ПраваЯ, левая - где сторона?

В мире

«Все смешалось в доме Облонских», - писал граф Лев Николаевич Толстой в бессмертной «Анне Карениной». Робко возражу классику: в доме князя Облонского, если сравнивать его с домом по имени «Германия», царил идеальный порядок. Ну, может, не совсем уж и идеальный. Все-таки, как ни крути, а жене своей Долли князь изменил с гувернанткой-француженкой. А дальше так и вовсе получился конфуз со смертельным исходом. Но даже при этом какой-никакой порядок все же прослеживался, «кто есть ху» мы отчетливо понимаем и каждому из персонажей воздаем по заслугам: Стиву осуждаем, а обманутой в лучших чувствах Долли – напротив, сочувствуем. То же и с главными героями: Вронский – гнусный обольститель, Анна – несчастная жертва любви.
А теперь попробуем разобраться с тем, что произошло 14 февраля 2009 года в германском городе Дрездене. В тот субботний день туда съехались около 6 тысяч членов ультраправой Национал-демократической партии Германии (НДПГ), которые стройной колонной проследовали через весь город. Как всегда в таких случаях, демонстрации ультраправых противостояла контрдемонстрация, организованная социал-демократами, «зелеными» и профсоюзами. В ней приняли участие около 10 тысяч человек. Порядок обеспечивали 4 тысячи полицейских, откомандированных сюда со всех концов страны. Не обошлось и без буйства левацких отморозков из так называемой «AntiFa», швырявших в полицию камни и бутылки. В общем, как уже сказано, всё, как всегда. И если бы не одна особенность этого дня, то и рассказывать о нем американскому читателю вряд ли бы стоило.
Особенность же заключалась в том, что все эти беспорядки были связаны с траурной датой: 64 года тому назад,  в ночь с 13 на 14 февраля 1945 года, один из красивейших европейских городов Дрезден был сожжен дотла в результате ковровой бомбардировки англо-американской авиацией.

Мораль сэра Артура 
«Мы выбомбим Германию — один город за другим. Мы будем бомбить вас все сильнее и сильнее, пока вы не перестанете вести войну. Это наша цель. Мы будем безжалостно ее преследовать. Город за городом: Любек, Росток, Кельн, Эмден, Бремен, Вильгельмсхафен, Дуйсбург, Гамбург - и этот список будет только пополняться». Растиражированное на листовках это обращение командующего бомбардировочной авиацией Великобритании сэра Артура Харриса к населению Германии разбрасывалось над территорией страны вместе с бомбами. 14 февраля 1942 года британские ВВС получили от Харриса директиву бомбежек по площадям. В ней указывалось: «Впредь операции должны быть сфокусированы на подавлении морального духа гражданского населения врага - в частности, промышленных рабочих». В список британского Министерства авиации было включено 58 немецких городов, подлежащих уничтожению. Бомбардировки эти получили кодовое название «Moral bombing».
К разработке методики таких бомбежек британские власти привлекли математиков, физиков, химиков, инженеров-строителей и пожарных. В итоге все они пришли к выводу, что для массового уничтожения населения предпочтительнее не фугасные, а зажигательные боеприпасы, поскольку старинные немецкие города были крайне восприимчивы к огню. Такие бомбардировки получили кодовое название «Огненный шторм».
Технология «огненного шторма» выглядела так. Первая волна бомбардировщиков сбрасывает на город особый тип фугасов (воздушные мины), задачей которых было создать максимально благоприятные условия для эффективной обработки цели зажигательными бомбами. Первые воздушные мины несли в себе 650 кг взрывчатки, но уже в 1943 году англичане применили мины, содержавшие от 2 до 4 тонн взрывчатки. Цилиндры длиной 3,5 метра высыпаются на город и, коснувшись земли, взрываются, сметая крыши и вышибая окна и двери в домах в радиусе до километра от эпицентра взрыва. «Подготовленный» таким способом город становится идеальным объектом для зажигательных бомб. Застройка средневековых городов с их узкими улочками способствует перекидыванию огня с одного дома на другой. Одновременное возгорание сотен домов создает на площади в несколько квадратных километров чудовищной силы тягу. Весь город становится громадной печью, засасывающей в себя кислород из окрестностей. Возникающая тяга, направленная в сторону пожара, вызывает ветер, дующий со скоростью 200–250 км/час. Гигантский пожар высасывает кислород из бомбоубежищ, обрекая на смерть даже тех, кто уцелел под бомбами. Данная технология была неэффективна против оборонительных сооружений или военных предприятий. Но она и задумывалась для уничтожения именно жилых кварталов (то есть истребление населения не было «побочным результатом», как это утверждали после войны англо-американские историки).
Когда технология «моральных бомбежек» была окончательно просчитана, британское руководство в начале 1943 года перешло к ее реализации. Как писали тогда британские газеты, на 96 % был разрушен город Бинген-на-Рейне, на 90 % - Магдебург, на 80 % - Дессау, на 75 % - Хемниц, на 65% - Штутгарт и Кельн и т.д. С первых месяцев 1945 года, когда это уже никак не влияло на исход войны, британские ВВС принялись за уничтожение важнейших культурных центров Германии. Прежде их практически не бомбили, поскольку они не имели ни военного, ни экономического значения. Теперь их час пробил. Бомбовыми ударами уничтожались дворцы и церкви, музеи и библиотеки.  Объяснить этот вандализм можно лишь тем, что союзники, в отличие от Сталина, заявлявшего, что «Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается», уничтожали не нацизм, а именно Германию - ее корни, историю, культуру. 
Трагедия Дрездена
Квинэссенцией бомбовой трагедии 1945 года стало уничтожение Дрездена. На момент первой бомбежки 13 февраля в городе с населением 640 тысяч человек находились и около 100 тысяч беженцев и раненых (в последние месяцы войны Дрезден был превращен в город-госпиталь).
В 22.09 первая волна британских бомбардировщиков сбросила на Дрезден 900 тонн фугасных и зажигательных бомб, что привело к возгоранию всего старого города. В 01.22, когда интенсивность пожара достигла апогея, на город обрушилась вторая волна бомбардировщиков, сбросивших на пылающий Дрезден еще 1500 тонн «зажигалок». Еще через 9 часов последовала третья волна: летчики - на сей раз уже американские – за 38 минут сбросили на город около 400 тонн бомб. Вслед за бомбардировщиками появились истребители, принявшиеся «обрабатывать» город из пушек и пулеметов. Целью одной из атак стал берег Эльбы, где от пожарища спасались тысячи беженцев и раненых из госпиталей. Точное количество жертв бомбардировок 13 - 14 февраля 1945-го до сих пор не установлено. По разным оценкам, в огненном смерче погибли от 25 до 130, а по некоторым источникам – около 250 тысяч человек. В основном – гражданского населения. Обугленные трупы извлекали из подвалов домов еще в 1947 году.
Вопреки бытующему мнению, уничтожение Дрездена не только не являлось акцией, проведенной по требованию советского командования (на Ялтинской конференции советская сторона просила бомбить железнодорожные узлы, а не жилые кварталы). Оно даже не было согласовано с командованием Красной Армии, передовые части которой подошли непосредственно к городу.
 
 Цветы для героя
Но вернемся к первой фразе этой статьи: «Все смешалось в доме Облонских». В Дрездене 14 февраля 2009 года все смешалось почище чем в доме Стивы Облонского. Демонстрация ультраправых, как в Германии называют членов НДПГ, проводилась... в память жертв февральской бомбежки 1945 года. И это не первая такая их акция: манифестации, приуроченные к этой траурной дате, НДПГ проводит в Дрездене уже несколько лет. И всякий раз им навстречу выходят колонны контрдемонстрантов-демократов, скандирующих лозунги «Нацизм не пройдет!».
Да при чем здесь пройдет нацизм или не пройдет? Да он уже и так прошел! Фракции НДПГ есть в двух ландтагах (земельных парламентах) и более чем в десятке районных советов народных избранников. И проводимая ее функционерами политика – в частности, требования прекратить прием в страну иностранцев и остановить вызванную этим ползучую османизацию Германии - понятна простому бюргеру. 
«Ультраправые пытаются использовать траурную дату в своих интересах, ставя преступления национал-социализма в один ряд с бомбежкой города» - так объясняют организаторы антифашистского марша 14 февраля 2009 года в Дрездене главную идею своей демонстрации. Выступившая на митинге сопредседатель партии «зеленых» Клаудиа Рот призвала дрезденцев  «проявлять гражданскую активность и не уступать улицы и площади коричневой идеологии». А бургомистр Хельма Орош, вынужденно упомянув, что «в феврале 1945 года Дрезден был стерт с лица земли», заявила: «Но сейчас горожане стремятся лишь к примирению. День, когда произошла бомбежка, навсегда останется для немцев предостережением, потому что война началась по вине Германии. А ультраправые хотят мести и сеют ненависть, оскверняют память о жертвах и позорят наш город».
Эх, кабы было все так просто, как излагают ситуацию уважаемые фрау Рот и Орош! На деле все куда как сложней. Сторонники «коричневой идеологии» весьма удачно перехватывают инициативу у демократов. В отличие от последних, проповедующих политкорректность, толерантность и мультикультурность, НДПГ все громче говорит о необходимости возрождения немецкого партиотизма, как уж они его понимают. И призывы эти находят отклик в сердцах бюргеров. Иначе не объяснить выводы, к которым недавно пришли социологи университета Лейпцига, о чем я писал в статье «Иностранцы, евреи и велосипедисты» в «РБ» № 49/2008: «Каждый пятый немец враждебно настроен к иностранцам, каждый шестой разделяет агрессивно-националистические идеи и каждый девятый имеет предубеждение против евреев». Из данного вывода как минимум следует, что этот самый пятый, шестой и девятый вряд ли пойдет возлагать цветы к установленному в 1992 году в центре Лондона памятнику герою Второй мировой войны сэру Артуру Харрису.