Леонид Каневский: две страны, два дома, две сцены

 Маша Хинич
Леонид Каневский живет на две страны, на два дома и на две сцены - московскую и израильскую. Сам он говорит, что в его жизни есть два главных режиссера - Эфрос и Арье. И еще у него два возраста - молодость и еще раз молодость.
- Леонид Семенович, своим образом жизни вы доказываете, что чувствуете себя достаточно молодым, чтобы жить на две страны, два тетра, два дома, несмотря на недавно отмеченные 75 лет?
- Получается, что да. Чувствую себя молодым. Чтобы все успеть, я встаю с рассветом и работаю допоздна. Вот уже более полувека горю на работе и уверен, что именно такой образ жизни помогает не думать о возрасте.
- Еще сыграете Ромео или Гамлета? Или возраст уже диктует характер роли?
- Ромео - это не моя роль, никогда об этом не думал. А Гамлет, как известно, был тучен и страдал одышкой - тоже не про меня сказано. Но даже в спектакле “Поздняя любовь”, с которым мы возвращаемся в Израиль, где я играю как раз 75-летнего старика, во втором акте мой герой преображается и становится молодым и бодрым, окрыленным новой любовью, полным сил, энергии и желания. Дело не в возрасте, а в качестве роли. Этот спектакль, поставленный в 2006 году, не стареет, как и его герои. Одна жизнь порождает другую, сохраняя личность и традиции. Рассказ Башевиса-Зингера - грустный, я бы сказал, негативный. А пьеса Валерия Мухарьямова “В тени виноградника” по этому рассказу оптимистична. Мы играем ее так, что внутри каждой роли рождается импровизация, с каждым из персонажей происходят удивительные метаморфозы. Во втором акте я с трудом играю пожилого человека, потому что по чувствам своим он становится молодым.
- Что для вас определяет возраст человека?
- Возраст человека определяют его душевные порывы - то, к чему он стремится, чем заполнен его день, его неделя. Если человек энергичен, живет полной жизнью, встречается с друзьями и выпивает с ними рюмку за обедом, если он любит свою женщину, вот это и называется “невзирая на возраст”. Я бы так сказал: возраст молодости не помеха.
- Получается, что секрет вечной молодости или хотя бы “не старости” - в чувствах?
- Именно. Я не пытаюсь ничего доказывать - как жить правильно, как надо или не надо. Я живу так, как мне комфортно, а будь иначе, было бы очень грустно.
- Ваш роман с театром на Малой Бронной длится уже 45 лет...
- У меня и театральных романов два: с театром на Малой Бронной и с театром “Гешер”. Эфрос - гениальный режиссер и педагог, мой учитель, и это счастье, что я попал в его команду еще в 1963 году, когда он пришел в качестве главного режиссера в Театр ленинского комсомола. И намного позже, когда он ушел в Театр на Таганке, а я остался в Театре на Малой Бронной, Эфрос оставался моим учителем.
Репетируя каждую свою роль, я задавал себе вопрос: а как бы к этому отнесся Анатолий Васильевич, что бы он мне посоветовал?
Это счастье, что я попался ему на пути. Евгений Арье, с его потрясающей индивидуальностью, в чем-то следует художественному подходу Эфроса. Он тончайше чувствует суть отношений, психологию и форму взаимоотношений. Собственно, об этом и писал Башевис-Зингер.
Когда Арье предложил мне участвовать в создании театра “Гешер” в 1990 году, мне показалось это чрезвычайно интересным, и я в свои 50 лет решил сделать такой кульбит: начать создавать что-то новое, принять участие в рождении театра, вернуть себя в 1963 год, но уже с накопившимся жизненным и актерским опытом.
- Повторились замечательные моменты вашей жизни... Редко кто может таким похвастаться.
- Действительно, я участвовал в создании двух театров - Ленкома и “Гешера”. В моей жизни не раз повторяются удивительные моменты. Вот еще пример: когда мне в 2010 году предложили сыграть Городничего в “Ревизоре” в Театре на Малой Бронной, я был в шоке: монолог Городничего я читал в 17 лет, приехав из Киева, на вступительных экзаменах в Щукинское училище, мечтая об этой роли. И эта роль пришла!
- И вот еще один круг замыкается: вы вновь играете в спектакле по Башевису-Зингеру - после “Шоши” и “Раба”.
- Напомню, что первоначальная идея поставить этот спектакль принадлежит Кларе Новиковой, а все остальные с воодушевлением эту идею подержали. Сделать такой проект, такой спектакль всем было интересно. Мы репетировали его в Израиле во время Второй ливанской войны, летом 2006 года, играем уже больше 8 лет и, не скрою, с большим успехом.
Башевис-Зингер гениальный, потрясающий писатель. Я даже не могу сказать, что он еврейский писатель. Он - писатель на все времена. Каждое его произведение - это не только еврейская тема, но и общечеловеческая, это разговор о людских судьбах. Любой великий писатель универсален. Нобелевскую премию просто так не дают. В спектакле нам удалось передать развитие характеров, атмосферу эпохи и, смею надеться, понимание счастья любви, юмор и самоиронию. Несмотря на трагические нотки, это все же спектакль о добре, человеческом тепле, помощи, он полон удовольствия и счастья от жизни. Спектакль с еврейской интонацией, повествование идет от имени героев-евреев, но история, рассказанная в спектакле, близка каждому и вечна, как мир.
У каждого героя своя трагедия в жизни, свои потери, разочарования и своя любовь, которую он несет через всю жизнь. А мы приносим эту любовь на сцену...

 Маша Хинич

“Новости недели”