Еще раз о любви

Вернее - все еще о любви. Ибо любовь сейчас, увы, не в моде. В течение многих веков нюансы любви воспевались в поэзии и обсуждались в прозе. Стендаль, влюбленный в любовь, даже посвятил ей целый трактат, в котором с математической точностью анализировал разновидности и стадии этого удивительного чувства. А сегодня, наверное, самого Стендаля послали бы к психоаналитику, чтобы тот позондировал его сознание и подсознание, расспросил о детстве, отрочестве и юности и выяснил, на чем базируется его одержимость таким житейским делом, как отношения между мужчиной и женщиной.
Психоанализ и сексуальная революция деромантизировали любовь, спустили ее с небес на землю, лишили ореола, свели к физиологиыи и химии. “Химия” - именно этим словом обозначают сейчас внезапное взаимное притяжение, которое некогда величали любовью с первого взгляда. Молодежь предпочитает говорить о «dating», люди постарше – о «relationships». Те и другие – о сексе, притом не об обычном, будничном, а об изощренном, пикантном, великолепном («hot, spicy, great sex»).
Нельзя сказать, что слово «любовь» вообще исчезло из обихода. Напротив, словосочетание «I love you», которое Томас Манн назвал извечной формулой страсти, слышится, наверное, чаще любых других в кино, на телевидении, в популярных песнях. Но не обозначает ли оно нечто более земное и прозаичное, чем в старые добрые времена? В наши дни не томятся по недосягаемым объектам, не пытаются разгадать «смутные объекты желания». В наши дни от любви не умирают и не безумствуют. Нет, не думайте, я никого не призываю сходить с ума от любви и ничего не имею против «great sex». Но все же, все же...
Наша эпоха поклоняется норме и стандарту, хоть и почитается самой что ни на есть просвещенной, либеральной и толерантной. Стандарты заменили условности и запреты, державшие людей в строгих рамках на протяжении многих веков. Стандарты политической корректности, поведения на работе, красоты, спортивной формы, психологического здоровья. Человека, чуточку отклонившегося от психологического эталона, сразу записывают в категорию «disturbed», «troubled», или, что еще хуже, «mentally unstable». Нет, он не становится парией и его не стараются упрятать в психушку, но ему вежливо советуют записаться на прием к психотерапевту. Странности и чудачества, лепившие некогда столько симпатичных и колоритных характеров, объясняются сейчас комплексами, от которых можно и нужно избавиться. Романтическую любовь, а тем более длительное безнадежное чувство (к чужому мужу, недосягаемому киноактеру или даже холостому соседу, не обращающему на вас внимания) называют одержимостью, которая, оказывается, тоже поддается лечению. Причем самое эффективное лекарство – все тот же “great sex”. Найдите мужчину, который доставит вам несравненное удовольствие в постели, – и вы забудете чурбана-соседа, упорно игнорирующего ваши выразительные взгляды. Желательно перед этим просмотреть парочку видеокассет о «великолепном сексе», какие рекламируются в определенных журналах и газетах.
С современной точки зрения многие великие любовники прошлого и многие книжные герои могут показаться если не безумцами, то, во всяком случае, людьми неуравновешенными. К примеру, наш праотец Яаков, который работал 14 лет из-за обожаемой Рахели, когда у него под рукой была преданная Лея. Данте и Петрарка, томившиеся по Беатриче и Лауре, когда ренессансная Италия кишела роскошными куртизанками. Средневековые рыцари, поклонявшиеся недоступным прекрасным дамам. А Джульетта, отвергшая руку и сердце галантного принца Париса и покончившая с собой из-за кровного врага семьи Ромео? А Скарлетт О’Хара, упорно тосковавшая по задумчивому неудачнику Эшли Уилксу, когда рядом с ней был неотразимый авантюрист Рэтт Батлер? А Сомс Форсайт, на всю жизнь сохранивший в сердце образ сбежавшей от него жены Ирэн? А Пьер Безухов, связанный брачными узами с блистательной светской львицей Элен и мечтавший о юной, неоперившейся Наташе Ростовой? Я уж не говорю об Анне Карениной...
Ортодоксальные евреи – те вообще не признают романтическую и тем более платоническую любовь. Настоящая любовь, на их взгляд, приходит только в результате сексуальных отношений, предпочтительно освященных узами брака. Как сказал раввин Шмуэль Ботеах, автор нашумевшего бестселлера «Кошерный секс», верующие евреи слишком почитают понятие «любовь», чтобы допускать, что она может возникнуть без того, что в Библии величается «познанием». «И познал Адам свою жену Еву...» В то же время именно в еврейской традиции есть романтическое представление о «бешерте» - суженом, предназначенном вам небесами, о двух половинах одной души, которые, увы, так редко встречаются в жизни...
Так есть ли она, Любовь? Любовь возвышающая, вдохновляющая, заставляющая бросать вызов звездам и считать своим соперником Коперника? Или бурные чувства во все века были уделом лишь поэтов и безумцев (или поэтов-безумцев), а простые смертные обозначали красивым словом будничное сочетание влечения и привычки? Пробивается ли любовь сквозь нынешние барьеры (сексуальная техника, идеально здоровая психика), как пробивалась некогда сквозь всевозможные запреты и предрассудки? Или она окончательно сдала позиции, безнадежно измельчала и выродилась? Неужели полюбить – значит привязаться, предпочесть другим «dates», найти больше точек соприкосновения? Или полюбить все-таки значит Полюбить?
Пишите нам, дорогие подруги. Не сомневаюсь, что у каждой из вас - свое представление о любви, свои мечты и разочарования, свои надежды и воспоминания - радостные и кошмарные. Пишите, и, возможно, мы вместе сумеем ответить на вечные вопросы: «Есть ли любовь?», «Что есть любовь?..»

ПОЧЕМУ ДЕВОЧКИ ДЕРУТСЯ?
Когда 14-летняя Инна пришла из школы домой в разорванной майке и с синяком под глазом, ее родители подумали, что «постарался» ее бойфренд Майкл, казавшийся таким внимательным и добрым. Выяснилось, что побили Инну... одноклассницы, а драке предшествовала целая серия издевательств. Хорошенькая и умненькая Инна перешла из обычной бруклинской «junior high» в престижную стейтен-айлендскую «high», когда ее семья переселилась на этот «элитарный» остров. Казалось, о девочке уже не надо беспокоиться. Казалось, она легко привыкла к новой обстановке. Учителя ее хвалили, мальчики за ней ухаживали, да и с некоторыми девочками установились дружеские отношения. Но, увы, именно с некоторыми, ибо другие сразу невзлюбили «новенькую» и стали отравлять ей жизнь. Сначала пренебрежение, насмешки, потом (особенно после того, как Инна начала встречаться с популярным среди девчонок Майклом), угрозы, потом послания по электронной почте, полные яда и нецензурных выражений. Наконец, открытое столкновение...«Мне такое и в кошмарном сне не могло присниться, - говорит Раиса, мать Инны. - Когда я училась в школе, девочки могли ссориться, обзываться, дуться, сплетничать. Но угрожать, писать мерзкие письма, драться!..»
Представление о том, что девочки сделаны из «sugar and spice and all things nice», в сущности, всегда подвергалось сомнению. Женщин не только идеализировали, но и демонизировали во все времена и во всех странах, в священных книгах, преданиях, сказках и романах. Еву «уравновешивала» Лилит, добрых фей – злые колдуньи, а хорошеньких инженю – пленительные, но коварные злодейки. Однако злодейки прошлого в своих злодеяниях использовали, в основном, оружия слабого – интриги, сплетни, козни, наговоры. Даже решаясь на убийство, они предпочитали пистолету или кинжалу яд. А уж о том, чтобы пускать в ход кулаки, и речи быть не могло. Сегодня женщины столь же открыто проявляют свою агрессивность, как и мужчины. И особенно открыто – в нежном отроческом возрасте, когда чувства еще не обузданы, а гормоны работают вовсю.
В первые годы иммиграции статьи о девичьей вражде, девичьих драках, девичьем хулиганстве и даже девичьих бандах, попадавшиеся нам в англоязычной прессе, казались любопытными, но далекими от реальности, во всяком случае, от реалий нашей общины. Но прошло некоторое время, и многим мамам и папам пришлось столкнуться с этими печальными явлениями. Дочка не может попасть в «элитарную» школьную группировку. Ее не считают «cool» и «popular». Ее травят, над ней издеваются, ее изводят. Ей угрожают. Наконец, ее просто-напросто бьют. Бьют другие девочки!..
Для американских социологов «плохая девочка» или «злючка» - тоже сравнительно новый феномен. В течение многих десятилетий на страницах прессы и в научных трудах доминировали девочки совсем иного типа - печальные, молчаливые, одинокие. Эти нечастные девочки-аутсайдеры (обычно слишком полные, слишком худые или не слишком красивые) мечтали походить на супермоделей и голливудских звезд, соблюдали всевозможные диеты, страдали от булимии и анорексии, бросали учебу, вступали в связь с первыми же мальчиками, проявлявшими к ним интерес, и даже норовили перерезать себе вены. Сейчас им на смену пришли девочки деструктивные, властные, склонные манипулировать другими и подавлять окружающих.
«Плохая девочка» может быть отпрыском семьи богатой и небогатой, благополучной и неблагополучной. Она может быть хорошенькой и незврачной, откровенной и скрытной, самодовольной и завистливой, избалованной и задавленной, расчетливой и импульсивной. Но у «плохих девочек» есть и общие черты. К примеру, они не блещут интеллектом – иначе они не судили бы о приятельницах по их одежде, обуви и прическам. Они одержимы материальными благами и тонко чувствуют социальные границы. Наконец, они чрезвычайно агрессивны (даже более агрессивны, чем мальчики) и необычайно жестоки. Подружиться с «плохой девчонкой» (если тут уместно говорить о дружбе) столь же опасно, как связаться с буйным и ревнивым парнем. Она может изменить, предать, покинуть, привести в отчаяние, оставить в душе шрамы или даже незаживающие раны.
Большинство «плохих девочек» объединяются в так называемые «клики» - небольшие или относительно большие группы, внутри которых их агрессивность, как правило, сдерживается, выплескиваясь на «чужачек». Правда, есть среди них «перебежчики», которые легко переходят из группы в группу, везде обзаводятся подружками и везде наживают врагов. В каждой клике у каждой девочки - своя роль, своя функция – как в звериной стае или при королевском дворе. Есть «пчеломатки» и рабочие пчелы, есть принцессы, фрейлины, шпионки и служанки. Но каждая из них может выполнить функцию «солдата» или «киллера», то есть по приказу «сверху» или по собственному желанию пойти бить недругов.
«Драки и разборки между девочками в нашей школе – обычное явление, - говорит 15-летняя Ася, которая, как и Инна, учится во вроде бы приличном заведении. – Девчонки пускают в ход руки по любому, самому ничтожному поводу. Кто-то на кого-то не так посмотрел, кто-то случайно разбросал бумаги перед чьей-то партой... Угрозы привести после уроков «свою шайку» и разобраться с тобой – тоже обычное дело. Я долго боялась идти домой одна – просила маму, чтобы она за мной заехала». «А как же мальчики? - спросила я. – Они вас не защищают? Не разнимают? Не стараются помирить?» «Как бы не так! - с горечью ответила Ася. – Они обычно стоят рядом и с азартом следят за дракой...»
Что ж, женские потасовки, или, как их принято называть, «cat fights», всегда вызывали у мужчин особое, почти эротическое удовольствие.
Каковы причины этих уродливых явлений? Некоторые социологи, психологи и журналисты объясняют их общей «маскулинизацией» девочек, их увлечением агрессивными компьютерными играми, традиционно мальчишескими видами спорта (в том чи сле американским футболом). Другие во всем обвиняют современное кино и телевидение, преобладание на экранах «action-films», смакование режиссерами изощренных форм насилия. Третьи считают, что вырвавшаяся наружу агрессивность девочек-подростков – результат чрезмерной эмансипации женщин, плачевное последствие феминистского движения. Девочек учат, что они ничем не отличаются от мальчиков вот они им и подражают во всем – курят, пьют, ругаются, дерутся...
Есть, однако, социологи, которые подмечают парадоксальное явление: агрессивны и жестоки, как правило, не «маскулинизированные» девочки, а, напротив, девочки, у которых весьма старомодные представления о женственности и роли женщины в обществе! Этих девочек не поощряли быть такими же, как мальчики, наоборот, их приучали «знать свое место». Они отнюдь не уверены в себе, а, напротив, отличаются заниженной самооценкой. Они не горят желанием попасть в престижные вузы, завоевать вершины науки, бизнеса или искусства. Их мысли вертятся вокруг тряпок, кавалеров и вечеринок, а в мечтах они не идут дальше брачных союзов (на худой конец, любовных связей) с импозантными миллионерами. «Дерутся именно те девицы, которые ничего собой не представляют, полные ничтожества, нули, - сказала мне Татьяна Р., чья дочь тоже натерпелась от «плохих девчонок». - Им нечем похвастаться – ни обаянием, ни умом, ни вкусом, ни тактом. Драки для них – единственный способ завоевать популярность среди мальчиков».
Как уберечь наших дочек от «плохих девчонок»? И как уберечь их от превращения в «плохих девчонок»? Психологи считают, что самое главное – воспитывать в девочке уважение к себе. Поощрять ее увлечения, развивать ее способности, приучать к независимости. А еще – внушать, что идеальных отношений не бывает, что конфликты – явление обычное, и не надо скрывать свое мнение и сдерживать себя, пока скопившаяся злость не выплеснется наружу в уродливой форме. По наблюдениям социологов, девочки раскованные, спортивные, интеллектуальные обычно не входят в «клики» и не пускают в ход кулаки. Они уверены в себе и не нуждаются ни в лести «фрейлин», ни в защите «киллеров».
Но не кажется ли вам, что эти советы несколько поверхностны? Разве могут прекрасное воспитание, широкая эрудиция и даже хорошая спортивная форма оградить девочку от опасных столкновений со «злючками»? Разве последние не будут изводить независимую и неординарную «белую ворону» даже в большей степени, чем таких же, как они, маленьких самочек, горящих желанием попасть в самую элитарную «клику»? Тем более что таланту часто сопутствует уязвимость, хорошему воспитанию - чрезмерная вежливость, а спортивности – чрезмерная смелость, которая в драке может привести к плачевным последствиям.
Разговор о «плохих девочках» - долгий и серьезный. Я уверена, что вы, дорогие читательницы, к нему присоединитесь. Ведь речь идет о наших девочках, их безопасности, психологическом здоровье, наконец, об их будущем!
ЛеЯ Мозес