Что и русскому-то не хорошо, то немцу вообще...

Культура

Прежде чем перейти к раскрытию темы этих заметок, вкратце напомню основную сюжетную канву поэмы в прозе «Москва – Петушки» Венедикта Васильевича Ерофеева (1938-1990 г.г.): ее герой, отправившись электричкой из столицы во владимирский райцентр Петушки, в вагоне пускается в длинные монологи об алкоголе, истории, философии, культуре и политике, а также беседует с попутчиками и непрерывно с ними выпивает все, что содержит алкоголь.
Написанное в 1969 году и сразу же получившее широчайшее хождение в советском «самиздате», это произведение в Германии стало известно сравнительно недавно. Впервые в 2005 году на немецком языке поэму  выпустило австрийское издательство «Kein & Aber», а тремя годами позже и мюнхенское «Piper Verlag». Правда, еще 27 января 1998 года в Литературном доме Гамбурга состоялись ее литературные чтения, но событием тогда это не стало. И вот теперь свою версию под названием «Die Reise nach Petuschki» («Путешествие в Петушки») предложили актеры экспериментального театра «Schauspiel» во Франкфурте-на-Майне.
Спектаклем в строгом смысле слова постановка эта не являлась. Как и 12 лет назад в Гамбурге, это были литературные чтения. Правда, гамбуржцы тогда обошлись втроем. Во Франкфурте же решили «сообразить» на четверых. Участниками действа стали популярные в стране актеры театра и кино: 51-летний Михаэль Абендрот, 34-летний Торбен Кесслер, 36-летние Оливер Краусхаар и восходящая звезда сцены Марк Оливер Шульце в главной роли.
Восседая на сцене на металлических стульях, четверка в строгом соответствии со сценарием, а главное – с собственным замыслом, с выражением зачитывала текст, периодически разливая по стаканам бесцветную жидкость из все новых и новых бутылок и выпивая. Но чем дальше от Москвы отходила электричка, тем более экстравагантным становилось происходящее на сцене. Актеры вскакивали, размахивали руками, орали «Nasdrovje!» («наздровье!» - немцы так произносят тост «будем здоровы!»). Постепенно их речь становилась все менее и менее внятной. Затем они принялись расшвыривать по сцене листы с текстами, понесли отсебятину и стали предлагать налить зрителям. Вскоре Абендрот уже еле держался на ногах, а Краусхаар, поскользнувшись на рассыпанных листах, упал.
Зрители, полагая поначалу, что все это – не более чем игра, эдакое актерское перевоплощение, вежливо аплодировали. Но мало-помалу в их души стал заползать червь сомнения. Что в качестве реквизита квартет использовал чистую водку и теперь вдребезги пьян, стало очевидным, когда Кесслер свалился под стол и затих, а звездный Шульце вместе с тяжеленным стулом рухнул со сцены спиной в зрительный зал!
В небольшом зальчике, рассчитанном на 80 зрителей, поднялась паника. Сидевшие в первых рядах ринулись к выходу. В зале и фойе возник хаос. На сцене появились пожарные театра. Кто-то вызвал «скорую помощь». Когда санитары с трудом затащили пьяного в стельку, но буйно отбивавшегося Шульце в машину, он стал вести себя столь агрессивно, что им пришлось вызвать полицию. Уже через считанные минуты у театра были: оперативная полицейская спецкоманда, кинолог с собакой, четыре наряда мобильного полицейского патруля. Шульце усмирили и доставили в университетскую клинику, а троих его партнеров-собутыльников развезли по домам.
«Да, актеры слегка перебрали, - заявил на следующий день после «спектакля» директор театра Оливер Реезе. – Все это было ими задумано как эксперимент под девизом «Wir lesen diesen wunderbaren Text und trinken was» («Мы читаем этот чудесный текст и выпиваем»). Я их не оправдываю, но прошу принять во внимание, что в этот день они с утра работали, ничего не ели, плюс сказалось сценическое волнение. В общем, не рассчитали силы...»
Уважения заслуживает отвага немецких актеров, решивших на себе испытать действие всего литража, употребленного ерофеевским героем за его 125-километровый путь из Москвы в Петушки. Отрадно и их желание как можно полнее вжиться в образ и передать атмосферу поэмы своему зрителю. Но вот ведь какая штука: вполне заслуженную славу Марк Оливер Шульце снискал после недавнего исполнения им роли Эдипа. Так не придет ли ему в голову в следующем эксперименте сценически воплотить все подробности реализации «эдипова комплекса»?..