Клуб родственников самоубийц

Каждый год в среднем свыше миллиона человек во всем мире кончают жизнь самоубийством. Израиль – страна маленькая, и 500 самоубийств в год для нее много. Но на самом деле в Израиле ежегодно совершается не менее 6000 попыток самоубийств. И это уже не просто много для страны с населением в 8 миллионов человек, а очень много. Просто в Израиле умеют спасать самоубийц, порой вытаскивая их – в буквальном смысле слова – с того света

Ян Смилянский

В принципе, в самих вышеприведенных цифрах нет ничего нового, они уже многократно публиковались в прошлом. Но немногие знают, что каждый самоубийца порождает цепочку из 6-10 человек, которых начинают посещать суицидальные мысли. 

Как правило, в эту цепочку входят люди из ближайшего окружения самоубийцы – родственники, друзья, с которыми он делился самым сокровенным. И может настать день, когда они захотят последовать его примеру, если к ним вовремя не придут на помощь.

Именно для того, чтобы прерывать такие цепочки, 17 лет назад в Израиле была создана организация “Бишвиль а-хаим” (“Ради жизни”), ставящая своей целью, с одной стороны, предотвращение самоубийства, а с другой – оказание психологической помощи друзьям и членам семей самоубийц в надежде удержать их от опасного срыва.

В начале марта состоялась 10-я конференция этой организации, проходившая под традиционным лозунгом “Об этом не говорят”, который как раз призван напомнить: известная поговорка о том, что в доме повешенного не говорят о веревке, глубоко ошибочна. 

Напротив, именно в этом доме и надо говорить о веревке!

- Наша мама умерла, когда мне было 18 лет, - рассказывает одна из участниц конференции Шели, младшая сестра которой Сапир недавно покончила с собой. – В течение почти десяти лет я заменяла сестренке мать. Все это время она жила вместе со мной. Но однажды в моей жизни появился парень. Сейчас я время от времени чувствую, что виновата в происшедшем. Я должна была предугадать, что Сапир может это сделать, но не предугадала. 

Мы обе тосковали по матери, но для сестры, эта потеря стала необратимой... Сейчас, когда я беременна нашим первенцем, я стараюсь смотреть в будущее. Но когда я обнаружила Сапир в петле, без признаков жизни, я решила, что и моя жизнь кончена. 

Я хотела отменить свадьбу, но, по счастью, муж не дал мне этого сделать. Во многом именно он помог мне справиться со случившимся.

- Тебе было трудно справляться с Сапир?

- Да, особенно когда она вступила в переходный возраст. Она стала бунтовать, и я просто не знала, что мне с этим делать. Особенно после того, как у меня появился друг. 

Но мне было уже 27 лет, неужели я не могла себе позволить личную жизнь?! 

Разумеется, сестренка ревновала, тем более когда я решила переехать к нему. Помню, она бросила фразу: “Я покончу с собой!” 

Я позвонила тетке, спросила, что мне делать. Она ответила: 

“Успокойся, займись своей личной жизнью, они в этом возрасте все так говорят!”

А потом Сапир перестала отвечать на телефонные звонки, я поехала к нам домов в Од а-Шарон и увидела ее в петле...

Через несколько дней после похорон я вошла в ее комнату, начала пересматривать ее вещи и нашла дневник, в котором она то и дело писала письма и записки маме:

 “Мама, я хочу быть с тобой, я хочу, чтобы ты снова меня обнимала... Я хочу умереть, мама!”

История Шели – одна из многих горьких историй, которые можно было услышать от участников конференции. У Тали Гивати из Кармиэля покончила с собой 27-летняя дочь Анат, учившаяся на графика и дизайнера, писавшая стихи и великолепно рисовавшая.

- Прежде Анат предпринимала попытки самоубийства и находилась под наблюдением психолога и психиатра, но в последний раз мы за ней не уследили. 

После трагедии мы нашли в ее рабочем столе уже подготовленную к изданию детскую книгу “У меня есть тайна” – о мальчике, который всегда носил с собой шкатулку со своей тайной. Мы издали эту книгу в память о дочери, но в самом ее названии я увидела некое обращение ко всем нам: есть тайны, которые человек не должен носить в себе, так как они становятся для него непосильной ношей.

Активисты из организации “Бишвиль а-хаим” окончательно помогли мне это понять, и сейчас я езжу по всей стране и читаю лекции для родителей – делюсь своим горьким опытом о том, как распознать у подростков и молодежи склонность к самоубийству, как пытаться их увести с этого пути. 

Главное, что я поняла: в моей истории нет ничего постыдного. А ведь какое-то время я, как и многие другие мои братья и сестры по несчастью, стыдилась того, что моя дочь покончила с собой, и старалась ни с кем этим не делиться.

Активисты организации “Бишвиль а-хаим” работают сегодня в рамках общей программы минздрава по предотвращению самоубийств. У многих из них есть нелегкий опыт общения с семьями, потерявшими близких во время терактов, и это, безусловно, помогает им в осуществлении их нелегкой миссии.

- Человек, у которого кто-то близкий покончил с собой, испытывает целую бурю противоречивых чувств, - рассказывает директор хайфского центра по профилактике самоубийств “Мейтарим” Кармит Села. – Это и чувство вины, и гнев и обида на самоубийцу, чувство полного одиночества и ощущение того, что никто в мире не может их понять, страх перед тем, что склонность к самоубийству в их семье может быть наследственной, – всего и не перечислишь. 

Когда мы появляемся в таком доме и говорим, что хотим помочь, то слышим обычно: 

“А чем вы можете помочь?! Самое страшное, что могло случиться, уже случилось”. 

Но мы знаем, что нужны в таком доме, и знаем, как и что говорить в этих случаях. 

Мы просим впустить нас на две минуты, а засиживаемся на два часа, а порой и больше. 

И назначаем следующую встречу.

Остается добавить, что сегодня в рамках национальной программы по предотвращению самоубийств каждый, кто оказался на пороге этого страшного шага, может получить квалифицированную психологическую помощь. 

Есть даже “договор с самоубийцей”: по окончании встречи психолог старается добиться от своего подопечного подписания обязательства, что до их следующей встречи он с собой ничего не сделает. 

Такая мера считается весьма эффективной. Но главное – это убедить потенциального самоубийцу, что на самом деле он вовсе не хочет умереть: за его желанием уйти из жизни стоит искаженное, но естественное для каждого человека стремление изменить свою жизнь к лучшему. 

В минздраве признаются, что психологов, обученных работать со склонными к суициду лицами (а для этого нужна специальная подготовка), пока катастрофически не хватает. Но даже когда их будет вполне достаточно, не обязательно, что удастся полностью избавиться от этого явления.

Увы, самоубийства будут всегда, главное - сделать так, чтобы их было как можно меньше.

И для этого в доме повешенного надо говорить именно о веревке.

“Новости недели”