Египетсткая принцесса из Бруклина

В Бруклине часто вспоминают об Ирландии. Думается, гораздо чаще, чем на маленьком острове у противоположного берега Атлантики, думают об Америке. У многих бруклинцев остались на далекой родине могилы предков, в деревеньках среди зеленеющих зимой и летом лугов и сейчас живут родственники и однофамильцы. А американские ирландцы – отрезанный ломоть. И что думать о них, давно оставивших родину и растворившихся в кипящем иноземном котле.
Не волновали они и старого, почти совсем ослепшего Джорджа Уильямса. А между тем думы о Бруклине и Нью-Йорке редко покидали его.[!] Вечерами он сидел у камина в своем маленьком деревенском домишке без электричества и водопровода в горах Окс на западе острова, смотрел невидящими глазами на ровное пламя горящего торфа, прислушивался к пению висевшего над огнем чайника, и губы его шевелились: «Она у меня была, и я ее потерял».
Память возвращала его в послевоенный Лондон, разбитый, еще не стерший с себя следы ожесточенных немецких бомбежек. Он работал тогда над каталогом древностей для аукциона Сотбис. Как-то на улице у полуразрушенного антикварного магазина увидел выставленную на тротуаре женскую головку из темно-зеленого камня. Его поразило в ней сходство с описанными в каталоге работами мастеров Древнего Египта. Но полной уверенности у начинающего искусствоведа не было – сказывались молодость и недостаток опыта.
Выписав чек, Джордж попросил знакомого специалиста из аукционной команды Сотбис пойти взглянуть на будущую покупку. Свое мнение по поводу скульптуры высказал и еще один профессионал – теща будущего владельца была специалистом по истории искусств. В своих оценках оба эксперта были единодушны: «Ерунда, парень. Не выбрасывай на нее деньги».
Но он не смог устоять и купил ее. «За тридцать фунтов, понимаете? - вспоминал Уильямс. – Тридцать фунтов! Это же ничто. Правда, тогда для меня это была серьезная сумма». О том, что он спасал от забвения поистине бесценное сокровище, молодой человек и не думал.
...Для такси покупка была слишком велика, пришлось нанять извозчика. Да и тяжела была изрядно – по лестнице в маленькую квартирку в Найтсбридже с трудом втащили вместе с соседом. Оставшись один, Джордж долго всматривался в черты неведомого ему существа. Нет, чутье его не обманывало: «Все-таки это вещь!»
Окончательно он утвердился в этой мысли, когда осторожно сколол со скульптуры куски затвердевшей глины – остатки проведенной давным-давно реставрации. На него смотрела изваянная из чудесного зеленоватого камня прелестная молодая женщина, как потом выяснилось, принцесса, одна из дочерей фараона Аменемхета Второго – главы двенадцатой династии Среднего царства.
Впоследствии удалось проследить и запутанный путь этого портрета, начавшийся около четырех тысяч лет назад в Древнем Египте. Оттуда скульптура попала на виллу императора Адриана в Тиволи, затем – в поместье английского графа... В 1930 году она была продана на имущественном аукционе, после чего надолго исчезла, чтобы через полтора десятка лет оказаться на полуразрушенной войной лондонской улице.
Тысячелетиями очаровывавшая людей каменная красавица поразила не только молодого ирландца. В отличие от неискушенного Джорджа, его тогдашний босс директор Сотбис Питер Уилсон не мог не видеть истинной цены случайной находки. «Это был очень приятный джентльмен, - вспоминал Уильямс, -получивший образование в чопорном Итоне. Лицо его прямо-таки излучало порядочность. Он помахал передо мной чеком на 500 фунтов и сказал, что просто обязан иметь ее. Сначала я отказывался, ведь я сам только что купил ее. Но сравнив 30 и 500, не выдержал и уступил. Это была самая большая глупость, которую я сделал на своем веку».
Через десять с лишним лет после того, как директор увез египтянку, на глаза Джорджу попался свежий номер журнала «Апполо». Из него он узнал, что Уилсон продал скульптуру в Америке Бруклинскому музею. «Он все собирался собрать собственную коллекцию,- вспоминал старик,- но для этого слишком любил деньги. Он знал толк в них, не только в искусстве. А я тогда не понимал ничего - 500 фунтов казались мне большим капиталом. И, конечно, не знал, что эта сделка означала банкротство всей моей жизни. Впрочем, может быть, и триумф тоже, а? Ведь нашел-то ее я и никто другой».
...Яркий свет заливает экспонат №56.85 – приобретение номер 85 1956 года – в богатом своими древностями отделе египетского искусства Бруклинского музея. Рядом табличка с надписью: «Голова женщины-сфинкса». Чуть улыбаясь, большеглазая красавица со строгой прической мягким взором смотрит на посетителей. Изучает, сравнивает, оценивает. День за днем, год за годом, тысячелетие за тысячелетием...
В 1966 году этот взгляд покорил студента одного из нью-йоркских колледжей Джима Романо. «Я был ошеломлен,- вспоминал он.- Переполненный чувствами, я простоял перед нею минут тридцать. Это была живая плоть. И кто бы ни создал ее, он ухитрился уловить божественный момент, когда в девушке расцветает женщина. Я смотрел и смотрел, пытаясь понять, как это удалось передать».
Эта встреча оказала большое влияние на жизнь впечатлительного юноши, настолько большое, что через много лет Джим Романо стал куратором отдела египетского искусства Бруклинского музея. С помощью коллег по отделу любимый экспонат Джима получил широкую известность. Красотой его египтянки могут любоваться читатели почти всех публикаций, посвященных искусству Древнего Египта. А сама она тоже не остается на одном месте, путешествуя по городам Америки вместе с разными выставками, чтобы потом снова вернуться «домой» – в ставший ей родным Бруклин.