Фестиваль русской подпольной культуры

Некоторым читателям «Русского Базара», возможно, известно, что с 24 января по 2 февраля в нью-йоркском Линкольн-центре проходил обширный фестиваль «Шедевры русской подпольной культуры» (Masterpieces of the Russian Underground). Фестиваль устраивало Общество камерной музыки при содействии нескольких благотворительных фондов и отдельных филантропов. Изначально он был задуман как чисто музыкальное мероприятие. Идея фестиваля принадлежала известному пианисту Владимиру Фельцману, который в течение нескольких лет занимался тщательной подготовкой трех концертов. Первый концерт представил творчество «неофициальных» советских композиторов от Шостаковича до Шнитке, второй был посвящен двенадцатитональной музыке, третий включал сочинения современных композиторов из бывших советских республик (Губайдуллина, Канчели, Пярт и пр.).
Весной прошлого года было решено прибавить к музыкальной программе поэтические чтения на русском и английском языках, выставку фотографии и показ нескольких выдающихся советских и русских кинолент. На поэтическую часть - два вечера, состоявшиеся 31 января и 1 февраля - пригласили нескольких поэтов, бывших героев «Самиздата» . Из России приехали Елена Шварц, Аркадий Драгомощенко, Евгений Рейн, Лев Рубинштейн, Владимир Уфлянд, из Парижа - Наталья Горбаневская. Приняли участие в чтениях и живущие в США Константин Кузьминский и Юз Алешковский (которого попросили исполнить некоторые из его знаменитых песен).
Публикацию серии бесед с поэтами-участниками мы решили открыть разговором с Марией Бродской, вдовой Иосифа Бродского, которая по просьбе Общества камерной музыки согласилась взять на себя роль куратора поэтических чтений.
Р. Б.: - Мария, расскажите, пожалуйста, как возникла идея включить в программу фестиваля поэтическую часть?
М. Б.: - Год назад мы устроили в музее Гуггенхайма чтение Рождественских стихов Бродского в пользу стипендиатов Мемориального фонда им. Иосифа Бродского. Некоторые стихотворения давно уже существовали на английском, другие были переведены для сборника «Рождественские стихи» (Nativity Poems) замечательными поэтами - такими, как Глин Максвелл, Ричард Уилбур, и другие. Я договорилась с музеем, а потом позвонила поэтам и попросила их почитать свои переводы. По-русски стихи Иосифа читал Владимир Гандельсман - не все, только некоторые из них. Переводов было больше. В конце вечера транслировалось записанное на пленку чтение самого Иосифа - в этот момент на стену проецировалось его изображение. Вот и все. Но среди публики оказалась Норма Хелберт, исполнительный директор Общества камерной музыки при Линкольн-центре. Она подошла ко мне, выразила восхищение вечером, а через некоторое время - месяца через два - разыскала мои координаты, позвонила и спросила, не хочу ли я устроить подобное чтение на двух языках в рамках грядущего фестиваля «Шедевры подпольной культуры». Это было прошлой весной...
Р. Б. - На тот момент предполагаемая программа фестиваля включала только музыкальную часть, верно?
М. Б.: - Да, только музыку. Норма справедливо считала, что привлечь людей такой трудной музыкой будет непросто. Музыка эта, действительно, нелегкая для восприятия и не слишком знакомая широкой американской публике, за исключением небольшого круга. Поэтому возникла идея расширить первоначальный замысел Владимира Фельцмана, включить поэтические чтения и другие виды искусства. Уже было ясно, что живопись представить не удастся: транспортировка и страхование картин требуют слишком больших средств, а бюджет был ограничен. Поэтому вместо живописи решено было устроить выставку фотографии и показать несколько фильмов советских режиссеров - от Эйзенштейна до Гольдовской - к которым написали музыку выдающиеся композиторы.
Р. Б.: - Итак, вы согласились на роль куратора поэтических чтений...
М. Б.: - Да, но поначалу я плохо себе представляла, сколько предстоит работы. Ведь предстояло иметь дело как с поэтами, так и с переводчиками. Какие поэты будут участвовать? Что уже переведено, что необходимо перевести... У наших устроителей из Линкольн-центра совсем не было опыта в подготовке поэтических чтений, они занимались этим впервые.
Прошло некоторое время, и я подготовила для Общества камерной музыки смету - то есть, сколько денег потребуется для того, чтобы пригласить поэтов на фестиваль. Поначалу мы рассчитывали на десять человек. Я сказала, что многие этапы подготовки не потребуют затрат. Например, некоторые переводчики обещали перевести стихи задаром. Фотографии, аудиокассеты, видеокассеты - все это тоже можно было достать у друзей и знакомых. Но гостиницу и расходы гостей все равно было необходимо оплачивать. Также нужно было предложить им приличное вознаграждение за выступление. И вот случилось так, что лишь в декабре поступил окончательный ответ из Линкольн-центра: да, у них есть средства на приглашение такого-то количества поэтов. Оставался всего месяц с небольшим до начала фестиваля...
Р. Б. - Все пришлось делать в последний момент?
М. Б.: - Кое-что я все-таки сделала заранее. Договорилась с поэтами Марком Стрэндом и Глином Максвеллом, чтобы они прочитали английские переводы стихов. Оба - очень занятые люди, и для того, чтобы залучить их на определенную дату, надо договариваться за год. Пригласила некоторых других людей - например, Гандельсмана. Лосев тоже должен был участвовать, но в последний момент отказался. Приглашать людей из России, не зная, найдутся ли средства на их обеспечение, я не могла. И все же старалась выяснить, насколько возможно, какие у них обстоятельства, кто сможет приехать. Одновременно шел поиск переводов. Нашлось несколько поэтических антологий на английском языке и только одна удовлетворительная двуязычная антология современной поэзии. Не все переводы мне нравились...
Так что я изучала материалы, но до середины декабря не была уверена, что мероприятие состоится. А когда получила, наконец, подтверждение, поняла, что нуждаюсь в помощниках. Потому что дел предстояло много - слишком много даже для человека свободного, а мне приходилось еще и на работу ходить. И я попросила нескольких друзей помочь мне. Прежде всего это был Александр Сумеркин, который работал некоторое время секретарем у моего мужа. Он постоянно связывался с поэтами по электронной почте и по телефону, нашел для меня несколько переводов, сделал со своих пластинок записи голосов поэтов - Пастернака, Мандельштама, а также подобрал и записал звучавшие в конце чтений песни бардов - Окуджавы, Галича, Высоцкого, Новеллы Матвеевой. В отличие от всех остальных людей, которые только давали консультации, Александр Сумеркин помогал постоянно: каждый день, возвращаясь с работы, я находила несколько электронных посланий от него. Помимо всего прочего, он просто создан для такой работы: знает все, что только можно, о каждой песне; прекрасный переводчик и всегда доводит дело до конца. Не могу выразить, как я ему благодарна...
И другие люди помогали. Евгений Осташевский нашел несколько нужных текстов в архиве Колумбийского университета. Лев Лосев и Михаил Ямпольский помогли решить, кого из поэтов лучше пригласить. Михаила Ямпольского я попросила прочесть перед одним из чтений ознакомительную лекцию о поэзии «андеграунда», чтобы люди представляли, с чем они имеют дело.
Наконец, наступил момент, когда нужно было рассылать приглашения, писать объяснительные письма в различные инстанции. Это происходило в очень нервной обстановке, потому что времени оставалось мало, а процесс получения виз в наше время сопряжен со всевозможными трудностями. И до начала фестиваля оставалось всего две-три недели... В какой-то момент прошел слух, что придется платить большие деньги, если мы хотим, чтобы поэты получили визы в кратчайший срок, но к счастью обошлось без этого. Пришлось посылать специальные запросы, но на этом дело и кончилось.
Р. Б.: - Не все поэты смогли приехать...
М. Б.: - Да, Тимура Кибирова не отпустили со службы, а Дмитрий Пригов, который теперь много занимается изобразительным искусством, должен был присутствовать на открытии собственной выставки в Швейцарии. Жаль, что их не было, потому что, по-моему, их поэзия представляет очень важный заключительный этап в развитии этой «подпольной» культуры... Мы думали пригласить Некрасова, но с ним было невозможно связаться. Кроме того, его поэзия в значительной степени непереводима.
В целом, могу сказать, что мы изо всех сил старались представить достойную картину той ситуации в поэзии, которая сложилась в советское время. Конечно, многое упустили. Конечно, из-за ограниченности в средствах пришлось выбирать достойных среди достойных, и как всегда в ситуациях отбора, здесь не обойдется без обид. Можно было пригласить Всеволода Некрасова... Седакову... вы сами знаете. Поскольку рассчитывать приходилось на двуязычную аудиторию, большую роль тут играло наличие или отсутствие приличных переводов. Не говоря уже о том, что было много споров с поэтами из-за выбора стихов для чтения. Предполагалось, что стихи должны давать представление не только об их творчестве, но и о духе времени, и должны быть адекватно переведены. Конечно, прежде всего мне хотелось, чтобы они остались довольны. Они пережили много тягот и заслуживают того, чтобы чувствовать себя должным образом признанными. Но и о здешней аудитории нельзя было забывать.
Многие стихи пришлось пере-переводить, а некоторые переводились впервые. И переводчики отнеслись к делу с настоящим энтузиазмом.
Р. Б.: - Несмотря на все трудности, чтения по-моему удались...
М. Б.: - Да, мне тоже так кажется. Один тот факт, что билеты на оба чтения были заранее распроданы, и стоящие на очереди люди записывались в длинные списки говорит о том, что такого рода мероприятия нужны и популярны. И многие выражали свое удовлетворение. Хотя первый вечер получился слишком длинным - три часа без перерыва, это слишком много, особенно когда читают на двух языках , а в зале имеются люди, которые понимают только часть прочитанного. Во второй вечер я сократила программу - отменила чтение стихов отсутствующих Пригова и Кибирова - и это помогло.
Вспоминаю один случай. После первого чтения ко мне подошел 25-летний американец, поэт, который не знает русского. Он попросил достать ему билет на завтра. Меня поразило, что человек только что слушал три часа стихи на чужом языке - и жаждет продолжения... Конечно, я достала ему билет.
Р. Б.: - Не только стихи, но и песни наших главных бардов, записанные на пленку, а Юз Алешковский выступал самолично...
М.Б. - Да, конечно, это была важная часть программы. Опять же, прежде чем принять решение, я спросила нескольких знакомых, каких бардов стоит включить Тут все мнения сошлись: Высоцкий, Окуджава, Галич, Матвеева. Что же касается Алешковского - его песни - прекрасный пример стилизации лагерного фольклора, и они были невероятно популярны. Он и сам сидел, кажется, год, так что знал, о чем писал.
Вообще, авторская песня советского периода - ярчайший феномен параллельной культуры, и она была непосредственно связана с «неофициальной» поэзией. Песня - древний жанр, она распространяется быстрее и воспринимается легче, чем стихи.
Р.Б.: - Программа вышла разнообразная и насыщенная...
М.Б.: - Еще бы! Всего за два вечера мы прослушали выступления семи поэтов, записи и стихи пяти покойных поэтов. В первый вечер это были Ахматова, Бродский - я нашла его пленку, записанную в 70-е годы; во второй вечер - Мандельштам, запись 1924 года; Пастернак - запись 50-х годов, а затем Володя Гандельсман прочитал со сцены стихи Цветаевой, записей голоса которой не сохранилось. Он прекрасно читал... Говоря о чтении: меня приятно поразил дуэт Марка Стрэнда и Льва Рубинштейна, когда за каждой строкой оригинального стиха немедленно следовала строка перевода. Это было очень хорошо поставлено. Конечно, стихи Рубинштейна идеальны для такого чтения, поскольку они записаны на карточках и перекладывание карточки создает необходимую паузу.
Нашим чтецам вообще досталась трудная задача: у каждого русскоязычного поэта было только одно выступление, а им приходилось читать постоянно, сменяя друг друга, и их было только двое. И не все переводы были хороши, некоторые скорее напоминали подстрочники, исправленные в последнюю минуту. И все же они замечательно справились.
Конечно, будь у меня больше времени на подготовку, я бы многое сделала иначе, лучше. Участникам музыкальной части фестиваля больше повезло. С другой стороны им пришлось разучивать множество чрезвычайно сложных вещей. Взять Владимира Фельцмана, который фактически играл без перерыва на протяжении всех трех концертов, потому что все исполнявшиеся вещи относились к камерному жанру и строились вокруг фортепиано. Он проделал удивительную работу, тем более, что такого рода музыка не является частью его постоянного репертуара.
Р. Б.: - Если судить по результатам, вы также проделали удивительную работу. В связи с этим - каковы планы на будущее? Будет ли у фестиваля продолжение?
М. Б.: - Продолжать такого рода организационную деятельность я не смогу по той причине, что скоро уезжаю за границу, в Италию, как минимум на два года. Впрочем, присутствовавшие на фестивале представители Йельского университета говорили со мной о составлении антологии «подпольной» русской поэзии. Такой проект как раз не требует присутствия на месте. Разумеется, Константин Кузьминский уже составил многотомную антологию «Голубая Лагуна», но она слишком громоздка и малодоступна. Речь идет о чем-то более компактном. Впрочем, пока об этом не стоит говорить - это не более, чем идея.
Беседу записала