МЕЧТА О ПОЛИНЕЗИИ

История далекая и близкая
№50 (608)

У меня был друг Вивиан.
Он мечтою был обуян
Сделать мир восхитительным.
Я дружил с Вивианом Итиным.
Леонид Мартынов

Бандероль и письмо из Северной Каролины от Ларисы Вивиановны Итиной: “Спасибо за внимание к трудам моего отца и моим. Недавно в Минске с помощью моей дочери Ямайкиной Ирины Валентиновны мы издали сборник стихов отца...”
Маленький черный томик. Фотография молодого человека в дореволюционной студенческой тужурке, фотография красивого мужчины в меховой куртке полярного путешественника. “Вивиан Итин. Стихи. 1912 - 1937”.
Вивиан Итин! Один из миллионов расстрелянных и забытых.
А его имя – в истории литературы. На особом месте. Он - автор первой советской фантастической повести “Страна Гонгури”. Правда, написал ее еще до революции, будучи студентом Петербургского университета. Тогда она называлась “Открытие Риэля”. В 1917 году рукопись прочитал Максим Горький, позвал молодого писателя на беседу, повесть запланировал в один из номеров своего журнала “Летопись”. Но журнал закрыли, началась революция.
Потом Итин переделал первоначальный вариант с учетом нового опыта жизни, революции, гражданской войны и под названием “Страна Гонгури” напечатал в 1922 году в сибирском городе Канске. Затем, в 1927 году, повесть вышла в Москве и в сокращенном варианте в журнале “Сибирские огни” под прежним, дореволюционным названием “Открытие Риэля”.
О московском издании ему написал Горький: “Открытие Риэля” было издано под титулом “Страна Гонгури” в Канске, в 1922 году. Об этом Вам следовало упомянуть. Сделанные Вами исправления не очень украсили эту вещь. Однако мне кажется, что Вы, пожалуй, смогли бы хорошо писать “фантастические” рассказы. Наша фантастическая действительность этого и требует. Всего доброго. А.Пешков”.
Итин тотчас откликнулся: “Я очень удивлен, что эта книжка дошла до Вас и осталась в памяти. Тираж, кажется, 800. Экземпляров 700, наверное, купили канские мужики на цигарки, так как “Страна Гонгури” была очень дешева – 20 000 рублей за штуку, а бумага подходящая...”
Вивиан Итин был из породы русских романтических юношей. Многие из них пошли в революцию. Как подружка Вивиана по Петербургу, по литературному кружку - знаменитая Лариса Рейснер, принцесса революции, ее образ запечатлел Всеволод Вишневский в “Оптимистической трагедии”.
А Вивиан Итин – прошел мимо. Или революция прошла мимо него. Хотя потом в стихах он, как и почти все из его поколения, отдал должное романтическому воспеванию гражданской войны. Но не без оговорки:
О если бы не ряд потерянных
Друзей, встающий предо мной,
И длинный перечень расстрелянных,
Я б мог поверить в мир иной!

Его романтические устремления были выше революции. Он так и писал Ларисе Рейснер: “Будем выше...” Но она, как мы знаем, не послушала.
А еще Вивиан Итин писал ей в апреле 1918 года, что люди сейчас похожи на редкий вид муравьев. “Если разрезать насекомое на две части, то обе половинки начинают яростно сражаться друг с другом... в течение получаса. Потом наступает смерть. Весь мир походит сейчас на такого муравья... Я страдаю только от одного. Где бы мне найти друзей, воодушевлённых... презирающих гнусное равенство. Что теперь говорят про людей? Комиссар, большевик, контрреволюционер. Это все пусто”.
Цену этой пустоты, цену жизни и смерти он потом узнал, пройдя  в гражданскую войну всю Сибирь в составе Пятой армии Тухачевского.

И не понять не знавшим нашей боли,
Что значит мысль, возникшая на миг:
- Ведь это я стою с винтовкой в поле,
Ведь это мой средь вьюги бьется крик!

Закончилась война, Итин остается в Сибири. Здесь, в Сибири, мне кажется, он нашел тех самых друзей, о которых мечтал.
Сибирская плеяда писателей! Те же русские романтические юноши. Но – с существенной поправкой. Дети империи! Рожденные на ее окраинах, в смешении народов, выросшие на гигантских просторах, они отличались особым складом, силой, размахом, бунтарским духом. Разные идеи будоражили их юные умы. Например, идея сибирского сепаратизма. Восемнадцатилетний омский футурист Леонид Мартынов, впоследствии маститый советский поэт, почтенный лауреат Государственной премии СССР, писал тогда:

Не осуждай сибиряка,
Что он угрюм и носит нож.
Ведь он на русского похож,
Как барс похож на барсука!

Центром литературной жизни Сибири до революции был Омск. А центром этого центра – дом Антона Сорокина. Он величал себя Королем сибирских писателей.
Послал телеграммы всем владыкам мира, как монарх монархам. Чтобы знали и о нем. Ответ, кажется, получил только от короля Лаоса или Бирмы - вежливое “спасибо за внимание”.
В годы колчаковского правления устраивал вечера, на которых объявлял себя Диктатором писателей и раздавал самодельные деньги (копия колчаковских), на которых значилось: “Король писателей Антон Сорокин. Директор банка Всеволод Иванов”. Он как Диоген с фонарем - выходил на освещенную сцену со свечой и на вопросы, кого ищет, отвечал, что ищет в этом колчаковском мраке человека. Что не мешало ему и Всеволоду Иванову, будущему советскому классику, автору повести “Бронепоезд 14-69”, потом пить чай и водку у Колчака. Может быть, это и легенда - пересказываю то, что слышал от старших товарищей в советские еще времена. Когда об Антоне Сорокине вообще не знали, имена Вивиана Итина, Владимира Зазубрина, Максимилиана Кравкова и других репрессированных были под запретом. (Владимир Зазубрин - автор романа “Два мира”, первого советского романа вообще и романа о гражданской войне в частности. Максимилиан Кравков - писатель, геолог, режиссер, автор первого в Сибири художественного фильма “Красный газ”, 1924 г., снятого по роману “Два мира”).
Этих людей – поэтов, ученых, бродяг, искателей приключений – не случайно называли сибирскими Джек Лондонами. И Максимилиана Кравкова, и Леонида Мартынова, и Вивиана Итина.
Вивиан Итин был с ними одной крови. Он ведь тоже дитя империи, с Урала, из Башкирии. Он окунулся в сибирскую литературную и первопроходческую жизнь с упоением. Летал на первом в Сибири самолете и остался жив после аварии. В 1926 году участвовал в гидрографической экспедиции по исследованию Гыданского залива, в 1929 году - в Карской экспедиции. На пароходе “Лейтенант Шмидт” доходил до устья Колымы и возвращался оттуда на собаках и оленях. В 1931 году выступал с докладом “Северный морской путь” на Первом Восточно-Сибирском научно-исследовательском съезде. Вместе с академиком А. Е. Ферсманом. То есть не турист - искатель приключений, а исследователь, ученый, автор книг “Восточный вариант”, “Морские пути Советской Арктики”, “Колебания ледовитости Арктических морей СССР”, “Выход к морю”.
Но главное, конечно, литературная работа. Новониколаевск (Новосибирск), только что созданный журнал “Сибирские огни”, где Зазубрин - главный редактор, а Итин - зав. отделом поэзии. В 1922 году, на следующий год после расстрела Николая Гумилева, он пишет в журнале: “Значение Гумилева и его влияние на современников огромно. Его смерть и для революционной России остается глубокой трагедией”.
Молодые сибирские писатели считали Итина и Зазубрина своими учителями. Восхищались ими. “Итин в отлично сшитом смокинге, в белоснежной крахмальной манишке с высоким, подпиравшим шею воротником, с широкими манжетами и сверкающими в них золотыми запонками, - вспоминал Ефим Пермитин. - Среднего роста, тонкий, стройный, тщательно выбритый и гладко причёсанный на английский манер. Тонкое, умное лицо его всегда сосредоточено. Итин редко улыбается, но и во время улыбки лицо его остается задумчиво-грустным... Лидия Сейфулина прозвала его Спящим царевичем.”
В 1934 году, после опалы Владимира Зазубрина, главным редактором “Сибирских огней” назначают Вивиана Итина. Одновременно избирают председателем правления Западно-Сибирского объединения писателей. Его положение кажется прочным. Но никто в то время не мог чувствовать себя в безопасности. Самых-самых, большевиков-ленинцев, преданных сталинцев перемалывали в кровавых жерновах. Что уж говорить о таких как Итин. Смокинг!!! Спящий царевич!!! Да еще пишет Горькому: “Зависть, бюрократизм, глупость были, есть и не скоро переведутся. Литература всегда была ненавистна. Она причиняет беспокойство”.
Да еще герой его повести говорит: “Ты знаешь, я не люблю членов партии. Я знаю, что они необходимы в эпоху борьбы и армий и что они хорошие боевые товарищи, но я не люблю их”. За это сразу можно было давать десять лет без права переписки (так в документах тех лет зашифровывался расстрел).
Что и случилось в 1938 году. В апреле Вивиана Итина арестовали, объявили японским шпионом, в октябре расстреляли. Ему было 44 года.
В одном из стихотворений тех лет он мечтал:

Ведь где-то есть еще поэзия,
Есть бесконечная весна.
И голубая Полинезия,
И голубая тишина.
Там никогда не слышно выстрелов,
Там небо нежное, как лен.
И вместо страшных клеток выстроен
Дворец из пальмовых колонн.
Туда с тобой, мой друг единственный,
Уйдем в зеленый монастырь,
Где всюду океан таинственный,
И солнце, и ветра, и ширь.


Elan Yerləşdir Pulsuz Elan Yerləşdir Pulsuz Elanlar Saytı Pulsuz Elan Yerləşdir