишневой над другими своими спектаклями. Ее воплощение Маргариты Готье в балете «Дама с камелиями» (Американский балетный театр) тронуло хореографа. По его словам (этот текст и другие цитаты напечатаны в буклете, изданном к вечеру): «Мы долго и серьезно работали над ролью... и что меня изумило, что она предложила собственную, совершенно другую трактовку».

Это умение самостоятельно творчески мыслить – одно из достоинств балерины. Но к данному вечеру хореограф поставил для нее специальный «диалог»: мужчина и женщина находятся в непрерывном конфликте, это любовь-ненависть, которая могла бы стать очень интересной темой в творческом репертуаре балерины. Но балет Ноймайера кажется скорее незаконченной зарисовкой к теме, чем законченным произведением. Ноймаейр говорит: «...Диана сразу спросила: «А какой будет сюжет?» Я сказал: «Не знаю, может, это – Вы сами». К сожалению, это «не знаю» сказалось на отсутствии драматургии балета. Его можно закончить в любой момент, можно продолжать еще минут двадцать... Диана блистательна, она поражает не «прочтением образа» – на то она и мастер – а свободой владения любой хореографической фразой, любым нюансом. Но хореограф не предоставил ей возможности «идти вглубь» или довести эмоциональный накал до предела, как в той же «Даме с камелиями». К тому же партнер Бордин начисто лишен актерской индивидуальности, он просто «обозначает» чувства героя, но ничего не переживает, он никаким образом не вовлечен в отношения с героиней, он только исполняет хореографию, поставленную Ноймайером. И Вишнева весь балет «держит» только силой своих переживаний. Какой уж тут «диалог»! Это скорее монолог актрисы, которой иногда подает реплики суфлер за неимением артиста на сцене.

Из двух последних балетов (их нельзя сравнивать с «Лабиринтом», это произведения другой эпохи и другого направления), несомненно,  «Девушка и смерть» Пола Лайтфута и Соль Леон производят более сильное впечатление. Нидерландские хореографы отдали Вишневой уже поставленный ими ранее балет, который они создавали в тот момент, когда умер близкий им человек. Настроение того времени отразилось и  на самом балете. «Работа над постановкой превратилась в размышления о предчувствии беды, о смерти и об умении ценить каждое мгновение жизни». Вне всякого сомнения, балет нидерландцев захватывает внимание. Предчувствие беды в монологах Вишневой, дуэты со Смертью, таким внимательным, почти ласковым, почти другом...  

Смерть танцевал солист Большого театра Андрей Меркурьев. Надо, конечно, отметить сразу, что Меркурьев является если не равноправным, то очень достойным партнером Вишневой в этом балете. Его пластика, выразительность, его чуткая актерская связь с  партнершей способствуют рождению отношений между Девушкой и Смертью, какими они представляются хореографам. Диалог происходит на ковре, по бокам которого стоят, а затем и включаются в действие, танцовщики. Их странное вмешательство в диалоги, словесные выкрики действительно производят тревожное впечатление... свита Смерти? Стражи у входа в иной мир? Да, в балете есть и тревожная атмосфера, и монологи «мятущейся» девушки, и дуэты с успокаивающей ее смертью, и как будто «недописанное» окончание: в один из последних моментов спектакля танцовщики застывают в одинаковых позах, как будто в нерешительности перед переходом в другой мир.

Лайтфут и Леон, как и все талантливые хореографы, создали свой язык, которым «говорят» их герои (я видела и другие постановки хореографов), иногда чересчур «зашифрованный». Слишком много в «Смерти и девушке» хореографических «загадок», которые не всегда расшифровываются адекватно смыслу. И когда я читаю в высказываниях Леон, что при встрече с Вишневой она сразу поняла, «что именно она сумеет осуществить эту роль», я думаю при этом о Диане. Она, конечно, идеально создаст любую предложенную ей роль, она наполнит любые хореографические головомойки силой своего дара. Но думали ли хореографы о возможностях самой балерины?  Роль  девушки, за которой пришла смерть, у нидерландских хореографов далеко не исчерпывает тот потенциал трагической актрисы, этот бесценный редкий дар, которым обладает Вишнева. Тот дар, который так всесторонне, многообразно от спектакля к спектаклю открывается нам в ее выступлениях в балетах «Жизель», «Ромео и Джульетта» или «Дама с камелиями» (где постановка Ноймайера предоставляет балерине гораздо больше возможностей для творческого самовыявления, чем специально поставленный для нее номер).

Еще чаще, чем в программах Барышникова, заметен разрыв между высочайшим уровнем танцовщицы, ее творческим потенциалом и тем хореографическим материалом, который ей предоставляют современные хореографы. Хореографы то ли не понимают, с какой танцовщицей и актрисой имеют дело, то ли видят в ней только балерину, способную воплотить в идеальном виде их постановку на сцене.

Но очевиден и другой вывод. Несомненно, «Диалоги» в исполнении Дианы Вишневой вызовут интерес зрителей, поскольку встреча с Вишневой – это всегда встреча с настоящим искусством, в какие бы рамки ни был замкнут ее талант. Постоянная жажда нового, которая томит Вишневу и торопит ее искать, танцевать, ошибаться, находить что-то новое – не только замечательное качество ее таланта и ее судьбы.  Но, возможно, как и Барышников, она окажет влияние и на развитие современного танца. Потому что работа с такой балериной, как Вишнева, должна подогревать фантазию работающих с ней хореографов.

Фото Нины Аловерт