Правда и любовь в фотографии Александра Беренса

Давным-давно, еще в двадцатых годах ушедшего века, о великом художнике Люксе Файтингере говорили шутя, что у него договор с солнцем, луной и даже темнотой. Когда пару дней тому назад по «наводке» моего фанатично преданного фотоискусству приятеля я очутилась в одном из квинсовских выставочных залов, рядом с нынешним помещением Музея современного искусства (на углу 43 авеню и 39 улицы), то заподозрила, что автор всех этих воистину замечательных фотографий такой договор заключил тоже. Что раскрыл он тайну освещения и освещенности и, подчинив их себе, абсолютно по-своему заставил служить собственной фотоживописи. Иначе его искусство не назовешь.
«Нью-йоркские кружева» - сплетающиеся в произвольный узор, вьющиеся по старым стенам лестницы; вырывающийся из тумана гордый Манхэттэн; необычайно поэтичный «Снегопад на Бродвее»; девушка с книгой; велосипедист; неожиданная симметрия улиц, домов, людей даже - вот как двоих этих усталых строительных рабочих на фоне полуизодранного ветром гигантского растиражированного плаката Энди Уорхола; архитектурные пейзажи - четкие, точные, порой жесткие, но какие-то очень нью-йоркские, отвечающие определению Альфреда Стиглица: «Нью-Йорк - город амбиций». Город особый, уникальный, неповторимый, невероятно притягательный. Далеко не всегда парадный. Кто это сказал: «Нью-Йорк создан, чтобы человечество могло взглянуть на себя со стороны»? Удивительно образно, не правда ли? Такого коктейля нравов, обычаев, типажей, крови нигде больше не найти. Такого разнообразия архитектурных стилей - тоже. Город с тысячью обличий. Его-то, взглянув со стороны, и запечатлел многократно и многообразно Александр Беренс.
Казалось бы, совсем просто: «Печные трубы и облака». Плоская крыша, строй труб и облака, жадно поглощающие робкий, бессильный дым. Очень интересна эта фотография, и композиционно и мысленно она перекликается через десятилетия с одной из фотогравюр Стиглица: дымы города-трудяги тянутся вверх, как и мечты, и устремления его жителей, и тех, кто пока еще не остановился и остановиться не может. Потому что Америка награждает американца, в том числе и новоиспеченного, и неуемными амбициями, и возможностью их реализовать: тот род амбициозности, который не только оправдан, но и необходим - вперед и вверх! Достичь, добиться, реализовать себя как личность.
В этой идейной установке Беренс является в определенной степени последователем Стиглица так же, как и в его игре со светом и тенью. Кстати, именно великий Стиглиц принес в фотографию светотеневую моделировку, которую успешно взял на вооружение ставший американцем ленинградец Беренс. Нет-нет, он никак и никоим образом не копирует находки гения: другие - свет, динамика, воздух, взгляд, стиль. Вот только идейный дубль - «Правда и любовь» - тот же.
Изумительная фотографика, некое таинство приобщения к природе, совокупления с ней. Она - природа - не только фон, но и часть города: сказочный лес и его двойник в недвижной воде паркового озерца; улица вздымает обнажившиеся деревья с последними, чудом уцелевшими листочками; Тринити-чёрч, то есть церковь святой Троицы, почти прозрачная, словно уносящаяся ввысь; душу рвущий «Высохший лес» и будто распятая коряга, бывшая еще недавно живым деревом, на фоне равнодушного неба... Вот эта животрепещущая, больная тема брошенности, невостребованности очень занимает художника: полуразрушенный особняк в «Забытом городе», неухоженный бассейн, засыпанный гниющими листьями, в редких окошках - черная вода, отражающая голые деревья. Они-то вновь оденутся листвой... А мы?
Подлинного трагизма достигает художник в пронзительном фотоэссе «Свет и тень»: по каменистой дороге бредет сгорбленный старик, переступая границу между светом и вечной тьмой. Правы французы, повторяя: «Самый большой недостаток старости в том, что и она кончается». Но, наверное, страшен не предопределенный конец, а беспомощность и невозможность (даже если сжать свою волю в кулак) оставаться самим собой. Такая вот фотография.
На выставке я встретила известного и в России, и в США фотомастера Льва Полякова. Я поинтересовалась его мнением об экспозиции. «Это редкое явление, - ответил он, - когда человеком движет не рабская зависимость, не необходимость вкалывать, пусть даже в искусстве, а только желание самовыражения. Отсюда необычайная, особая атмосфера этих мастерских работ. На ряде фотовыставок, которых в Нью-Йорке множество, буквально боюсь быть отравленным негативной энергетикой, а то и просто глупостью. Убегаю. А тут - чистота, ум и талант».
А что более всего помогает самовыражению художника? Что становится зеркалом его души, мыслей, устремлений? Правильно - автопортрет. Выставку открывает чрезвычайно интересный, глубинный, я бы сказала, исповедальный портрет фотографа - все о себе, распахнув душу, открыв тайное тайных. Черно-белый, как и все почти работы Беренса, - в нем излюбленный его прием: лицо, выступающее из тени прошлого (ошибок, просчетов, обид, заблуждений?) и являющего то, что есть человек сегодня, сейчас.
В языке одного из древнейших живущих в Аризоне индейских племен нет понятия времени, есть только слово «сейчас». Но за нашим «сейчас» и за нашим «завтра» всегда стоит прошлое, в котором совсем (совсем!) не только догонявшие нас измены, провалы, унижения, хлопотные нудные будни и работа, но и радость, и мама, и детский смех, и творческие озарения, и созидательный труд, и приобщение к искусству, и друзья, и любовь...
Любовь. Важнейшая составляющая всех фотокартин Беренса, а уж его фотопортретов в особенности. Взгляните: мастер у портрета жены. Рисующий фотограф - явление нередкое: рисунок, живопись становится еще одним, пусть даже вспомогательным способом самовыражения. Художник - думающий, много переживший и перечувствовавший, многое познавший очень добрый человек. Его друг и соседка, американка Фрита Фрэнд, говорит о нем: «Его талант адекватен его доброте, воспитанности и мужественности». Он, уже немолодой, рядом с той женщиной, которую встретил в далекие студенческие годы и которую сегодня, сейчас любит так же нежно, так же преданно и так же вдохновенно. Об этом ее портреты, в которых читаются библейские откровения: «Да будет радость тебе от жены юности твоей, лани возлюбленной и серны прелестной,.. в любви ее блуждай постоянно».
Невероятная экспрессия, отцовские любовь и гордость - это портреты сына. Джин, Женя - умница, интеллектуал, ходячая энциклопедия, верный товарищ, неординарная личность. «Первый с детских лет ценитель и критик моих работ, самый большой друг», - говорит о нем отец. Фотограф пристально вглядывается в молодые лица, стараясь понять стремления, жизненные установки и нравственные ориентиры нынешнего поколения, и ему это удается. Они, наши дети, уже американцы. В них упорство, оптимизм, ритм, умение (и желание!) трудиться и добиваться успеха - все, что и явилось теми дрожжами, на которых взошло тесто могущества, мирового авторитета и изобилия Америки. Но главное, что понял мастер и в чем он убеждает нас, - они другие, но они наше продолжение, в них частица каждого из нас. Вглядитесь!
«Саша Беренс - друг замечательный, сама надежность. Знаю его 24 года и ни разу в этом не усомнился. А каждая его фотография - произведение искусства» - выразительнейший портрет писателя Бориса Левина тоже в галерее Беренса.
Еще один превосходный снимок - старый друг Захар. Верность, интеллигентность, душевная чистота и стойкость. А юная его дочь - сама поэзия, женственность и - дерзость.
Особняком стоит потрясающий портрет еще одного друга, талантливого живописца, писателя, поэта, философа Михаила Туровского. Перед нами большой художник, человек, мужчина. Хочется надеяться, мы еще встретимся с ним на страницах нашей газеты.
Портретная галерея Александра Беренса велика, многообразна и интересна, а портреты его не просто психологичны, фотографу удается уловить тименно те черты, в которых и проявляются индивидуальность человека, его характер, душевный настрой, а, стало быть, провидится судьба. Об эстетических достоинствах и техническом совершенстве и говорить не приходится. И это при том, казалось бы, невероятном факте, что Александр Беренс - не профессионал, из тех, кого Булат Окуджава называл дилетантами высокой квалификации. Беренс в Ленинграде был хорошим инженером-мостостроителем, и в Нью-Йорке он в своей профессии состоялся. И фотохудожник он - настоящий. Уверена, что и среди вас, дорогие читатели, немало энтузиастов фотодела и отличных мастеров.
Так что дерзайте! Присылайте ваши работы - конкурс начал свой бег. Первые фотопортреты уже опубликованы. Мы ждем.
У Беренса много снимков посвящено работе фотографа, его вдохновению и вдохновленности. Потому что они - тоже люди искусства. Высокого искусства.