2003. Взгляд на демократию.

Очень я раболепен, и жесток,
И покуда такова моя природа,
Демократия - искусственный цветок,
Неживучий без охраны и ухода
Игорь Губерман

Третье тысячелетие началось. Все смотрят вперед. Что оно принесет? Называют 10, 50, 100 наиболее выдающихся открытий, которых ожидают люди, - внеземной разум, параллельный мир, генная инженерия с ее клонированием и появлением людей новой породы (с заданными качествами). Да, много обещают ученые...
Не видно прогресса, пожалуй, только в двух областях, тех, в коих не просматривалось прогресса и 50, и 500 лет тому назад.[!] Это - бессмертие (или хотя бы 400-500 лет жизни) и справедливость. Эти две области по-прежнему утопичны. Как это ни странно и ни парадоксально, людям кажется, что справедливости можно добиться гораздо быстрее, чем 500-летней жизни, ведь достаточно только все организовать так, чтобы... чтобы... Увы, дальше этого дело не идет. За все время существования человеческой цивилизации не было ни одной семьи, рода, племени, народа, государства, нации, этноса, где бы все люди были счастливы, где бы торжествовала справедливость. Потому ли, что счастье и справедливость по своей глубинной сути не могут иметь множественного числа, потому ли, что каждый вкладывает свой смысл в эти понятия, или еще почему-либо. Кто знает... Одно совершенно твердо можно сказать: громадное значение при обсуждении этой проблемы имеет то обстоятельство, какой смысл мы вкладываем в понятия, что мы подразумеваем под этим. Для одного счастье в том, что он узнал, например, что дважды два не всегда четыре; для другого в том, что именно у него в банке более пяти миллионов долларов; для третьего - в неотвратимости возмездия; а для четвертого - все это вообще пустой звук.
А вот длительность жизни между тем увеличилась только за последнюю тысячу лет в два раза. И как же тут не говорить о том, что, пожалуй, скорее человек будет жить до 400 лет, чем в обществе наступит «поголовное счастье».
С некоторых пор многие стали считать, что справедливость - это демократия, а демократия - это, естественно, справедливость. То и дело на улице можно слышать фразы: «Америка - страна демократии», «Запад - это полная свобода и справедливость». Правда, все это высказывания «уличных интеллектуалов», убежденных, что они, и только они, являются носителями истины в последней инстанции. Не претендуя на что-либо подобное и понимая абсурдность сего, хочется высказать свою точку зрения на слабые места демократии.
Демократия (от греческого demos - народ и cratos - влиять) - одна из форм организации общественной жизни. Истории известны первобытная и общественная демократии, демократия античного мира, демократические города - государства феодального типа (в Голландии, Венеции, Женеве), новгородские вечевые собрания и т.д.
Платон в трактате «О республике» говорил, что «из всех форм правления демократия хуже хороших, но лучше плохих», однако она, по его мнению, сравнительно успешно решает проблему власти и свободы, отношений меньшинства и большинства в общей проблеме равенства, справедливости, свободы, права. Надо заметить, что древние философы понимали, что демократия - это не только определенный социальный набор универсальных (?) ценностей, но и исторический процесс, и как таковой, он бесконечен. С этой точки зрения, в гносеологии демократии имело большое значение возникновение и претворение в жизнь идей разделения власти на законодательную, исполнительную и судебную, а также введение в теорию и практику таких основополагающих элементов, как суверенитет народа и власти, получивших, в конце концов, свое определенное завершение в Американской конституции, где демократия предстала как совокупность гражданских, социальных и политических прав и свобод.
Сложность и многозначность демократических структур и отношений в современном обществе суть отражение более общей проблематики отношений общества и государства, народа и власти, включающей в себя обучение особой культуре политического поведения, необходимого для охраны и развития демократии. Во что превращается государство без этого последнего можно судить по тому, что мы видим в сегодняшней России с ее коррупцией, фарисейством руководителей, безнравственностью. И дело не в том, что причинами подобного в России (если уж мы заговорили о ней) является не только и, может быть, не столько отсутствие политической культуры, сколько незрелость самой демократии. Культура же эта должна являться одним из стержневых элементов в цивилизованном государстве вообще.
Демократия - это не панацея от всех болезней общества. Демократия - это только определенным образом организованная и законодательно закрепленная форма взаимоотношений личности, государства и общества в целом на определенном этапе его развития.
Ахиллесовой пятой демократии является то, что она довольно статичная и малосамосовершенствующаяся система. Она чрезвычайно редко создает сама по себе все новые и новые формы социального регулирования общественных процессов. Более того, даже появляющиеся иногда эти «новые формы» не являются чем-то качественно новым и всегда укладываются (или же их впихивают, как в прокрустово ложе) в рамки старых демократических начал. Создается такое впечатление, что сама демократия боится выхода за пределы собственных границ, принципов, заложенных в нее изначально.
Разумеется, сейчас представить себе динамичную, самосовершенствующуюся форму общественного «быторегулирования» довольно трудно. Несмотря на то, что стаж демократии исчисляется не одной сотней лет и она вроде бы меняется с грехом пополам, но изменения эти очень похожи на смену человеком одежды: костюмы новые, а человек все тот же, с теми же социальными недостатками.
Отношения внутри общества и необходимость охраны и развития демократии не могут на современном уровне развития человечества обойтись без сильной власти, ибо противники демократии сами взращены силой социальной (да и биосоциальной), и, увы, победить их без применения оной в той или иной форме не представляется возможным. Это утопия, попросту говоря. К сожалению, гаранты демократии, чаще всего, слабее тенденций к тирании. А сильная власть (в такой ситуации) всегда переходит или в «тиранию меньшинс- тва», или в «тиранию большинства». Таким образом, «трансформированная» демократия уже перестает выражать подлинную волю и реальные интересы общества и ведет к рождению одной из форм антидемократического государства. Демократия сама порождает своего «могильщика» (знакомое выражение, не правда ли?): слабая демократия дает прямую дорогу к власти фашизму, терроризму, ибо создает условия для появления на общественной сцене звериного человеческого начала; сильная же демократия ведет к социальному застою, ибо резко сужает сферу проявления индивидуальных возможностей человека.
Сюда относится, вероятно, самый большой недостаток демократии - она не может в полной мере защитить себя. Возьмем для примера проблемы терроризма и террористов. Последние не живут по общепринятым, общечеловеческим законам. Сознание их изменено, личности деструктированы. «Обутые» в комплексы, не могущие найти выход из состояния фрустрации, эти люди пытаются решить свои проблемы путем насильственного изменения социума, что противоречит не только людским законам, но даже законам природы. Однако демократия, против которой направлено оружие террористов - от ножей до атомного и биологического, не может обуздать агрессоров. Слов они не понимают, а убивать их негуманно. Вот и балансирует мир на грани исчезновения. Все было бы довольно просто решить, если бы были изменены приоритеты и на первом месте в шкале ценностей стоял бы тезис, что каждый человек имеет право любыми способами защищать свою жизнь от посягнувших на нее, а не гуманное, что все люди рождены свободными, равными и т.д. Или хотя бы теза о том, что в экстремальных ситуациях демократия не может, а должна быть ограничена во благо людей. Но интеллектуалы всех мастей мгновенно поднимут рев, что, мол, отцы-основатели были не глупее нас, что это-де абсолютно ненаучный подход, что автор берется судить, не понимая элементарных вещей... Аргументов будет сотни, каждый захочет выпендриться, стремясь доказать, что он умнее... А под этот хор люди будут умирать, а нелюди торжествовать.
Далее. Демократия не разрешает и других проблем. Например, материальных. Наоборот, она способствует социальному неравенству, дает ему простор, ибо обладает сравнительно узким уровнем регулирования, коррекции. Речь идет не о социалистических (коммунистических) способах коррекции. Это мы уже проходили. А о каких-либо новых формах. Понимая, что равенство как таковое не только невозможно, но и гибельно и противоестественно с биологической и социальной точки зрения, мы, сетуя на неспоспешествование разрешения демократией материальных проблем, имеем в виду, что она (демократия) создает все большую зависимость человека от материальной основы, особенно если учесть, что потребности людей растут быстрее его возможностей. Вероятно, демократия дает субьектам общества в количественном отношении гораздо больше, чем в прошлом какая-либо другая форма социального устройства, но она вместе с тем развращает психику человека, постоянно ломая его социальные стереотипы и разжигая низменные человеческие инстинкты - жадность, зависть, жестокость: жадность - от увеличивающейся материальной поляризации общества, зависть - от непомерно растущих потребностей индивида, жестокость - от того простого факта, что проблемы духовного (нравственного, морального, этического и эстетического) воспитания государство на себя в западном мире не берет, отдавая в этом приоритет семье. (Никто не говорит, что это должно быть функцией только государства, но участие его необходимо).
Не решена демократией и еще одна основополагающая проблема - свобода личности. В силу своих особенностей демократия создала целую систему запретов (в том числе в обыденной жизни). Разумеется, эта система носит «защитительный характер», а посему она нужна обществу. Однако тут есть и свое отрицательное. Во-первых, любые запреты порождают сознательное (да и подсознательное) желание нарушить их. Во-вторых, запреты рождают почву для индивидуальной и групповой формы недовольства и противопоставления, создающих в обществе конфликты. Далее. Свободу в обществе (свободу личности) считают лакмусовой бумажкой демократии. Но она, с одной стороны, «индивидуальна по отношению к государству... как свобода индивидуального выбора» (подотчетность закону, система голосования), с другой же - с ее помощью демократия не может надлежащим оброзом учитывать интересы единицы уже в силу того, что существующая система выражения этих интересов есть групповая система (партии, лобби, союзы, ассоциации и т.д.). Происходит элементарная подмена частного общим, в том числе частного, индивидуального сознания - групповым.
Человек просто не в состоянии делегировать группам свои притязания (при индивидуальной мотивации!). В каком-то смысле это и хорошо, ибо интровертия индивидуума в данном случае является гарантом сохранения личности, ее нерастворения в коллективном, групповом. Значит, с одной стороны юридически существуют законы, разрешающие и гарантирующие свободы самого разного толка и рода, а с другой - о какой же свободе можно говорить, если коммунизм - нельзя, ветвь Давида - запрещается, пирамиды - нет, даже простое прикосновение к женщине (или мужчине) является посягательством на что-то. Тут я намеренно привел примеры, к которым и сам отношусь позитивно, ибо понимаю, что сии запреты - охранная стена. Но я о другом. Если вы взглянете на обыденную нашу жизнь, то убедитесь, что из ста случаев - «нельзя» добрых тридцать. Разумеется, и мне известны избитые фразы, что свобода-де - это не вседозволенность (в СССР мы говорили об осознанной необходимости), однако нельзя отрицать, что демократия, как форма свободы, сама по себе абсолютно равнодушна к религиозным, морально-нравственным, политическим, экономическим и иным категориям, когда они индивидуализированы. Она не делает для них ни исключений, ни коррективов. В этом ее не только сила, но и слабость, в этом ее игнорирующий характер и неуниверсальность.
Не может демократия решить и проблему нравственности. Главное - потому, что человек, став социальным, чрезвычайно трудно избавляется от своего генетического, не человеческого, прошлого. За сотни тысяч лет существования Homo sapiens так и не сумел утратить такое, например, кардинальное качество (и на личностном, и на групповом уровне), как «чужой - значит, плохой» (хотя мы понимаем, что именно это и спасло человека от вымирания). Социальный Homo sapiens провозглашает тезис «мы разные, но мы не враги», в то время как обыденное сознание не воспринимает этого тезиса, беря на вооружение другой - «своя рубашка ближе к телу», "чужое - опасность для моего «я». А посему понятие нравственного расплывается под напором далекого генетического, то бишь животного.
Нравственность в нашем социуме - это комплекс установок, в принципе совершенно не присущих индивидууму как существу, вышедшему из животного мира, принятых к реализации только из соображений необходимости и направленных на поддержание социального статуса личности на общественно признаваемом уровне. Групповой же нравственности, то есть нравственности какого-либо сообщества (интеллигенции, верующих, членов профсоюза, меньшинств, национальной или иной другой) не существует вообще. И если она носит общий для многих характер, то налицо всего лишь совпадение личных и коллективных интересов, ибо личное понимание нравственности укладывается в формулу: нравственно (добро) есть то, что приносит мне комфорт. Общественное же понимание нравственного - это такое существование личности в социуме, при котором налицо ущемление (уступка) части собственных, частных, интересов ради интересов других (некоторых, всех). И уж абсолютно неверно утверждение многих (вслед за Швейцером), что нравственно то, что служит сохранению и развитию жизни, ибо понимание того, что же служит этому, у разных людей разное. Для Гитлера, например, уничтожение евреев было высоконравственным, так как, по его мнению, это улучшало человеческую породу. Для Сталина преступления его были нравственными, ибо приближали светлое коммунистическое будущее.
Таким образом, демократия не ликвидирует противоречия между личностью и обществом, а загоняет их внутрь силою ответственности перед законом. Именно поэтому при первом удобном случае на бытовом или общегосударственном уровне происходит общественный взрыв.
Официальная демократия не решает и проблему ранжирования ценностей в обществе, если ясно, что на первое место она ставит «всеобщий эквивалент» (деньги) и то, что приемлет толпа (массовое сознание). Более того, она культивирует, фетишизирует и то, и другое, создав механизм этого ранжирования, механизм подавления индивидуального, примат общего. Именно отсюда (хотя и не только отсюда) проистекают противоречия между личностью и обществом, которые подчас выливаются в неадекватное поведение личности по отношению к членам общества и обществу в целом, то есть в то, что мы называем шизоидацией общества (если подобное начинает носить массовый характер). Деструкция личностей непреложно ведет к элементам деструкции общества, демократия же не в состоянии застраховать нас ни от того, ни от другого. И до тех пор, пока в обществе будет примат группового над личностным, не произойдет никакого качественного (так и хочется сказать высококачественного) скачка в сознании и в создании модели более совершенного, чем демократическое, общества. Прекрасно сказал по этому поводу Григорий Померанец: «Если люди живут в племенном мире, то они так и останутся во власти племенного сознания, где целое важнее единицы».
Можно привести еше массу примеров, свидетельствующих, что демократия не справляется с решением наиболее важных, подчас глобальных, проблем. При всем том необходимо сказать, что все недостатки демократии в общем-то присущи любой известной нам форме общественного устройства. Увы, человечество еще не выработало не то что идеальной, а хотя бы приближающейся к идеалу необходимой людям системы жизнеобустройства. Конечно, на смену демократии рано или поздно придет «более высокая форма», но это произойдет, к сожалению, не скоро. Пока же альтернативы демократии нет.