Большое эхо

В мире

В журналистских кругах Москвы обсуждают “утечку” с закрытой встречи премьер-министра Владимира Путина с главными редакторами средств массовой информации. В ходе ее глава правительства устроил публичный разнос руководителю радиостанции “Эхо Москвы” Алексею Венедиктову. Гнев Путина вызвало тенденциозное, по его мнению, освещение войны в Грузии. А “утечка”, как водится, нашла широкое отражение в иностранной прессе. Началось со статей Филипа Пэна в The Washington Post и Дэвида Рэмника в New Yorker.
Есть наивный, с точки зрения российской действительности, вопрос: зачем устраивать встречи с журналистами и при этом брать с них слово не писать и вообще не разглашать то, о чем говорилось? Ладно бы один раз, в каком-то исключительном случае. Но Владимир Путин в бытность президентом такие закрытые рандеву с главными редакторами проводил регулярно. Не знаю, вызывали они отторжение у руководителей средств массовой информации или нет. Судя по словам главного редактора “Эха Москвы” Алексея Венедиктова, он ничего необычного в них не видит. Венедиктов возмущен лишь разглашением конфиденциальной беседы: “С этих встреч никогда не было утечек. За десять лет моей работы такая утечка с закрытой встречи происходит впервые... Те из моих коллег, которые допустили подобную утечку, имели цель навредить либо мне, выставив меня в дурацком свете, либо премьер-министру... Существует журналистская этика во всем мире!”
Да, если договорились молчать, дали слово – надо его держать.
В то же время нельзя не рассмотреть с профессионально-этической стороны сам факт закрытых встреч. На мой взгляд, они ставят журналистов в ложное положение. Власть им как бы говорит: ребята, мы вам доверяем, допускаем, приближаем к себе, но это только для вас, посвященных, а не для быдла за стенами резиденции.
В советские времена существовал так называемый “белый ТАСС” - информация Телеграфного агентства Советского Союза для ограниченного числа партийных руководителей. Нижний предел - редакторы областных газет.
А что сейчас?
Когда владелец медиа-холдинга собирает наемных главных редакторов, проводит разбор, дает корпоративный инструктаж - это в порядке вещей. На встречу к Владимиру Путину пришли 35 главных редакторов. Значит ли это, что 35 крупнейших, основных средств массовой информации принадлежат правительству? Если так, то и говорить не о чем, хозяин – барин.
Только мы ж не знаем, кто там был, – встреча закрытая.
Известно лишь про “Эхо Москвы”, про Венедиктова. Премьер-министр несколько минут вслух зачитывал отрывки из текстовых расшифровок радиопередач о российско-грузинской войне: “Алексей Алексеевич, мне все равно, кто там чего у вас говорит, я знаю только Вас, и Вы отвечаете за работу радиостанции... Вам придется за это отвечать, Алексей Алексеевич!”.
“Позднее мы встретились с глазу на глаз, - цитирует пересказ Венедиктова американский журналист Дэвид Рэмник. - И тогда Путин заговорил более позитивным тоном. Но свою мысль он донес. Он продемонстрировал, что способен в любой момент сделать с нами все, что пожелает”.
Конечно, иностранцев, в основной массе далеких от наших реалий, шокировал рассказ о том, как премьер-министр публично “пропесочил” журналиста. Только зарубежные читатели не знают, что хозяин “Эха Москвы” – корпорация “Газпром”, а контрольный пакет ее акций принадлежит государству. И потому Владимир Владимирович как уполномоченный государства имеет полное право делать замечания наемному работнику Алексею Алексеевичу. В какой форме – с глазу на глаз, в виде дружеского совета или прилюдной выволочки - вопрос воспитания, внутрикорпоративных отношений.
А также вопрос целей, которые ставились. Давление местных властей на прессу – повседневная реальность. Однако еще не было случая, чтобы один из руководителей государства публично обрушивался на руководителя федерального средства массовой информации. Многие расценивают происшедшее как сигнал. Большое эхо уже разнеслось.
Закон о печати сформулирован так, что его можно применять произвольно. Как понадобится чиновникам. Но российская пресса работает даже не в рамках этого Закона, а в сложной системе допусков и исключений. Небольшая свобода и самостоятельность чаще всего даются в виде привилегий, милости начальства. К чему российские журналисты не просто привыкли, а получили как генетическое наследство.
В свое время Сталин определил исключительные условия для жизни и работы “Литературной газеты”. Чтобы на Западе нас не попрекали отсутствием свободы слова. “Литературке” позволялось печатать проблемные, критические и даже острокритические статьи. Менялись генеральные секретари ЦК КПСС, но сталинская установка оставалась в силе – “Литгазета” могла говорить больше, чем другие. В рамках общей стратегии. Сказанное ни в коей мере не принижает тогдашнее значение “Литгазеты”. Наоборот. Главным редакторам “ЛГ” приходилось намного труднее, чем другим. Поскольку каждый раз для каждого материала надо было определять степень дозволенности.
В наше время роль “Литгазеты” выпала “Эху Москвы”. Глубоко уважаемый мною Алексей Венедиктов знает об этом лучше нас. В одном из интервью он говорил: “Все, без всякого лицемерия, понимают, что редакционная политика “Эха” может быть сменена по решению Кремля, что наши акционеры сидят в Кремле, а не в “Газпроме”. И, похохатывая, об этом говорят... Но и от них я мало звонков получаю - всегда внятно объясняю позицию. Мы не оппозиционная станция, мы - профессиональная. И мы являемся альтернативным источником информации для этих же людей”.
Но тут случилась экстремальная ситуация – война с Грузией. И от “Эха Москвы” потребовалась другая позиция. Виноваты прежде всего кураторы идеологии в администрации президента. Они должны были позвонить Венедиктову и сказать: положение военное, закрываем хотя бы на время лавочку с плюрализмом. Не позвонили, запамятовали, видно, в общей суматохе. Но начальство не бывает виноватым – виноваты подчиненные. Журналисты. Работали как обычно, давая слово всем сторонам.
“Когда Медведев пришел к власти, мы надеялись на новую оттепель, – говорит Марианна Максимовская, заместитель главного редактора РЕН ТВ. - Но после грузинской войны люди очень обеспокоены новым закручиванием гаек в стране”.
“Все надежды прошли, - резюмирует обозреватель “Эха Москвы” Евгения Альбац. - Большинство либералов пытаются понять, не идем ли мы к репрессивному периоду нашей истории. Это значит: то, что осталось от свободной прессы, может исчезнуть”.
Если это возмущение, то совершенно непонятное. Руководящие журналисты ведь приходили на встречи, соглашались на роль особо доверенных, не разглашающих. Руководящие и рядовые соглашались и соглашаются получать жалованье. Кто платит зарплату – тот имеет право требовать такой работы, какая ему нравится.
Если же это жалобы, тогда другое дело. Хозяин дал – хозяин взял. Имеем право жаловаться судьбе.  
Москва