Сага о Марии Призовой

Минувшая большая война выдала каждому, пережившему ее свою долю страданий.
Ветеранам она запомнилась жестокими боями, гибелью однополчан, «белым снегом прифронтовых госпиталей». Узники гетто и концлагерей пережили ужасы ожидания смерти, голод, издевательства.
Но больше всех, конечно, досталось матерям, проявившим воистину нечеловеческую силу и мужество, находчивость в спасении своих детей, ежечасную готовность к самопожертвованию.
Мария Соломоновна Призова – жительница Бруклина, одна из немногих, вынесших на своих плечах эвакуацию, оккупацию, гибель мужа в первый день войны, послевоенные трудности, сумевшая дать высшее образование всем своим детям и радующая нас сегодня, несмотря на свои немолодые годы, неувядающей женской красотой, глубокой мудростью и оптимизмом.
Родилась она на Кубани, где ее отец, состоятельный человек, до революции владел магазином. В семье было тринадцать детей, но всем им родительское тепло и взаимная забота обеспечивали безоблачное детство. Октябрь порушил семейное благополучие, принес лишения и голод после «раскулачивания». Вскоре родители умерли, а дети пошли «в люди».
Совсем еще девчонку, Марию, выделявшуюся красотой среди своих пригожих сестер и братьев, решили выдать замуж за богатого еврея. Но, прожив полгода в семье жениха, она сбежала к старшей сестре Соне, которая к тому времени уже была замужем. И здесь прозвучали колокола судьбы: в нее влюбился приехавший на побывку статный, красивый командир-пограничник, который и увез на дальневосточную границу ответившую ему взаимностью девушку.
Яков Призов – человек легендарной храбрости – воевал до этого против басмачей в Средней Азии. Однажды бандиты вырезали целый отряд красноармейцев, и он поклялся изловить их предводителя. Задача была непростой: басмачи после удачных операций уходили в Афганистан. Вопреки категорическому запрету, Яков с группой смельчаков-добровольцев пересек границу, обезоружил и захватил банду и передал ее в руки командования. За это был посажен на гауптвахту, куда Мария с детьми носила передачи, и утешая мужа. Закончилось все, к счастью, хорошо: храбреца наградили именным оружием и объявили ему благодарность.
В 1939 г. Якова Призова перевели на западную границу в район г. Ломжа, где он стал зам. начальника 87-го пограничного отряда. К началу войны семья Призовых насчитывала уже пять детей, включая дочку Алису от первого брака.
Весна 1941 г. выдалась тревожной. Местные жители все чаще говорили о близком нападении немцев, а в пограничных местечках стали вылавливать вражеских лазутчиков. В ночь на 22 июня Мария легла поздно: надо было уложить детей, постирать, пришить мужу подворотничок к гимнастерке. Но сон не приходил в наполненное тревогой материнское сердце, вспоминалось предупреждение соседей-поляков: «Пани, уезжайте, спасайте детей, война будет!»
Только-только сомкнула глаза, и вдруг страшный стук в дверь и крик солдата:
«Товарищ командир! Война!» А еще через полчаса Яков примчался на лошади, надел на Марию свой планшет, в котором были документы и немного денег, поцеловал и сказал ей последние слова: «Собирай детей, война! Спасай семью!»
Больше она любимого человека не видела .
В утреннем небе уже пролетали десятки немецких самолетов, а по улицам городка галопом неслись подводы с первыми убитыми и ранеными солдатами.
Успели побросать в присланную за ними телегу кое-какие детские вещички и уже под бомбежками доехали до ближайшей станции, сели в проходящий последний поезд. В товарном вагоне на руках у Марии четверо: полуторамесячная девочка, мальчик Герочка, две малютки 4 и 6 лет и старшая – 15-летняя.
Ехали в Минск под непрерывными бомбежками, но столица Белоруссии уже полыхала. Состав постоянно останавливался, когда появлялись вражеские самолеты, все в страхе разбегались. «Приходилось и мне, - говорит Мария, - оставлять малышку на полке, но затем я уже не покидала вагона в такие страшные минуты. Некоторые соседки говорили мне: «Спасай других детей, а малышка все равно помрет без молока и ухода». Но я их не слушала. Помню, одна старая женщина сказала мне: «Не слушай, детка, никого. Может, ты и сохранишь всех детей, ради этого младенца!» Я часто вспоминала эти слова, когда этот полузадушенный, полумертвый ребенок чудом выжил, а здоровый, крепкий Герочка умер…
Довезли нас до Саратова, поместили в комнату матери и ребенка. Наутро я обнаружила, что нас обворовали до нитки – вплоть до детских туфелек и платьиц. Но надо было жить. Откуда только силы брались!»
«Оформили нам аттестат и отправили в один из колхозов. И тут я приняла решение: отправиться на Кубань в станицу Зеленчукскую, где жили мои близкие.
В 1942 году мы приехали в г. Микоян-Шохар, где мне выделили квартиру. (Ныне это город Карачаевск – прим. Б.Р.). Но вскоре город заняли немцы, и начались самые страшные дни нашей жизни. В нашем доме расположилось гестапо, пришлось уходить с детьми в бараки на окраину города. Листовки на каждом шагу требовали явки всех евреев в гетто и грозили расстрелом тем, кто их укрывает, но мои знакомые не выдали меня...
В такие минуты у человека срабатывают какие-то неведомые силы, умение находить выход из совершенно безнадежных ситуаций. Вот и мне пришла в голову мысль получить немецкий паспорт – «аусвайс» с указанием армянской национальности. Немка, заполнявшая аусвайс, спросила, какой я религии.
Растерявшись, я не нашла ответа, тогда русская женщина, работавшая у бургомистра, объяснила ей, что в Союзе религия преследовалась и поэтому я не знаю своего вероисповедания»…
«Однажды по дороге в бараки нам встретился отряд местных добровольцев полицаев.
Вечером в бараке появился один из них, - продолжала свой рассказ Мария, - спросил, где я. Ему показали угол, который мы занимали. Он принес нам продукты, детям конфеты, сказал, что я ему нравлюсь и он спасет нас, хотя знает, что мы – евреи. Я настаивала на своем: «Армянка я, жду мужа с войны». Он ушел и больше не появлялся, но я вынуждена была перебраться с детьми в горы и скрываться в аулах до самого прихода Красной Армии.
Был случай, когда пришлось оставить дочку Нелли у людей, а затем она чудом нашлась: видно Бог помогал нам!»
Вместе со старшей сестрой Соней и ее детьми дождались освобождения. А ее судьба заслуживает отдельного рассказа.
После освобождения в 1944 году она работала в сельхозторговле. По непонятной причине колхозы не возвратили тару. Соню и ее бухгалтера судил военный трибунал, и, несмотря на отсутствие вины и то, что она была матерью-героиней с восемью детьми, она была приговорена к 10 годам строгого режима. Муж, служивший в НКВД, отказался от нее и детей, которых разбросали по разным детдомам. Когда она находилась в тюрьме, с нею сошелся начальник, пообещавший освободить Соню, если она забеременеет и родит ребенка.
Когда же ребенок родился, начальник тюрьмы, еврей, кстати, сообщил Соне, что ребенок умер. Несправедливое наказание она отбыла, как говорят, «от звонка до звонка» и вышла на свободу лишь в 1954 году. Собрала по детдомам детей, возвратился раскаявшийся муж. Жили тяжело, но постепенно ставили на ноги детей, обрастали необходимыми вещами. И вдруг – неожиданный вызов в милицию, где Соне сообщают, что ее разыскивает родившаяся в тюрьме в 1947 г. дочь Людмила. Ни один порядочный человек не позволил бы себе бросить камень в Соню, преданную мужем, сломленную каторжным тюремным трудом, отсутствием надежды выйти на волю, увидеть своих детей и согласившуюся поэтому на посул своего начальника. Однако Люде, которая лишь к 14 годам узнала о существовании родной матери, братьев и сестер, было трудно в новой семье, и Мария Призовая забрала ее в свою семью.
Дети Марии помнят войну лишь по материнским рассказам. Только Юра Призов, которому в сорок первом было шесть лет, хранит в себе страшное прошлое.
Он живет в Хьюстоне, работает техническим переводчиком-инженером и в телефонном разговоре со мной говорил о военном лихолетье, как будто бы оно было совсем недавно - так ясно все запечатлелось в его памяти. Вспомнил июнь сорок первого, эшелон с беженцами, когда во время бомбежки он отбежал от поезда и заблудился, а затем шел от вагона к вагону, в то время как мама умоляла таких же, как и она, несчастных, обезумевших от страха людей, подождать чуть-чуть. Вспомнил, как он, одетый в подаренную черкеску, развлекал полицаев, в то время как маму завели в другую комнату магистрата, где немка-врач должна была по носу и форме головы определить, не еврейка ли она. И ночную облаву в ауле: лай собак, крики полицаев, выстрелы, а их, малышей, добрые люди в корзинах на веревках спускают под обрыв, чтобы спасти от смерти.
Написать бы о Марии Призовой книгу, и назвать ее «Книга страданий, или
Повесть о всепобеждающей материнской любви». Не только дети ваши, дорогая Мария Соломоновна, но и все, кто знает вас, слышали о вашей жизни и подвиге во имя семьи, восхищены вами, радуются тому, что вы есть на свете. Потому что, пока живы такие матери, добро будет побеждать зло.