Александр Гельман: Цензура - это мерзость...

Семь его пьес шли во МХАТЕ – такое не удалось даже великому Булгакову. Многие из вас видели снятые по сценариям Гельмана фильмы: «Премия», «Мы, нижеподписавшиеся», «Ксения, любимая жена Федора», «Горбачев после империи».
Мне посчастливилось пообщаться с Александром Исааковичем лично. Человек он обаятельный, демократичный, начисто лишенный «звездности»...
Это интервью я взял у знаменитого драматурга по телефону, позвонив в далекую, уже заснеженную Москву.
- Александр Исаакович, мы встречались с вами летом. Вы писали тогда пьесу о двух пожилых людях. Напомните, пожалуйста, в чем конфликт пьесы, закончена ли она?
- К сожалению, пьесу я еще не закончил, поэтому не очень хотел бы распространяться о том, что не доведено до конца. Тем не менее... Это пьеса о двух стариках, оба они переводчики, между которыми существуют давние сложные конфликты. Но на самом деле главный конфликт не тот, что с каких-то там лет портит их отношения, нет. Их конфликт связан со старостью. Старость – дело тяжелое, потому что не имеет большого будущего... Готовясь к этому будущему, ругаясь, вспоминая, они вступают в соревнование: кто кого переживет. Это не комедия, наоборот: грустная пьеса, хотя есть в ней и комедийные, смешные моменты. В общем, это пьеса о поколении, к которому я принадлежу.
- Вы должны сдать пьесу к определенному сроку конкретному театру или вы находитесь «свободном полете»?
- Поскольку я в какой-то мере известный драматург, то могу себе позволить писать без договора, зная, что на мою пьесу в конце-концов найдется театр, который ее поставит. Пока, во всяком случае, не было пьесы, которую я бы написал и которая не была бы поставлена. В советские времена бывали сложности с цензурой, но Олегу Ефремову во МХАТЕ или Товстоногову в БДТ удавалось цензурные препоны преодолевать. А сейчас время свободное, театры могут ставить все, что хотят, лишь бы пьеса была интересная.
- К цензуре в сегодняшней России мы еще вернемся. Задам вам лукавый вопрос: какой постулат вам ближе – «ни дня без строчки» или «русский писатель любит, чтобы ему мешали работать»?
- Я очень хочу следовать первому постулату, но практически получается по второму . То есть живу и работаю между ними(смеется).
- Вы были Народным депутатом СССР, членом Президентского совета, Комитета по Госпремиям , то есть вам серьезно мешали работать...
- А я и не сопротивляся ( снова смеется). Мне было интересно жить тогдашней политической жизнью, я писал публицистические статьи, работал в «Московских новостях». Но то время давно прошло, я ушел из политики году в 95-м.
- Но вы остаетесь членом Комитета по Госпремиям в области литературы и искусства, правильно?
- Слава Богу, этот Комитет три года назад был распущен. Теперь сам Путин будет вручать три премии по своему усмотрению. Может, это и к лучшему, потому что довольно хлопотное дело решать, кому - давать, кому – не давать, участвовать в дискуссиях по этому поводу. Сейчас решать будет президент, а представлять могут любые организации и частные лица. Вот я недавно написал письмо с предложением присудить премию Михаилу Ульянову. Надеюсь, что он ее получит.
- У меня, например, никаких сомнений на этот счет нет... В какие московские театры, на какие спектакли вы бы посоветовали пойти нашим читателям, случись им поехать в Москву?
- В Москве сейчас много театров, в одном из них, Документальном, я был сегодня. В нем играют молодые актеры, а пьеса называется «Война молдаван за картонную коробку». Автор пьесы Александр Родионов. В ней речь идет о молдаванах, приезжающих в Москву на заработки. Они работают где попало, как попало живут, в общем, это пьеса об условиях труда и жизни выходцев из Молдавии. Очень подлинная, документальная вещь. Сотрудники театра брали интервью у приезжающих в Москву на заработки, потом эти интервью изучали, обобщали и так далее. Получился правдивый спектакль. Может быть, по форме и драматургии он не очень высокого класса, но зато, повторяю, задевает за живое подлинностью жизни, переживаний героев. Очень важно, чтобы москвичи видели, как живут эти люди в столице России.
Могу сказать также, что замечательные спектакли ставит в своем театре Петр Наумович Фоменко. Это один из самых интересных режиссеров России. Трудно попасть на спектакли его театра, но если кто-то приедет в Москву и постарается, сможет это сделать.
- Есть в Москве и традиционные театры: МХАТ, “Современник”, Малый, Ленком...
- В этих театрах происходит много интересного. Ставят неожиданные спектакли, приглашают режиссеров со стороны. Вообще, театральная жизнь Москвы бурная, много неожиданного, и, что особенно радостно, театры полны людей. Такого не было, скажем, 5-6 лет назад. Это говорит еще и о том, что жизнь стала немножко лучше, потому что билеты в московские театры сегодня довольно дорогие.
- Что вы можете сказать о цензуре? Сильнее всего она, говорят, свирепствует на телевидении...
- Цензура, могу сказать, это – мерзость. Театры от нее пока свободны, но на телевидении цензура сильно ощущается, и это очень плохо, потому что все-таки телевидение – самое массовое средство информации, его смотрят все. Цензура на телевидении беспокоит не только меня, но и большинство творческих людей России, а также бизнесменов, другие категории граждан. Хотя, надо сказать, массовый зритель не выражает по этому поводу особого беспокойства. Дело даже не только в том, что сняли такие передачи, как «Свобода слова» и «Намедни». Если суммировать все случаи, то мы поставлены перед фактом: сегодня на телевидении существует цензура, причем цензура политическая.
- Это зависит от первого лица государства, не правда ли?
- В России все зависит от первого лица (смеется). Путин, наверное, находит время смотреть какие-то передачи и может сравнить их с передачами 5-7-летней давности.
- А как вы относитесь к укреплению президентом вертикали власти?
- Это укрепление и пенсионная реформа, начавшаяся раньше, беспокоят меня только в связи и в совокупности с цензурой! Потому что при полной открытости СМИ эти реформы могли бы быть под их критическим взглядом вполне полезными. Я не уверен, что само по себе укрепление власти обязательно плохо. Есть ведь такие избранные губернаторы, что лучше было бы, чтобы их назначали. Так что вопрос об укреплении вертикали власти, то есть о назначении губернаторов, не такой простой, как может показаться. Это может оказаться для общества полезным, а может – вредным. Но в сочетании с цензурой это очень плохо, потому что любые реформы, если они проводятся вне открытой критики, могут привести к любым нежелательным последствиям
- Еще недавно вы считали, что главная опасность, грозящая России, - поднимающий голову фашизм. Она по-прежнему главная или акценты сместились?
- Для еврея это всегда главная опасность. Если же говорить просто о России, не имея в виду меня как еврея, то наибольшая опасность для нее сегодня исходит от войны в Чечне. Прекращение этой войны возможно только путем переговоров с сепаратистами – в этом мое глубокое убеждение.
- Какова жизнь в Москве, Александр Исаакович? Много нищих на улицах?
- Должен сказать, что жизнь в Москве и провинции – различная, причем неодинаково различная. В разных городах сегодня живут по-разному, что в каком-то смысле хорошо, потому что местные власти имеют возможность действовать самостоятельно. Что касается Москвы, то в ней нет нищеты. Москва – один из благополучнейших городов России. Здесь много рабочих мест, газеты пестрят объявлениями: «Требуются, требуются, требуются...» Не требуются большие начальники, эти места всегда заняты (смеется). Итак, в Москве есть работа, и она более-менее нормально оплачивается. Полны не только московские театры, но и книжные магазины, продовольственные, то есть москвичи как покупатели весьма активны. Это говорит о том, что люди неплохо зарабатывают, что жизнь не ухудшается, а, наоборот, потихоньку улучшается.
- Это и пенсионеров касается? Ведь их пенсия едва достигает 100 долларов в месяц...
- Я тоже пенсионер, правда, моя пенсия равна 150 долларам, потому что я – лауреат Государственной премии. Пенсионерам, конечно, труднее всего, и я не уверен, что новый закон о замене льгот денежной компенсацией их положение улучшит.
- Кто-то из экономистов подсчитал, что дело ЮКОСА, арест Ходорковского нанесли России многомиллиардный (долларовый) ущерб. Если Путин – серьезный политик, неужели он не мог это предвидеть? Что ждет, на ваш взгляд, Ходорковского?
- Все политики отличаются тем, что не видят далекой перспективы. В этом смысле и наш президент – не исключение. Дело это надо было решить как-то иначе. Да, наверное, там были нарушения налоговых законов и тому подобное. Но это не означает, что Ходорковского надо было сажать в тюрьму, разорять приносившую доход государству компанию. Все можно было решить по-другому, экономически более выгодно для страны. Но меня особенно беспокоит вот что. Несколько дней назад в Москве прошел съезд предпринимателей России, на котором присутствовал и выступил президент России. Некоторые положения его выступления кажутся мне разумными и толковыми. Поведение же предпринимателей показалось очень неприятным: ни один человек ни слова не сказал о деле «ЮКОСА»! Полное молчание со стороны людей, которые все знают и все понимают. Не задали ни одного вопроса, не высказали своего мнения. Это меня особенно насторожило. Ведь предприниматели сегодня являются главным социально двигающим классом в России, главным сословием. И при такой нравственной глухоте и такой осторожности ожидать от этого сословия каких-то серьезных деяний для страны очень трудно.
Что касается Ходорковского, то я бы хотел, чтобы наказание ему было как можно более мягким.
- Задам теперь вам глобальный вопрос: куда движется огромный корабль под названием Россия?
- Несмотря на сложности, противоречия, вводимую цензуру, я считаю, что этот корабль продвигается в цивилизованный, прежде всего – европейский - мир. Это движение может замедляться, иметь неприятные оценки, ракурсы, но оно неизбежно будет продолжаться. Это движение, начавшееся без малого двадцать лет назад ( в апреле 1995 года), - необратимо.
Беседовал Владимир Нузов