Душанбе между Москвой и Тегераном

В мире

Двенадцатого июля агентство Фергана.Ру сообщило, что в таджикской столице состоялась церемония закладки здания «Хонаи Эрон» (Дом Ирана). В закладке участвовал глава аппарата президента Ирана. Статус гостя достаточно высок для того, чтобы и само событие могло рассматриваться в качестве заметного внешнеполитического шага Тегерана в Среднеазиатском регионе.
О стремлении Ирана к сближению с персоязычными государствами – Таджикистаном и Афганистаном – говорят уже давно. Года три назад налицо были даже признаки того, что это стремление может увенчаться созданием некоего, главным образом, культурного и экономического союза.
В самом деле, у этих трех государств много общего, и в исторической ретроспективе можно отметить моменты, когда все они в той или иной степени были включены в единое государственное образование. И все же отсылок к истории явно недостаточно для консолидации. Для этого имеются другие причины.
Если три года назад в силу разных причин идея союза не была реализована, то сегодня обстоятельства изменились. Прежде Таджикистан как бы балансировал между Россией и Ираном. С Москвой было связано становление таджикской государственности, пусть и в качестве советской союзной республики, длительное, в течение семи десятилетий существование в составе СССР. Тегеран привлекал общим языком, культурой, историей. Распад СССР вывел связи Душанбе с Москвой на уровень международных отношений. Россия помогла Таджикистану выйти с минимальными потерями из гражданской войны. Российский воинский контингент на территории страны до сих пор является важным стабилизирующим фактором. Это перевешивало гуманитарную тягу к Ирану. Но с некоторых пор все стало меняться.
Мне кажется, что рациональных объяснений тому, что Россия утратила интерес к государствам Средней Азии, просто не существует. Но факт остается фактом. С утратой интереса стало падать и влияние России в регионе. Последним событием, подтверждающим это предположение, стали киргизские события этого года. Ни сама Россия, ни созданные под ее эгидой организации, ОДКБ и ШОС, оказались не в состоянии обеспечить безопасность среднеазиатских республик. Положение усугубляется постоянной напряженностью между Таджикистаном и Узбекистаном, вызванной строительством энергетических объектов на трансграничных реках, берущих свое начало в таджикских горах. Узбекистан обеспокоен, во-первых, возрастающей вероятностью экологических катастроф на возводимых водохранилищах, а, во-вторых, тем, что плотинами этих водохранилищ Таджикистан сможет контролировать водосток в Узбекистан, и без того уже испытывающий водный дефицит. Отсутствие прогресса в обсуждении водно-энергетической проблемы привело к тому, что Узбекистан, ссылаясь на некие технические трудности, ввел железнодорожную блокаду Таджикистана.
Москва не в состоянии разрешить этот спор. Да к ней и не обращались – у России нет явных рычагов давления. Такие рычаги оказались в распоряжении Ирана. Тегеран пригрозил усложнить железнодорожный транзит узбекских грузов в том случае, если Ташкент не устранит препятствия для таджикских перевозок.
Это лишь один из примеров того, как Иран использует свои возможности для помощи Таджикистану. Таких примеров много. Здесь и строительство железных дорог и энергетических объектов, и проект экспорта в Иран таджикистанской воды из Сарезского высокогорного озера. Последнее важно для Таджикистана еще и тем, что сброс озерной воды снизит угрозу прорыва естественной плотины, образовавшейся в начале прошлого века в результате землетрясения и постоянно угрожающей лежащим ниже населенным районам.
Впрочем, сближению двух государств способствует не только ухудшившееся положение Таджикистана, но, трудности, переживаемые Ираном. Упрямство иранского руководства, с которым оно развивает национальную ядерную программу, увеличивает настороженность мирового сообщества, что привело к введению санкций. В этих условиях Таджикистан, богатый полезными ископаемыми, относящимися к разряду стратегических, может существенно облегчить последствия санкций для Тегерана.
Таким образом, если нынешние тенденции сохранятся, то через несколько лет мы сможем увидеть, что взаимодействие Ирана с одним из персоязычных государств региона – Таджикистаном, вышло на стратегический уровень.
Стоит вслед за Россией и Китаем предаваться благодушным рассуждениям о том, что Иран миролюбив, что его ядерные амбиции направлены исключительно на решение энергетических задач. Очевидно, имеются достаточно веские доказательства и противоположной точки зрения, иначе %президент России не делал бы в последние дни недвусмысленные заявления о том, что и в России испытывают по этому поводу заметную тревогу.
Культурный, экономический, а затем, как можно предположить, и стратегический альянс с Таджикистаном способен вывести Иран в число тех государств, которые имеют вес в этом  регионе. И если события в Киргизстане, как опасаются наблюдатели, приведут к дестабилизации Средней Азии, то свое решающее слово здесь сможет сказать и Иран.
А что же Москва? Пока из Москвы не поступает никаких сигналов, которые свидетельствовали бы о том, что здесь размышляют над будущим региона. События в Бишкеке и Оше часто рассматриваются аналитиками сквозь призму российско-американских отношений. На это, может быть, и надеется Тегеран, исподволь повышающий уровень отношений с Душанбе.