Брайтон-Бич Опера - 13

Дама Пик

К следующему уроку я задал моему классу ознакомиться с повестью Пушкина «Пиковая дама», а также прослушать одноименную оперу Петра Ильича Чайковского с тем, чтобы потом сравнить и сопоставить их между собой. У меня у самого есть четыре разных исполнения этой оперы на компакт-дисках, каковые я раздал Кате, Илюшиному Саше и еще двум ребятам, предварительно записав их имена, чтобы не забыть потом, с кого что требовать.
Урок начинается с того, что я говорю:
- Итак, «Пиковая дама». История о том, что важнее - деньги или любовь. Я знаю, что вы все выполнили домашнее задание, и поэтому проверять ничего не буду. Меня не интересует простой пересказ сюжета, и даже не пытайтесь, пожалуйста, мне его предложить. Я и без вас знаю, что Герман влюбился в Лизу, но потом соблазнился тайной трех карт и решил выведать их у старой графини. Графиня умерла, не раскрыв секрета, но явилась Герману после своей смерти и посоветовала поставить на тройку, семерку и туза, что он и сделал. Первые два раза он действительно выиграл, а в третий - ему вместо туза выпала дама пик. Отсюда - название. Так что не надо рассказывать фабулу - не отнимайте понапрасну времени ни у меня, ни у остального класса. Впрочем, давайте начнем с самого легкого: чем опера Чайковского отличается от повести Пушкина? Дженнифер.
- Главное отличие, конечно же, в финале, - говорит Дженнифер. - У Пушкина Лиза выходит замуж и вполне счастлива. У Чайковского - она кончает с собой.
- Это сюжетное различие, - говорю я. - А что оно означает?
- В каком смысле? - говорит Дженнифер.
- Ну, почему Чайковскому понадобилось убить Лизу, а Пушкин посчитал возможным оставить ее в живых? - говорю я.
- Я не понимаю вопроса, - говорит Дженнифер.
- Хорошо, - говорю я. - Тогда сначала закончим с различиями между повестью и оперой. Кто еще хочет ответить?
- Я заметил еще одно отличие, - говорит Мэттью. - У Пушкина Герман, оправдываясь перед Лизой, говорит, что при всем желании не мог бы убить графиню, потому что его пистолет не был заряжен. У Чайковского этих слов нет, из чего можно сделать вывод, что он пришел в дом старухи с заряженным пистолетом. И хотя выстрелить из него он не успел, сам по себе этот факт уже много значит.
- Молодец, - говорю я, потому что директор нашей школы, мистер Файнстайн, меня специфически предупредил, что я обязан хвалить всех учеников, чтобы не отбивать у них и без того слабой охоты к получению знаний. - Кто еще? Катя.
- Я заметила всего одно отличие, - говорит Катя. - Когда Герман пытается выведать у графини три карты, у Пушкина она говорит ему, что ничего не знает, что все это шутка. А у Чайковского не так.
- Молодец, - опять говорю я. - А какой в этом смысл?
- Не знаю, - говорит Катя.
- У Пушкина все очень реалистично, - говорю я. - А у Чайковского больше мистики. Пушкин хотел подчеркнуть, что Герман просто сошел с ума. Что никаких трех карт никто никогда не знал. Это была шутка, легенда. А у Чайковского остается загадка. Хотя, может, он просто не смог для этих слов музыку подходящую подобрать. Такое тоже бывает. Есть еще одно различие, непосредственно связанное с тайным знанием графини. Кто-нибудь заметил?
Класс молчит.
- Хорошо, - говорю я. - Я сам тогда вам скажу. Чайковский добавил в рассказ о прошлом графини слова о том, что она умрет от руки «третьего, кто, пылко, страстно любя, придет, чтобы силой узнать от тебя три карты»» Это вызывает смех слушателей, которые говорят, что графине нечего опасаться, потому что в такую отталкивающую старуху вряд ли кто сможет влюбиться. Но Герман понимает, что речь идет о нем. «Что ж, разве не люблю я?» - говорит он сам себе. Тут ведь дело не во влюбленности в графиню, а в том, что третий будет «страстно влюблен». В кого именно - в данном случае не имеет принципиального значения. Есть и еще несколько отличий. Я очень удивлен, что никто из вас не заметил превращения Лизы из воспитанницы графини в ее внучку. Это было сделано для усиления драматизма. Ну, естественно, Полина, которая только один раз, походя, упоминается у Пушкина, превратилась у Чайковского в одну из главных героинь. Ей он отдает одну из самых красивых арий в истории мировой оперы, а ее дуэт с Лизой сравним разве что с дуэтом Нормы и Адальджизы.
Заметив недоумение на лицах моих учеников, я понимаю, что зашел слишком далеко, и говорю:
- Ладно, этого вы не проходили, и к нашему курсу это не имеет непосредственного отношения. Теперь мне нужен итог. О чем говорят все эти различия? Почему Чайковский вообще внес столько изменений в повесть, которая и в его времена уже считалась классикой?
Все мои ученики дружно молчат.
- Ким, - вызываю я одетую в черное девушку.
- Нам учителя таких вопросов обычно не задают, - говорит она.
- А какие задают? - говорю я.
- Ну, обычно мы должны высказать свое мнение, - говорит она. - Что нам понравилось в книге, что - нет.
- Тебе понравилась «Пиковая дама»? - говорю я.
- Нет, - говорит Ким. - Это все чушь и выдумка. В жизни такого не бывает.
- Неужели? - говорю я. - А тебе, Дженнифер, понравилось?
- Нет, - говорит Дженнифер. - Честно говоря, мне было скучно.
- Хвалю за честность, - говорю я. - А кому-нибудь вообще понравилось?
Класс молчит.
- Кому понравилась «Пиковая дама», поднимите руки, - говорю я, теряя уже последнюю надежду, и в этот момент вижу, что Илюшин Сашка робко тянет руку со своего места. Класс встречает это улюлюканьем, смехом и репликами, на русский язык не переводимыми. Я понимаю, что надо поддержать человека, и говорю: - Что именно тебе понравилось?
- То, что там про такого же «нерда», как и он сам, - говорит Дженнифер.
- Это глупо и нечестно, - говорю я. - Твое же мнение мы выслушали, хотя, как выясняется, и не все были с ним согласны.
- С моим мнением согласно большинство, - говорит Дженнифер и победно оглядывает класс.
- Значит, большинство ничего не поняло, - говорю я. - Разве вам не показалось, что «Пиковая дама» сегодня по-прежнему актуальна? Разве вы не увидели в ней параллели с вашей жизнью и с теми проблемами, которые вам самим приходится решать?
- Нет, - говорит Дженниферова лучшая подруга Глория. - Все это глупость и занудство.
Класс начинает одобрительно гудеть, а я, чувствуя, что, как и в прошлый раз, ситуация опять выходит у меня из-под контроля, понимаю, что пришло время менять тактику, и говорю:
- Разве? А вот Эминем, например, так не считает.
Мои слова практически тонут в хоре голосов, но кто-то их, оказывается, все-таки расслышал, потому что из дальнего угла раздается:
- Эминем? Да он никогда даже не слыхал ни о какой вашей даме пик, Mr. Z.
Mr. Z. - это они меня так для удобства называть стали еще с самого первого урока, чтобы с фамилией не мучиться.
- Не только слыхал, - говорю я, - но и песню о Германе написал.
Класс несколько удивленно затихает.
- Эминем? О Германе? Песню? - говорит Ким. - Это какую же?
- «Rock Bottom», - говорю я. - Помните?
Вокруг меня воцаряется мертвая тишина.
- Конечно, вы не помните, - говорю я, постепенно начиная выходить из себя. - Это ведь с его первого альбома, а вы только новинки знаете.
Я лезу в мою большую кожаную сумку и достаю оттуда плейер, с которым я, подражая моему любимому герою Даниле из балабановского «Брата», никогда не расстаюсь. В плейер как раз заряжен дебютный диск Эминема «Slim Shady», который я слушал сегодня утром по дороге в школу. Я вынимаю компакт и направляюсь к большому проигрывателю, установленному слева от доски. Весь класс изумленно и в полном молчании следит за моими движениями.
Я быстро нахожу нужную песню и говорю:
- Слушайте внимательно. И не пытайтесь меня убедить потом, что «Пиковая дама» сегодня не актуальна.
С этими словами я нажимаю кнопку «Play», и из динамиков слышится мягкий, почти что даже приторно-сладкий голос:
- This song is dedicated to all the happy people.
All the happy people
That have real nice lives
That have no idea what it’s like
to be broke as fuck.
- Это про Германа, - успеваю сказать я, прежде чем Эминем переходит к настойчивому рэпу:
I feel like I’m walking a tight rope
Without a circus net.
I’m popping percuset.
I’m a nervous wreck.
I deserve respect.
But I’m working sweat
for this worthless check.
Bout to burst this tec,
for somebody to reverse this debt.
- Слышите, - говорю я и, резко увеличив громкость, обвожу класс взглядом. - А теперь еще внимательнее слушайте. Сейчас припев будет, а в нем весь смысл.
Я еще больше увеличиваю громкость, и из динамиков несутся слова, которых не постыдился бы сам Пушкин. Тем более что он с его частично африканским происхождением сегодня наверняка был бы рэппером.
- That’s Rock Bottom, - поет Эминем. - When this life makes you mad enough to kill
That’s Rock Bottom.
When you want something bad enough to steal -
That’s Rock Bottom.
When you feel that you’ve had it up to here
‘cause you mad enough to scream
but you sad enough to tear -
That’s Rock Bottom.
- Только попробуйте сказать мне, что это не про Германа, - говорю я. - И это тоже.
Начинается второй куплет.
- My life is full of empty promises
And broken dreams.
I’m hopen things will look up
But there ain’t no job openings.
I feel discouraged hungry and malnourished.
Liven in this house with no furnace, unfurnished.
I’m sick of working dead end jobs with lame pay.
Tired of being hired and fired on the same day.
But Fuck it, you know the rules to the game, play.
‘Cause when we die we know we’re all going the same way.
It’s cool to be player, but it sucks to be the man
‘Cause all you need is bucks to be the man.
- Слышите? - говорю я. - All you need is bucks to be the man - в этом смысле с пушкинских времен ничего не изменилось. А это разве не про Германа?

- There’s people that love me and people that hate me.
But it’s the evil that made me
this backstabber called Slim Shady.
I want the money, the woman, the fortune, the fame.
Means I ain’t burning in hell scorching in flames.
Means I m stealing your checkbook and forging your name.
Like times lives for eternal torture and pain.
‘Cause right now I feel like I just hit the rock bottom.
- I want the money, the woman, the fortune, the fame, - я нажимаю на «Паузу» и повторяю вслед за Эминемом, чтобы подчеркнуть, что это как будто прямо о Германе написано. - Только Герман думал решить свои проблемы при помощи карт, а у героя Эминема нет ничего, кроме пистолета. Впрочем, и Герману тоже пришлось прибегнуть к помощи оружия, хотя на курок он так и не нажал. «Means I ain’t burning in hell scorching in flames». А это надо с прямо противоположным знаком понимать. То есть именно так, что ему предстоит как раз «burning in hell scorching in flames». Потому что ключевой момент в «Пиковой даме» - это тот, когда Герман, умоляя графиню открыть ему три карты, говорит ей, что, если ее секрет связан с каким-то грехом, то он готов взять его на себя. Этим он решает свою судьбу, да и судьбу Лизы, кстати, тоже.
Я опять обвожу взглядом моих онемевших от изумления учеников и включаю музыку, повернув ручку громкости до предела. Снова начинается мой любимый припев:
- That’s Rock Bottom, - уже не поет, а утверждает Эминем. - When this life makes you mad enough to kill -
That’s Rock Bottom.
When you want something bad enough to steal -
That’s Rock Bottom.
When you feel that you’ve had it up to here
‘cause you mad enough to scream
but you sad enough to tear -
That’s Rock Bottom.
Дослушать песню до конца мы не успеваем, потому что дверь в класс с шумом распахивается, и на пороге возникает директор школы мистер Файнстайн.
- Что здесь происходит? - кричит он, пытаясь заглушить им же самим недавно приобретенные новые колонки, о которых он с такой гордостью рассказывал мне в тот день, когда показывал школу и давал советы, как обращаться с учениками. - Выключите немедленно это безобразие!
Я нажимаю на кнопку «Стоп» и понимаю, что меня ждут большие неприятности.

* * *

- Привет, - вспыхивает окошко ICQ на Дашином компьютере. - Узнала меня?
- Не большая загадка, - печатает в ответ Даша. - Тут же имя твое стоит. Сергей.
- Помнишь меня?
- Помню.
- Скучала?
- Очень. Прямо спать не могла.
- Напрасно иронизируешь. Я вот скучал.
- Сильно?
- Сильно.
- Почему?
- Ну почему люди друг по другу скучают? Хочу тебя увидеть.
- Ты же видел. Я же тебе фотку посылала.
- Это не то. Хочу живьем увидеть.
- Зачем?
- Ты красивая.
- Красивых много.
- Да, много. А такая, как ты, одна. Как жених твой поживает?
- Нормально.
- Часто встречаешься с ним?
- Не очень. Он работает. Я учусь. И работаю тоже. Времени нет совсем.
- А на меня найдешь время?
- Не знаю. Я подумать должна.
- Ну хорошо. Думай. Только не очень долго.
- Я быстро не умею.
- Хорошо. Я подожду.
- ОК.
- Береги себя, Даша. И не бойся ничего.
- Уже подумала, - печатает Даша, но окошко ICQ гаснет. Сергей отключился, не успев прочитать ее ответа.

* * *

Смена у Игоря заканчивается в десять часов вечера. По ночам он пока все-таки ездить боится - достаточно всякой грязи за день видит, чтобы еще в ночные истории ввязываться. Хотя ночью, говорят, заработать больше можно - машин мало, конкуренция минимальная, да и пассажиры часто пьяные ездят, на чай хорошо дают.
Когда Игорь подъезжает к базе, где ему предстоит сдать машину и дневную выручку, он видит стоящего у входа в их «Car Service» Пола - сына Илюшиного троюродного брата Максима, с которым он познакомился в самый первый день своего пребывания в Америке, когда прямо с аэродрома совершенно неожиданно для себя вместе с Ильей и его семейством попал к ним в гости. Пола вообще-то родители Пашей назвали, но он в Америке себя переименовал.
Припарковав машину, Игорь вылезает из нее и говорит Полу:
- Подождешь меня? Мне надо деньги сдать.
- Никаких проблем, - говорит Пол, закуривая. - Только не тяни особенно. Они там ждать не любят.
Игорь возвращается довольно быстро - Пол даже не успевает докурить свою сигарету.
- Куда идем? - говорит Игорь.
- В «Эдем». Тут недалеко.
Вечером, с наступлением темноты, Брайтон быстро пустеет, и трудно поверить, что днем тут кипит такая бурная жизнь. Людей на улицах практически нет, только огромные горы отбросов около многочисленных продуктовых магазинов и ресторанов.
В отличие от фасадов с опущенными железными решетками и погашенными витринами, «Эдем» как раз освещен очень хорошо. Развешанные на нем к Рош-Хашане разноцветные лампочки перемигиваются друг с другом, а из-за закрытых дверей доносится какая-то удалая попсовая песня.
Игорь и Пол заходят внутрь, но направляются не в ресторанный зал, а к ведущей вниз лестнице. Около нее стоят два внушительного вида хлопчика, но Пола здесь, похоже, хорошо знают, и их никто не останавливает.
Пройдя два темных пролета, они оказываются перед массивной железной дверью, в которой на стук Пола открывается небольшое окошко.
- Свои, Максимыч, открывай, - говорит Пол и, когда дверь со скрипом и лязгом распахивается перед ними, обращается к Игорю: - Знакомься, Игорек: Человек-Гора. А можно просто: Максимыч.
Стоящий перед ними человек действительно напоминает гору. Уж на что Игорь не маленького роста, но этот выше его как минимум на голову. А комплекции такой, что практически полностью закрывает своим телом дверной проем.
- Мы к Яше, Максимыч, - говорит Пол.
- Давайте, - отвечает Человек-Гора, не двигаясь, однако, с места и по-прежнему загораживая им путь. - Он тебя с самого утра спрашивал. Бабки принес?
- Не твое дело, - говорит Пол. - Дашь пройти или мне покричать его, чтоб он сам вышел?
Максимыч медленно, как бы нехотя, отходит в сторону, и Пол с Игорем, сделав пару шагов вперед, оказываются в большом полутемном зале, уставленном многочисленными столами, за которыми идет местами спокойная, местами бурная карточная игра. Но наибольшее оживление царит вокруг расположенного в самом центре рулеточного стола. Во-первых, там и народу побольше, а во-вторых, рулетка все-таки всегда поживее карт была.
- Посиди тут пока, - говорит Пол Игорю. - Сыграй, если хочешь.
- Я азартными играми не интересуюсь, - говорит Игорь.
- Бабки не проблема, - говорит Пол. - Я скажу сейчас, тебе фишки на мой счет запишут.
- Не надо, - говорит Игорь. - Не в бабках дело. Не интересно мне это. Не заводит. Да и все равно тут выиграть невозможно.
- Не скажи, Игорек, у меня неплохо иногда получается, - говорит Пол. - А впрочем, как хочешь. Короче, подожди меня здесь. Я мигом.
Он мгновенно исчезает за какой-то боковой дверью, а Игорь медленно направляется к рулеточному столу. Он смотрит на стремительно крутящееся колесо, на мечущийся по кромке шарик, на не отрывающих от него глаз людей и думает о том, насколько все это ему бесконечно чуждо. Азарт этот, ставка на удачу, на случай, на везение. Вместо того, чтобы элементарно продумать все, просчитать, подготовиться и сделать то, что задумал. От шарика какого-то зависеть. Смешно.
- Ну что, не соблазнился? - звучит за спиной голос Пола, который трогает Игоря за левое плечо.
- Да я же сказал: не заводит меня это, - говорит Игорь.
- Ну-ну, - говорит Пол и тянет его за рукав. - Пойдем. Яша ждет.
Через боковую дверь они проходят в небольшую комнату, которая, в отличие от игрового зала, освещена очень ярко. За массивным столом, уставленным выпивкой и закусками, сидит тщедушного вида мужчина с большой лысиной и трехдневной небритостью на лице. Его шелковая рубашка темно-зеленого цвета расстегнута почти до пояса, а рукава высоко закатаны, от чего хорошо видны покрывающие его тело довольно замысловатые татуировки.
- Привет молодежи, - говорит Яша. - Заходите. Накатите со стариком?
Игорь делает неопределенный жест рукой, означающий, что «нет, мол, спасибо».
- Брезгуешь? - говорит Яша, а Пол бросает на Игоря недовольный взгляд.
- Нет, - говорит Игорь. - Не брезгую. Просто я не пью.
- Это плохо, что не пьешь, - говорит Яша. - Ни одного еще непьющего не встречал, чтобы он рано или поздно гнидой не оказался.
- Вы не поняли, - говорит Игорь. - Нельзя мне пить. Алкоголик я. Вы тут хлопните по рюмашке-другой и по домам пойдете. А у меня потом запой на две недели будет.
- Алкоголик, - задумчиво говорит Яша. - В твоем-то возрасте. Ценю юмор. Что, обычно верят тебе?
- Обычно верят, - говорит Игорь.
- Ладно, - говорит Яша. - Присаживайся. Я в конце концов не корешиться с тобой собираюсь. Бабки достал?
Игорь кивает.
- Вот и ладушки, - говорит Яша. Открыв ящик своего стола, он вынимает оттуда завораживающей черноты пистолет и кладет его перед собой.
- «Глок», - говорит он. - Лучший ствол в мире. С ним ничто не может сравниться.
- Да? - говорит Игорь. - Я вообще-то к ТТ привык.
- Тоже хорошая пушка, но «Глок» лучше, - говорит Яша. - У меня у самого такой, и я могу честно объяснить тебе, почему. Семь причин у меня есть, по которым я «Глок» ни на что не променяю. Первая причина: надежность. Если за «Глоком» правильно ухаживать, он надежен на 100%. И никому, кроме него, я мою жизнь никогда не доверю. Вторая: прочность. «Глоки» практически бессмертны. По крайней мере, по сравнению со средней продолжительностью жизни нормального человека. Третья: простота в употреблении. Это единственный полуавтоматический ствол, который даже любой профан в оружии может самостоятельно и без особых усилий разобрать. Попробуй нечто подобное с «HK», «Береттой» или «1911» проделать. Четвертая: спусковой механизм. То, что по-английски «trigger pull» называется. Никаких тебе переключений от «single action» к «double action». Никакого «de-cocking». Не знаю, как это по-русски сказать. Пятая: репутация. И солдаты, и полицейские во всем мире именно «Глоки» юзают. А они не лохи. Шестая: вес почти никакой, потому что каркас и некоторые части из полимеров сделаны. Седьмая: семнадцать патронов девятого калибра в магазине - более чем достаточно практически в любой ситуации. И наконец, восьмая: цена. Я, конечно, могу тебе «HK», «Sig» или «1911» достать, но мне почему-то кажется, что у тебя бабла лишнего нет.
Яша замолкает, а Игорь берет пистолет со стола, пробует его на вес, сжимает рукоятку.
- А тебе на что он вообще? - говорит Яша. - Если завалить кого собрался, то мой тебе совет: лучше профессионалам заказать. Стоить больше будет, но зато верняк.
- Не, - говорит Игорь. - Я в «кар-сервисе» работаю. Там опасно по ночам. Со стволом мне все же поспокойней будет.
- Понимаю, - говорит Яша. - Сам побомбил тут вначале немного. Ну что, берешь? Полную обойму за ту же цену добавлю.
Он опять лезет в стол и вынимает оттуда заряженный магазин к «Глоку». Игорь вскидывает пустой пистолет, прицеливается куда-то в сторону, в темный угол комнаты, где никого нет, и нажимает на курок. Пистолет глухо щелкает.
- Пиф-паф, - говорит Игорь и опять нажимает на курок. - Пиф-паф. Пиф-паф. Пиф-паф. Кто не спрятался, я не виноват.