"Эти строки - единственная возможность отомстить"

«Господь низвергает своих ангелов» - так называется книга, изданная впервые на русском языке восемь лет назад. Как она попала ко мне - история почти детективная .

В июле 1993 года состоялся первый в России Конгресс карелов, финнов и вепсов. В фойе (Конгресс проходил в здании бывшего обкома партии) я заметил бесцветного вида молодого человека, который буквально вырывшего из рук участников небольшую книжку, сопровождая это гневными тирадами на финском (а может быть карельском?) языке. Свое занятие он продолжил в зале Конгресса. На мои вопросы, что происходит, неразговорчивые от природы финны и карелы сумрачно отмалчивались. И лишь одна пожилая женщина, расспросив, откуда и зачем я приехал, отвела меня в сторону и тихо сказала: «Мальчишка этот, что книги отбирал у людей, из петрозаводского, не знаю как по-новому, а по старому – НКВД. Это он книгу Айно, жены Куусинена, велел в книжный киоск вернуть. Если хотите купить книгу - езжайте в пригород Петрозаводска, там небольшой книжный магазин, скажите заведующей, что вас послала Кати...»
Я так и сделал. Однако в магазине книгу «Господь низвергает своих ангелов» изъяли днем раньше. Не знаю, что больше подействовало на заведующую магазином - мое разочарование или ссылка на Кати, но она попросила прийти завтра и обещала принести свой экземпляр. И слово сдержала.
Книга эта написана женой Отто Куусинена Айной в 1965 году, сразу же после ее отъезда из СССР на родину, в Финляндию. Опубликовать же ее Айоно Куусинен завещала после своей смерти.
Айно Туртиайнен родилась в 1888 году в Финляндии и умерла там же в 1971 году. В ее нелегкой судьбе, как и в судьбе Н. Аллилуевой, жены И. Сталина, есть эпизод, в корне изменивший ее жизнь: в 1919 году Айно скрывала на своей квартире руководителя финских коммунистов Отто Куусинена. В июне 1921 года, пройдя пешком 300 верст, Айно через Карелию прибыла в Советскую Россию, где и стала женой одного из руководителей Коминтерна – Отто Куусинена.

Воспоминания Айно Куусинен - еще одно свидетельство того, как Сталин подбирал себе соратников. Вождь всех времен и народов уничтожил всех, кого не удалось сломить. Те же, кто остался, безропотно сносили все: у Калинина, Молотова, Куусинена жены были отправлены в тюрьмы и лагеря, а их мужья - верные ленинцы - продолжали безропотно и льстиво заглядывать в стальные очи Иосифа Виссарионовича. И ни один не защитил своей жены.

Мама моя, Ревекка Абрамовна, выросла в одном дворе с Полей Перельман в Запорожье. Она рассказывала, как к Полине, дочери известного в городе резника, дважды приезжал свататься небольшого роста, в пенсне и косоворотке, революционер Слава Скрябин. И дважды резник отказывал «гою» - революционеру.
Но Поля сбежала со Скрябиным из отчего дома. А через год грянула Октябрьская революция. Скрябин стал Вячеславом Молотовым, а Поля - Полиной Жемчужиной, членом ЦК КПСС, директором знаменитой парфюмерной фабрики «ТЭЖЭ». И всякий раз, получая от меня и сестренки Ани в подарок духи «Красная Москва», мама вспоминала историю сватовства ленинца к соседке – дочке запорожского резника - и ее, вначале лучезарную, а затем плачевную судьбу. Мама, конечно, не знала, что Молотов все же отважился спросить у Сталина, за что арестовали его жену. И Коба шутливо ответил: ”Понятия не имею, Вячеслав, они и моих всех родственников пересажали». Молотову явно было не до сталинских шуток, но он-то знал, что все родственники генсека, как по линии первой жены - Екатерины Сванидзе, так и по линии второй жены - Надежды Аллилуевой, либо расстреляны, либо сидят в лагерях. Ну что тут возразишь вождю... Мне кажется, что читателям «Русского базара» будет интересно узнать подноготную обитателей Кремля.

«…Среди известных миру коммунистов была и такая загадочная фигура, как мой покойный муж О. В. Куусинен. Надеюсь, что мои личные впечатления смогут в какой-то степени развеять атмосферу тайны вокруг этой личности.

В начале двадцатых годов я уехала из Финляндии в Москву. Семь лет я провела в Москве, в штабе мировой революции. Затем мы с мужем выбрали разные звенья и я уехала в США чтобы в течение двух лет выполнять там секретное партийное задание. После Нью-Йорка тяжелы были серые будни столицы СССР, и я ухватилась за другое звено - оно умчало меня в предвоенную Японию. С помощью секретной военной разведслужбы я провела там самые беззаботные и счастливые годы моей жизни. В Японии по работе я сталкивалась с доктором Рихардом Зорге, которого после его смерти превозносили как лучшего советского разведчика всех времен. Однако в те годы у меня сложилось впечатление, что в Москве не ценили…
В конце 1937 года мне приказали вернуться в Москву. Я подчинилась, мне казалось, ничего страшного со мной случиться не может. Я ошиблась. Более года я провела в следственных тюрьмах Москвы, а потом - восемь лет в одном из печально знаменитых воркутинских лагерей за Полярным кругом.
Это были самые страшные годы моей жизни.
После войны меня освободили, и я столкнулась с теми же непреодолимыми трудностями, что и все бывшие политзаключенные в СССР. Мне было запрещено жить в Москве, и я попыталась найти пристанище на Кавказе. Но – снова арест, снова меня переправили в ту же московскую тюрьму. Хотя здоровье было уже не то, меня отправили в трудовой лагерь в Потьму. Окончательно я была освобождена в 1955 году, через два года после смерти Сталина.

Более 15 лет я была политическим заключенным советской власти. В эти долгие годы родилась мысль написать и издать воспоминания. Это была единственная возможность отомстить тем, кто отнял у меня свободу.

КОМИНТЕРН

С 1924 по 1933 год я работала в Коминтерне. Прежде, до приезда в Москву, я об этой организации почти ничего не знала. Но вскоре получила возможность довольно близко познакомиться со “штабом мировой революции”. В 1921 году мужа назначили секретарем Исполкома Коминтерна. Кроме этого, он занимался разработкой устава и основных направлений деятельности этой организации. Время от времени Коминтерн предпринимал попытки на практике осуществить знаменитый лозунг Маркса: “ Пролетарии всех стран, соединяйтесь!”, – но, увы, с чрезвычайно незначительными результатами. Первым актом, задуманным Коминтерном, была германская революция, намеченная на октябрь 1923 года. По планам большевиков, Германия – ведущая промышленная держава, расположенная в центре Европы, была идеальным объектом. Революция на родине Маркса и Энгельса! Уже одно это… Но кроме теорий и эмоций, были и другие, более веские причины, по которым Германию избрали опытным полигоном для ленинских теорий. Со времен мировой войны в Германии существовали хорошо организованные группы крайних левых. Они становились все заметнее и своими действиями обостряли в стране кризис. Ленин придавал Германии огромное значение и после 1919 года послал наиболее надежных советников в Берлин. Они должны были изучить обстановку на месте и разработать план восстания. В Германию поехали Елена Стасова и Карл Радек, Бела Кун. В двадцать третьем специалистов по Германии было в избытке – многие немецкие коммунисты жили в Москве. Они тоже верили, что немецкий рабочий класс готов к восстанию и захвату власти. В марте 1923 года у Ленина случился третий удар. Коминтерн ускорил подготовку, чтобы до смерти Ленина осуществить хотя бы одну революцию за рубежом.
В полночь 22 октября 1923 года в Германии должен был произойти переворот. Время было назначено за несколько месяцев. На рассвете 23 октября Берлин, Гамбург и другие крупные города должны были перейти в руки коммунистов. В Берлине были созданы вооруженные ударные отряды. Они должны были одновременно захватить ратушу, министерства, полицейское управление, государственный банк, важнейшие железнодорожные станции и другие объекты.
Прекрасно помню вечер 22 октября в нашей квартире, в гостинице “Люкс”. Отто, Пятницкий и Мануильский ждали условленной телеграммы из Берлин
– сигнала к началу революции. Они втроем сидели в кабинете мужа, беспрерывно курили и пили кофе. С Горками, где лежал больной Ленин, поддерживалась телефонная связь всю ночь. Полночь миновала - телеграммы все не было! Час ночи – молчание, два, три часа ночи – опять ничего. Под утро Пятницкий с Мануильским наконец ушли домой, послав Радеку телеграмму: “Что произошло?”. Через несколько часов пришел ответ, подписанный Радеком: ”Ничего”.
В 20-е годы интерес Коминтерна был нацелен и на балканские страны. Но результата удалось достичь только в Болгарии. Да и то - благодаря многовековым хорошим отношениям между Россией и Болгарией. Болгарское правительство возглавил председатель левой аграрной партии Стамболийский, но в 1923 году произошел военный переворот и во главе правительства встал профессор Цанков. Коминтерн принялся готовить контрудар. Компартия Болгарии получила приказ пока отказаться от каких-либо активных действий. Через два года подготовка была закончена, коммунисты получили приказ убить царскую семью и членов правительства. На торжественном богослужении в Софийском соборе в апреле 1925 года при взрыве погибло более двухсот человек. Царь и министры остались невредимы. Главным инициатором этого тайного предприятия был Георгий Димитров, коминтерновец.

Кто написал Димитрову речь для Лейпцигского процесса?

После описанного выше прискорбного приключения Димитров работал в различных отделах Коминтерна, но всякий раз его приходилось смещать: его интересовали только выпивка и женщины. Когда возмущение и жалобы достигали предела, его куда-нибудь преводили. В Коминтерне попросту отказывались с ним работать, и его отправили в другое здание, в Крестинтерн, к старику Мещерякову. Однажды в кабинет Отто (я была там) ворвался Мещеряков: “Товарищ Куусинен, нужно поговорить! Заберите Димитрова! Он ничего в нашей работе не понимает, знает только пить и соблазнять наших девушек. Я не начальник отдела, пока он там! Пожалуйста, заберите его от меня!” Отто обещал что-нибудь придумать, а когда Мещеряков ушел, он сказал мне, смеясь: “Никто не хочет связываться с Димитровым. Куда его деть? Лучше, наверное, отправить обратно на Балканы.”
И отправили. Вместе с двумя другими учащимися Ленинской школы – Таневым и Поповым. Через несколько лет, году в 1930-м, их всех перевели в Берлин. Когда они в 1933 году были арестованы по обвинению в поджоге Рейхстага, Отто использовал ситуацию для широкой антифашистской акции. Эти трое выступали в роли невинных мучеников. Коминтерн начал пропагандистскую войну. Публикациями он оказал большое влияние на профсоюзы всего мира.
На Лейпцигском процессе нацистские руководители потерпели моральное поражение, а Димитров произнес свою знаменитую политическую речь. В Москве, правда, не верили, что Димитров сам может подготовить”политически выверенную” пламенную речь, он и по-немецки то говорил неважно.
Отто получил задание написать длинное вдохновенное обличение фашизма. Димитров должен был зачитать речь как свою. Отвезти текст речи в Лейпциг должна была младшая дочь Отто – Риика, в паспорте значившаяся женой Попова, обвиняемого вместе с Димитровым. ”Госпожа Попова “ поехала в Германию в сопровождении русского адвоката. Во время процесса в речах защитника не раз мелькали мысли Отто. Когда наступила очередь Димитрова, он произнес речь весьма драматично и все поверили, что он написал ее сам, находясь под следствием.
Речь привлекла всеобщее внимание. Когда Димитров со своими товарищами вернулся в Москву, многие коммунисты и антифашисты превозносили их как “ пионеров борьбы с фашизмом”. Менее известна судьба товарищей Димитрова в СССР: Танев был расстрелян, а Попов сгинул в одном из лагерей. Сам Димитров стал генеральным секретарем ИККИ - Коминтерн обрел нового руководителя.
Такова была вывеска. В действительности, все важнейшие решения принимались теми же людьми, что и прежде.
У Димитрова был диабет, здоровье его резко ухудшилось, но несмотря на это, на торжественных заседаниях он выступал как “мастер”. Куусинен был рад - он не любил быть в центре внимания, не любил произносить речей. Гораздо больше его устраивало оставаться на заднем плане, вдали от людских глаз и интриг. В отличие от многих Димитрову было суждено умереть своей смертью - от диабета.

Он пережил Ленина и Сталина

В пять утра первого дня 1938 года в дверь постучали.
- Кто там?
- Горничная. Откройте, срочная телеграмма.
Я чуть приоткрыла дверь, ее кто-то резко распахнул. В комнату вошли двое в форме. Заперли дверь. Один рявкнул:
- Где оружие?
- У меня в жизни не было оружия, - ответила я.
Один схватил мою сумочку, второй велел быстро одеваться. Я сказала, что не могу одеваться при них, но выйти они отказались. Молча смотрели, как я одеваюсь. Мне показали мои нары, дали поесть. Так начались мои скитания по печально известным тюрьмам Москвы.
Следователь Зайцев придвинул ко мне через стол пачку исписанных листков. Это было ошеломляюще - тщательно подготовленное обвинительное заключение, но не против меня, а против моего мужа Отто Куусинена, друга Сталина! Зайцев потребовал, чтобы я подписала эти бумаги, потому что мне лучше других известна преступная деятельность Отто против Советского Союза. Не колеблясь ни секунды я сказала, что в обвинении нет ни малейшего намека на правду и подписывать бумаги я не буду.
До сих пор, хотя прошло уже около тридцати лет, мне трудно описать первую ночь в Лефортово. Камера была расположена так, что все внешние звуки в ней были отчетливо слышны. Позднее я выяснила, что внизу, прямо под стеной моей камеры стояло низкое строение, безобидно называвшееся “отделением для допросов“. На самом деле это была камера пыток. Оттуда раздавались страшные, нечеловеческие крики, беспрерывные удары плетки. Может ли даже истязаемое животное кричать так страшно, как эти люди, которых избивали часами, с угрозами и руганью?! Ночь за ночью мне приходилось слышать эти ужасные крики. Всего в нескольких метрах от меня с девяти вечера до шести утра при открытых окнах истязали людей. Днем было тихо – палачи спали.
Допросы продолжались много месяцев. Онажды ночью в соседней комнате стали избивать мужчину. Комнаты разделяла тонкая стена, и я хорошо слышала ужасный шум и ругань. В промежутках между стонами мужчина кричал, что невиновен. Истязания продолжались часа два. Вдруг я услышала, что заключенный выкрикивает мое имя:”Айно! Айно!” Зайцев насмешливо спросил меня :
- Догадались, кто там?
- Не знаю кто и знать не хочу.
- Это же ваш муж, Отто Куусинен. Он хочет, чтобы вы подписали обвинение,
потому что он действительно был английским шпионом.
И снова я услышала из соседней комнаты крик:
- Айно, подпиши!
Я молчала. Я не была уверена, что это голос Отто. Экзекуция длилась до утра, потом вдруг наступила тишина.
Когда я возвращалась в камеру, дверь одной из камер распахнулась и я увидела лежащий на полу труп, весь в крови. Меня заставили целую минуту простоять над трупом, потом конвойный сказал:
- Вот так бывает с теми, кто не признается.
Война принесла освобождение многим заключенным. Офицеров на фронте катастрофически не хватало, в Воркуте же их, приговоренных к большим срокам, было много.
Помню генерала, позже маршала Константина Рокоссовского, арестованного в 1937 году, когда Сталин ликвидировал в армии “ненадежные элементы“. В лагере у Рокоссовского была унизительная работа - он был денщиком у совершенно не образованного, очень грубого конвоира Бучко. Он приносил Бучко еду, топил печь, убирал его небольшую квартиру. Позже до нас дошли слухи о блистательной карьере генерала. Рокоссовский прислал своему бывшему хозяину дураку Бучко письмо. Я читала его собственными глазами, комендант лагеря дал почитать письмо своей жене, работавшей зубным врачом, а та показала его мне. Письмо было лаконичным: “Гражданин начальник! Меня сделали генералом армии. Пайка здесь приличная. Ваш бывший денщик Рокоссовский“.
После освобождения я твердо решила уехать на родину, в Финляндию. Но пока был жив мой муж, занимавший высокий пост, у меня не было никакой надежды даже на получение заграничного паспорта. Это стало окончательно ясно в 1958 году, когда компартия Финляндии пригласила Куусинена на 40-летие основания партии. Правительство Финляндии отказало ему во въездной визе. Если бы я получила визу, это, несомненно, расценили бы как оскорбление. Ждать отъезда пришлось еще девять лет. За все это время (1955-1964) я ни разу не встречалась с Куусиненом. Когда я узнала, что Отто лежит в кремлевской больнице, я написала ему (13 мая 1964 года) письмо, в котором впервые рассказала, как упорно я его защищала, когда от меня требовали подтвердить, что он английский шпион. Я осуждала его за то, что он не пришел на помощь финнам – друзьям и товарищам по партии, когда их уничтожали.

Отто Вилле Куусинен умер 17 марта 1964 года в возрасте восьмидесяти трех лет.
…Я много думала, стараясь понять, что за человек был Куусинен. Никакие кремлевские архивы не смогут дать объективного представления о его личности. Он пережил Ленина и Сталина. Куусинен был искусный дипломат, хорошо знал обстановку за рубежом. Он устраивал Сталина и тем, что всегда оставался в тени.
Скромность? Нет. Он был крайне честолюбив, ревниво следил за тем, как осуществляются его планы. Но после, когда дело было сделано, он легко позволял другим присваивать себе славу. Он был непоколебим в своей уверенности, что в мире нет человека способнее его.
Возможно, успех Отто объясняется и тем, что его как иностранца многие вещи в России не трогали и он давал это понять. Он безразлично относился к строительству коммунизма в России: трагедия коллективизации, террор, аресты невиновных – все прошло мимо него. Он немного очнулся, лишь когда чистки затронули Коминтерн. На официальных приемах и торжествах он почти не бывал, орденов не надевал. Стремление к популярности, выступления – все это было ему чуждо. Мудрая осторожность, сильное чувство самосохранения были его главными качествами.
Он был всегда нужен тем, кому принадлежала власть, точно знал, как надо обращаться с новым господином. Поэтому он и выжил в годы террора. Однажды Куусинен хвалился мне, что за свою жизнь «менял шкуру, как змея, семь раз”. Он всегда держал нос по ветру, с легкостью изменял бывшим своим товарищам. Я не смогла припомнить ни одного случая, когда бы Куусинен помог кому-нибудь в беде. Когда в Карелии был арестован его сын, он и пальцем не пошевелил, чтобы ему помочь. Через какое-то время сына Отто освободил Берия, но слишком поздно - сын уже был смертельно болен туберкулезом.

У Отто никогда не было близких друзей. Единственное исключение – Николай Бухарин, который многие годы был главным редактором “Правды“. Дружба Отто с Бухариным продолжалась до 1929 года. В 1929 году Бухарин был изгнан из “Правды“ и Коминтерна. И именно Отто, его старый товарищ, произнес в ЦК самую желчную речь. Судя по всему, Отто мечтал покорить Финляндию. Куусинен хотел взять реванш, вернувшись на изгнавшую его родину с Красной Армией. Первый шаг к этому был сделан 30 ноября 1939 года, когда Красная Армия пошла на Финляндию. В этой войне, принесшей столько горя финскому народу, есть и вина Отто Куусинена.