ЗАТО МЫ ДЕЛАЛИ РАКЕТЫ...

В кабинете Сталина генерал Лев Рувимович Гонор оказался совершенно для себя неожиданно. И порядком перенервничал. Да и было отчего. В тот июльский день 1946 года его разыскали на даче под Ленинградом, на машине Управления госбезопасности привезли на аэродром , посадили в специальный самолет. В Москве прямо с трапа - в лимузин и в Кремль. На все потребовалось около четырех часов. Столько и отпустил Сталин порученцам, когда на совещании в его кабинете министр вооружения Устинов предложил назначить генерала Гонора директором научно - исследовательского института, в котором будет сосредоточена разработка стратегических ракет. Естественно, этого сам Гонор знать не мог и в сакральный кабинет вошел с немалым трепетом душевным. Хотя бывать там ему приходилось не раз. Впервые - когда Сталин вызвал его и приказал убыть в Сталинград и возглавить знаменитый артиллерийский комбинат «Баррикады». После того как этот комбинат был уничтожен немецкой авиацией, Сталин направил Гонора в Свердловск. Там Лев Рувимович работал директором завода, развернутого на базе Уралмаша и всю войну выпускавшего пушки для танков и самоходных орудий. Более 30 000 тысяч таких пушек - почти все советские танки оснащены были ими. После войны Сталин вызвал Гонора в Кремль, чтобы направить в Ленинград руководить заводом «Большевик», одним из крупнейших военных предприятий.
В четвертый раз порог этого кабинета переступил уже Герой Соцтруда, лауреат Сталинской премии 1 ст., генерал-майор инженерно-артиллерийской службы, кавалер пяти высших военных орденов. А вышел из него ответственный руководитель организации, которому было приказано в кратчайшие сроки наладить проектирование дальнобойных баллистических ракет. Если пушки в России делали с незапамятных времен, то ракеты такого типа - никогда. Было о чем задуматься еврею, родившемуся в 1906 году в маленьком местечке на Киевщине, где ни о пушках, ни тем более о ракетах представления не имели.
Но опытному руководителю было не привыкать к неожиданным ситуациям. Со свойственными ему энергией и хваткой принялся Гонор за абсолютно новое дело. Учреждение, которое ему пришлось создать , получило наименование НИИ-88. Оно создавалось на базе бывшего артиллерийского завода в Подлипках, под Москвой. Завод же был эвакуирован на Урал, там и остался.
Уже в августе Гонор утвердил штатно - должностной список сотрудников своего института. Один из ведущих отделов в нем возглавил Сергей Королев, недавно выпущенный из бериевской «шарашки», где он проработал почти всю войну. Там же маялся и Валентин Глушко, ставший руководителем моторного отдела.
Как видим, в связи с высочайшей важностью и особой срочностью ракетной программы, в НИИ-88 стали собирать специалистов со всей страны, в том числе - из тюремных КБ. А раз уж шли на такое, то и на этническую принадлежность персонала особого внимания не обращали. Видимо, именно этим обстоятельством объясняется, что среди сотрудников НИИ-88 оказалось непропорционально много евреев, в том числе - среди основных конструкторов.
Заместителем главного инженера работал Борис Евсеевич Черток, впоследствии членкор Академии наук СССР. Главным конструктором зенитных ракет был Наум Уманский. Ракетные двигатели производились на заводе, где в войну ремонтировались самолеты. Естественно, в нем не было соответствующего оборудования и персонал не был готов к новому производству. Однако все эти проблемы смог решить и наладить производство главный инженер завода Лев Самойлович Давидов. Начальниками ведущих цехов завода были Матвей Глухман, Илья Могилевский, Михаил Салита. Главным технологом - Исай Кохан, его заместителем - Нисан Гельфанд. Военной приемкой руководил полковник Борис Копылов.
Первой задачей НИИ-88 было срочное производство ракеты А-4, которая в сущности являлась точной копией германской ФАУ-2. Ее фрагментов и целых агрегатов было захвачено в Польше и Германии наступающими войсками немало, как и некоторых инженеров и конструкторов ракетных немецких заводов. Несмотря на это, освоение совершенно новой продукции было весьма сложным делом. Однако генерал Гонор и его сотрудники с этой задачей справились вполне успешно и меньше, чем через год, осенью 1947, на полигоне «Капустин Яр» были проведены пуски А-4, которые завершились вполне успешно.
Такой успех способствовал существенной активизации программы НИИ-88. Его директор генерал Гонор санкционировал два проекта : создание оперативно - тактической ракеты Р - 2 ( дальность до 600) и стратегической Р-3 ( дальность до 3 000 ) В апреле 1948 г. Лев Рувимович снова был вызван в кабинет Сталина. Он доложил о состоянии ракетного производства и его перспективах на совещании членов Политбюро, министров и генеральных конструкторов. Доклад Гонора был принят вполне одобрительно.
Казалось, директора НИИ-88 ждут только поощрения и награды. Ведь все планы его института выполнялись успешно и с опережением сроков. Но... Наступали времена «борьбы с космополитизмом», был убит Михоэлс, назревала расправа с Президиумом еврейского антифашистского комитета, членом которого был и Лев Рувимович. И в 1950 году его отстранили от должности директора НИИ-88. Подержали в резерве и направили в Красноярск директором артиллерийского завода № 1004.
Видимо именно поэтому Гонор все-таки уцелел, избежал расправы над членами президиума ЕАК. Но в январе 1953 года настал и его черед: «взяли» и доставили на Лубянку. Там ему предъявили обвинение во вредительстве и работе на израильскую разведку. Сегодня даже не верится: обвинить в таких делах человека, который своей деятельностью вооружил все советские танки и самоходные орудия, а потом руководил созданием первых баллистических ракет! Но в сталинские времена было возможно и не такое. А поскольку доказательств не было, стали их выколачивать. Процесс для лубянских палачей привычный: ночные допросы, лишение сна, варварский «конвейр». Но Гонор держался, и обвинений не подписывал. Впрочем, кто знает, может и его сломили бы изуверы. Но вскоре умер и сам верховный палач всех времен и народов. А в начале апреля приснопамятного 53-го года Гонора привезли прямо в кабинет Берия. Поблескивая стеклышками пенсне, с издевательской усмешкой, сказал: «Знаешь, генерал, ошибочка вышла, ты уж не сердись. Сейчас домой поедешь, я уж машину вызвал». Вот и все - ни сожалений, ни извинений.
Лев Рувимович Гонор прожил еще 16 лет, работал директором филиала Центрального института авиационной промышленности. Ушел из жизни этот человек, столько сделавший для Победы, зачинатель ракетной индустрии, в ноябре 1969 года.

«КОСБЕРГ СРАБОТАЛ !»
Через 30 секунд после старта Юрия Гагарина из космического пространства раздался его ликующий возглас: «Косберг сработал!» Для тех, кто не принимал участия в подготовке его полета, для несведущих в советской ракетной программе, этот возглас, услышь они его, был бы загадкой. Но для обитателей космодрома "Байконур" он означал, что сработала последняя, третья ступень ракеты, которая и вывела корабль на космическую орбиту. Создателем этой ступени был Семен Ариевич Косберг.
Он родился 14 октября 1903 года в многодетной еврейской семье в городе Слуцке. Отец Семена был кузнецом, скорее всего кузнецом стал бы и сын, но в советские времена ждала его судьба иная. Он уехал в Ленинград, окончил рабфак, затем Политехнический и Московский авиационный институты. С 1931 года работал в авиастроительных КБ, специализируясь на двигателях для боевых самолетов. В годы войны Косберг руководил ОКБ моторостроительного завода в Сибири. Его коллектив создал разработанную Семеном Ариевичем систему, которая успешно применялась в двигателях истребителей и бомбардировщиков. После войны Косберг стал одним из первых конструкторов реактивных двигателей для истребителей Лавочкина и Яковлева.
Но с февраля 1958 года ОКБ Косберга переходит к созданию ракетных двигателей. Причем именно тех, которым предстояло работать в условиях космического вакуума. Это была наиболее сложная задача в моторном разделе ракетостроения. ОКБ Косберга сотрудничало с фирмой Королева, где успешно конструировались двухступенчатые ракеты. Но требовалась третья ступень, которая и завершает разгон корабля до второй космической скорости. После ее отключения он летит в космосе по баллистической орбите.
В сущности именно двигатели системы Косберга и выводили на орбиту советские спутники и корабли, облетевшие Луну. Они были установлены на носителях «Восток» и «Союз». В начале 60-х Косберг начал сотрудничать с фирмой В. Челомея. Его ОКБ создало двигатели второй и третье ступеней для мощного носителя «Протон», а также аппаратов, совершивших посадку на Луне, Марсе и Венере.
Почти 25 лет доктор технических наук, лауреат Ленинской премии, Герой Соцтруда Семен Косберг возглавлял ОКБ, бывшее передовым не только в советском, но и в мировом ракетостроении. Сотрудники запомнили его как доброжелательного человека, с тонким юмом, умевшего решать весьма острые проблемы уверенно и с оптимизмом. В январе 1965 года Семен Косберг погиб в автомобильной катастрофе.

ПОЕДИНОК С БЕРИЯ
В наше время, думается, мало осталось тех, кто знал Матуса Рувимовича Бисновата. Да и в прошлые советские времена - тоже. Ведь тогда любые данные о главных конструкторах систем вооружения считались совсекретными. А Матус Рувимович принадлежал именно к этой категории.
Родился он в семье московского еврея (мелкого предпринимателя) в 1905 году, окончил авиационный институт и в 32 года возглавил опытное конструкторское бюро (ОКБ), занимавшееся созданием скоростных истребителей. До войны под руководством Бисновата были разработаны три типа таких истребителей : СК-1, СК-2 и СК-3. Они не предназначались для серийного производства, но на них были испытаны многие агрегаты машин, выпускавшихся во время войны.
А в военное время Бисноват со своим ОКБ обеспечивал конструирование серийных истребителей и разработал один из первых в СССР реактивных истребителей. Поэтому, когда встал вопрос о создании военных ракет-носителей, Семен Бисноват к их конструированию был призван одним из первых. Весной 1948 года он возглавлял ОКБ-293, в задачи которого входили разработки крылатой противокорабельной ракеты и ракеты воздушного боя. Первый проект получил название комплекс «Шторм», ракета класса «воздух-воздух» имела индекс СНАРС-250.
Однако эти разработки ОКБ-293 фатальным образом пересеклись с проектами другой организации аналогичного профиля. Она именовалась СБ-1 : аббревиатура от имени и фамилии ее директора, Сергея Берия, сына всемогущего сатрапа, Лаврентия Берия. Сергей только-только окончил ленинградскую военную академию связи и было ему всего лишь 23 года отроду. Но не рядовым же инженером вкалывать отпрыску столь влиятельной персоны!
Вот и создали конструкторское бюро, которое практически просто дублировало задачи ОКБ-293. Расчет был тонкий : не получится - не беда, Бисноват выполнит разработки. Однако не учли амбиций Сергея, который решил, что его противокорабельная ракета «Комета» и снаряд воздушного боя "ШМ" должны всенепременно быть приняты на вооружение.
Но, начав работы по «Шторму» и СНАРС-250 практически одновременно с СБ-1, Бисноват почти на год опередил своего именитого конкурента. При том что пароль «Берия» давал его сопернику безусловное преимущество во всех аспектах работы: зарплата сотрудников была намного выше, их численность - больше, все заказы для Берия смежники выполняли в первую очередь.
И тем не менее ракета воздушного боя, которую разрабатывали в СБ-1, по всем параметрам уступала СНАРСу. К началу 1953 года у Берии готовы были только чертежи, а СНАРС уже проходил летные испытания. Таким образом, Берия, как говорится, «зашился». Другого главного конструктора на этом этапе просто прикрыли бы, но не сына же верховного палача! Прикрыть решили его соперника, ОКБ Бисновата, и в феврале 1953 года появилось соответствующее постановление. Согласно ему, все сотрудники ОКБ-293, его разработки и оборудование передавались в СБ-1.
Матус Рувимович, понимая, что спорить с такой фигурой как Серго Берия, равносильно самоубийству, тихо ушел на работу в конструкторский отдел одного из подмосковных заводов. А Сергей Берия, усиленный его разработками и сотрудниками, ретиво принялся наверстывать упущенное.
Но, как говорится, «недолго музыка играла, недолго фраер танцевал»! После ареста самого Лаврентия Берия взяли и его сына. СБ-1 прикрыли. И тогда вспомнили о Матусе Бисновате, извлекли его из подмосковного небытия и назначили генеральным конструктором ОКБ «Молния» - основного разработчика авиационных управляемых ракет.
О том, насколько успешно справлялся Матус Рувимович с новыми программами, говорят его звания : лауреат Ленинской премии в 1966 г., Герой Соцтруда в 1975 г. А, как известно, в СССР евреям «за так» званий и наград не давали. Но прожил талантливый ракетчик недолго - в 1977 году он умер в Москве.

ПЕРВАЯ КРЫЛАТАЯ СТРАТЕГИЧЕСКАЯ РАКЕТА
И в заключение, о великом авиаконструкторе Семене Алексеевиче (Айзиковиче) Лавочкине, еврее, который родился в Смоленске в 1900 году. Во время Великой отечественной войны он создавал самые скоростные истребители советской авиации Ла-5 и Ла-7, после войны - Ла-160, Ла-176, Ла-190, был произведен в генералы, стал дважды Героем Соцтруда.
Мало известно, однако, что возглавляемое им ОКБ - 301 с мая 1954 года работало над созданием крылатой стратегической ракеты межконтинентальной дальности. Кстати, программой руководил сам Лавочкин, но главным конструктором КРМД, получившей название «Буря», был другой еврей - Наум Семенович Черняков. По проектному заданию она должна была, стартуя с подвижного лафета, достигнуть высоты около 20 км. Затем , в горизонтальном полете на тройной сверхзвуковой скорости пролететь 8 тыс. км. В головной конус ракеты помещался ядерный боезаряд весом около 2,5 тонн.
В 1957 году началось производство КРМД для полетных испытаний, которые велись на полигоне «Капустин Яр».В декабре 1959 года ракета достигла проектных параметров, долетев до Камчатки. Через год испытания завершились, и началась подготовка к серийному производству. Однако к тому времени уже была поставлена на боевое дежурство межконтинентальная баллистическая ракета Р-7, вышла на полетные испытания новая МБР типа Р-16. Руководство страны склонялось к решению ограничить стратегический арсенал баллистическими ракетами.
Но главное, в 1960 году генеральный конструктор Семен Лавочкин ушел из жизни, некому было защитить его детище, стратегическую крылатую ракету, аналогов которой нет и в наше время. Она, кстати, явилась прообразом корабля многоразового использования «Буран». И большого количества советских крылатых ракет средней и малой дальности.