СОВРЕМЕННЫЙ НЬЮТОН

28 мая в Брюсселе в возрасте 86 лет скончался выдающийся бельгийский ученый и мыслитель лауреат Нобелевской премии Илья Пригожин. Из жизни ушел последний из титанов естествознания ХХ столетия, современный Ньютон, как его называли. Не будет преувеличением сказать, что своими фундаментальными построениями, которые оказались глубоко созвучными своему времени, Пригожин сумел изменить философское восприятие человечеством окружающего мира.
Бельгийский химик Илья Пригожин родился в Москве в канун русской революции.
Из России его увезли, когда мальчику было четыре с половиной года. К тому времени он еще не умел читать, но, благодаря стараниям матери, музыковеда Юлии (Вишман) Пригожиной, уже пытался разбирать ноты и играть на фисгармонии.
Отец, химик-технолог по образованию, в 1913 году организовал в Москве лакокрасочное производство. В 1918 году заводик национализировали, а бывшего владельца назначили «красным» директором. Когда в 1921 году в стране начались аресты, отец решил уехать. Сначала семья жила в Литве и Германии, а с 1929 года поселилась в Бельгии.
Получив начальное и среднее образование в школах Берлина и Брюсселя, Илья по совету родителей решил стать юристом. Как он рассказывал впоследствии, просмотрев несколько книг по юриспруденции, он понял, что не сможет овладеть выбранной профессией без знания психологии. Так, на его столе появились тома только что вышедшей энциклопедии по психологии. Вслед за этим ему пришлось заняться биологией, а дальше по цепочке последовали химия, физика, математика...
В конце концов поиски привели юношу на химический факультет Свободного Брюссельского университета, где уже учился его старший брат. Здесь его особенно привлекла термодинамика - наука, связанная с тепловой и другими формами энергии. Позднее исследования Пригожина в области термодинамики необратимых процессов коренным образом преобразят эту науку. Они отличаются глубиной, элегантностью и прозрачностью, за что его даже называли «поэтом термодинамики».
Размышляя о сущности времени и случайности, он открыл и объяснил на языке математики, что хаос может быть конструктивным и порождать новый порядок. За годы напряженной работы он убедился в приоритете случайного, в заведомой непредсказуемости эволюции, будь то жизнь человека или течение природного процесса. В дальнейшем это становится одним из важнейших тезисов его учения о термодинамике неравновесных процессов, увенчанного в 1977 году Нобелевской премией.
С 1962 года Пригожин занимал должность директора Солвеевского международного института физики и химии в Брюсселе, а через пять лет был назначен директором Центра статистической механики и термодинамики, который он основал при Техасском университете в Остине. С тех пор ученый одновременно работал в Брюсселе и Остине.
Спасшая во время Второй мировой войны жизнь ему и его семье Бельгия стала для него поистине второй родиной. Правительства и население оккупированных Бельгии и соседней Дании практически не участвовали в депортациях по расовому признаку. Когда гитлеровцы потребовали, чтобы бельгийские евреи зарегистрировались, подавляющее большинство их проигнорировало распоряжение оккупационных властей. Однако Пригожин с женой и ее матерью все-таки не смогли избежать ареста. Гестаповцы схватили их в 1943 году в то время, когда они отдыхали в пустующей вилле друга семьи, бельгийского генерала. Оказалось, что вилла служила явкой для партизан, о чем хозяин не знал. К счастью, Пригожины провели в заключении всего два с лишним месяца. Как впоследствии рассказывал ученый, спасло их поражение немцев под Сталинградом. Разгром ослабил оккупационный режим в далекой Европе, и отцу жены Ильи Романовича, опытному адвокату, удалось при содействии местных подпольщиков собрать деньги и выкупить узников.
После освобождения страны бельгийское правительство наградило Пригожина медалью Сопротивления. Эту медаль, которую ученый ценил больше всех других многочисленных своих наград и премий, он заслужил тем, что в период оккупации не прерывал преподавательской деятельности, проводя нелегальные занятия на частных квартирах.
Впервые приехать на родину Илья Романович смог только в 1957 году. Зайдя в занимаемую тетками и их дочерьми квартиру, сразу узнал отцовские книги в знакомом шкафу, свою фисгармонию, на которой играл с трехлетнего возраста... Однако других родственников, в том числе любимого кузена Владимира Борисовича, покровителя и защитника в детских играх, повидать не удалось. Как и многие граждане Советского Союза в то время, они были вынуждены скрывать, что их близкие живут за границей.
Потом Пригожин приезжал в Москву еще несколько раз. И, наконец, зимой 1992 года, через семьдесят с лишним лет после эмиграции, встретился с теми, кого заставили от него отказаться. Вот как рассказывает об этой встрече один из очевидцев: «Когда в переполненном встречавшими небольшом, предназначенном для «особо важных персон» (very important persons) помещении аэропорта навстречу друг другу медленно двинулись до невероятности похожие фигурой и ростом два пожилых человека, у присутствовавших перехватило горло. Владимир Борисович, перед тем как обняться, тихо сказал: «Здравствуй, Илья». И услышал в ответ: «Здравствуй, Вова»...
Тогда же всемирно известный ученый встретился с коллегами в московском академическом Институте истории естествознания и техники. Там он, в частности, рассказал о том что подавляющее большинство новых математических идей продолжает поступать на Запад из России и что экспериментальное подтверждение реальности его теоретических представлений - открытая советскими учеными Белоусовым и Жаботинским реакция «химических часов» - тоже пришло к нему с родины. После того как это стало возможным, Пригожин уже не прерывал связей с российскими коллегами. Российская Академия наук избрала его своим иностранным членом, Московский университет - почетным доктором, а правительство наградило орденом Дружбы народов.
Присущий Пригожину интернационализм отметили в день его 85-летия и ученые Объединенного института ядерных исследований в Дубне: «Во всем мире вас прекрасно знают как выдающегося ученого и обаятельного, интереснейшего человека, увлекающегося археологией, литературой, музыкой. Мы высоко ценим наши дружеские связи, и нам особо приятно отметить, что именно вы вносите большой личный вклад в укрепление международного научного сотрудничества».
Вот таким, мыслителем с необычайно широким диапазоном интересов, окруженным бесчисленными коллегами и учениками, мысль которых не всегда поспевала за его озарениями, мы будем помнить ушедшего от нас великого ученого.