Из сказки - в музей

Начнем мы, как и положено в новогодней сказке, так: в далекой Вирджинии, в горах, росла, тянулась к солнцу великолепная серебристая ель, настоящая красавица – стройная, пушистая, с такой густой хвоей, что и ствол разглядеть было невозможно. Но вот пришли в тот горный лес добрые (а, может, злые?) молодцы, срубили елочку под самый корешок и привезли ее – огромную, семиметровую, сверкающую нежной изморозью своего серебра, – в другой, каменный лес, который зовут Нью-Йорком, в самый его большой, самый главный музей, музей Метрополитен. Чтобы сияла она в дни Рождества и в дни ожидания, а потом самого начала Нового года, обещая нам радость, любовь и исполнение заветных (разумных, разумеется) желаний.[!]
И вот она, нарядная, на праздник к нам пришла
И много-много радости детишкам принесла.
И не только детишкам, но и взрослым, и даже вовсе стареньким – тоже.
Установили нашу ма-а-аленькую такую елочку, всего-то семи метров ростом, а у основания – четырех метров в поперечнике, в гигантском высоченном зале, одном из красивейших в музее, где прекрасных залов не счесть, - в зале средневековой скульптуры, и, наверно, это было наилучшее решение, потому… Потому что украшена наша елочка не привычными, пусть даже самыми дорогими и нарядными, игрушками, а пришедшей из Неаполя XVIII века рождественской коллекцией ангелов и херувимов, а главное, мастерски исполненных дивных скульптурных композиций работы известнейших художников того, почти тремя столетиями отделенного от нас времени, Джузеппе Саммартино и его учеников Сальваторе ди Франко, Джузеппе Гори, Анджело Вива. Это лишь несколько имен тех, кто внутренним взором увидел, в эскизах запечатлел, а потом изваял, смастерил, одухотворил евангельские сцены рождения Христа, которые видели мы множество раз в творениях итальянских, испанских, немецких, французских, русских, византийских мастеров, а теперь представленных нам неаполитанскими скульпторами будто оживших преданиях об убогой хижине, в которой родился сын Божий, о юной, прекрасной и невинной его матери и ставшем ему отцом добрым труженике Иосифе, о пришедших поклониться божественному Младенцу пастухах с их стадами, а потом экзотически одетых волхвах, пестрой их свите, о колоритных толпах горожан и крестьян, а вместе с ними множестве животных – овец, коз, лошадей, верблюдов, даже слонов. И все это в причудливых сочетаниях, в стилистике, приближающей зрителя к тем, отдаленнейшим, открывающим нашу эру, временам, а не в одеждах, прическах, окружении современников художников. Более того, Саммартино сумел отразить в своих произведениях всю драматичность ситуации в стране, куда пришли завоеватели, показать столкновения иудеев и римлян, обстановку, когда зародилось и развилось учение Христа, провидевшего все то, что стало для нас историей, а для Учителя – разгаданным им будущим.
Поражают пластика, необычайная выразительность, подробнейшая деталировка каждой из композиций, подлинный, с глубоким знанием и талантом подтвержденный историзм, психологическая мотивировка каждой сцены. Их назвали святочными – но это не китч, не бурлеск, не примитив, не ярмарочные игрушки. Это искусство в самом высоком его понимании – почти две сотни совсем не миниатюрных, величиной от 15 сантиметров до полуметра, фигурок, изваянных из гипса, из терракоты, с особыми, говорящими лицами, с рукодельными, сплетенными из шнурков или проволоки многоцветными человечками в оригинальных платьях и плащах, украшенных вышивкой, с продуманными аксессуарами и драгоценностями, с чеканными кинжалами и саблями, в том, в прошлом утонувшем интерьере, с теми кувшинами, курильницами, колыбельками, креслицами… и святостью, добротой и разумом осиянные глаза Богородицы и Младенца. А вокруг – чудесные, легкие, радостные ангелы и крылатые херувимы в полете!
Но как же смотрится могучая эта, огнями сверкающая, ценнейшими «игрушками» украшенная, ель рядом со статуями, чей возраст четыре, шесть, восемь веков, на фоне алтаря и балкона, откуда звучали песнопения хора из старинного собора в испанском Вальядолиде, – не передать! Это нужно увидеть своим глазами.
Как зародилась традиция, ежегодно, в канун Рождества, устанавливать в величественном этом зале елку и украшать ее коллекционными изящными скульптурными группами, кому принадлежит удивительная, уникальная эта коллекция, имеющая не только художественную, но и историческую ценность?
В 1957 г. Лоретта Хайнс Говард показала публике свое собрание неаполитанских святочных фигурок в стенах Художественного музея Метрополитен, а в 1964-м там впервые была установлена елка, а на ней развешаны все сокровища Лоретты.
Было их тогда много меньше, чем на нынешней, тридцать пятой по счету, елке. Потому что Лоретта продолжала свое собирательство, требовавшее и знаний, и усилий, и энтузиазма, и немалых затрат, сначала одна, а потом вместе с дочерью Линн Говард. А теперь дело умершей 20 лет тому назад основательницы этой единственной в мире коллекции продолжают Линн и ее дочь, внучка Лоретты художница Эндрия Селбау Росси, создающая теперь как дизайнер весь редкостный этот ансамбль - ель и невиданный ее наряд.
Но самое интересное сможете вы увидеть в 7 часов вечера в пятницу, 4, или в субботу, 5 января, если придете в Метрополитен (в эти дни музей открыт до 9 часов), на елке зажгут огни – тоже особенные, тоже нами невиданные. И дети, и взрослые будут в восторге. Кстати, а откуда произошел обычай наряжать елку? Конечно, корнями уходит он в далекую языческую древность, когда дерево, дававшее тепло, кору, живительный сок, укрывавшее от дождя и ветра, спасавшее подчас от хищников и от врагов, было объектом поклонения.
Но возродил обычай этот живший в конце XII – начале XIII столетий ставший отшельником блистательный проповедник и вдохновенный поэт Франциск Ассизский.
Поэтому не удивительно, что нью-йоркский Музей средневекового искусства, который все называют Клойстерс, украшен так, как делали это на Рождество во времена св. Франциска? – не только еловыми лапами, но и плющом, орехами, яблоками, всем тем, что осело потом на новогодних елках – вечно зеленых, ставших символом жизни, которую нельзя убить.
Метрополитен-музей находится в Манхэттене на углу 5-й авеню и 82-й улицы (поезда метро 4, 5, 6 до остановки “86 Street”), а Клойстерс – в верхнем Манхэттене в Fort Tryon Park (поезд метро А до остановки “190 Street”).