ВЛАСТЕЛИН МУЗЫКИ. К 80-летию ЕвгениЯ Светланова

Культура
№33 (643)

За долголетнюю жизнь журналистов нам довелось получить интервью у многих выдающихся людей различных профессий. Посчастливилось взять интервью у гения. Евгения Светланова. Властелина музыки и ее самоотверженного служителя.

... Музыкальный сезон едва начался, а билетов на посвященный 50-летию Государства Израиль «Вечер еврейской музыки», анонсированный на 9 апреля 1998 года в Московской консерватории им. П.И. Чайковского, было не достать. Но как пропустить концерт Государственного симфонического оркестра России, руководимого величайшим дирижером современности Евгением Светлановым?!
Этот концерт сохранился в памяти на всю жизнь. Как ощущение подлинного праздника, яркости, ясности, мощи. Невольного удивления и новизны. Наслаждения безупречной игрой покоренного дирижером оркестра и самой музыкой, наполненной поэтическим воодушевлением, могучим темпераментом дирижера, любовью к исполняемому творению.

В тот памятный вечер нам предстояло еще одно историческое событие: беседа с самим Евгением Светлановым - гениальным дирижером, пианистом, композитором, публицистом, музыкальным теоретиком и критиком. Евгений Федорович согласился встретиться с нами сразу же после концерта.
Выпускник Московской консерватории, ученик профессора Александра Гаука (по классу дирижирования), профессора Генриха Нейгауза ( по классу фортепьянного исполнительства) и профессора Юрия Шапорина (по классу композиции) Евгений Светланов с успехом выступал как пианист, писал и исполнял собственные произведения, еще студентом стал ассистентом-дирижером Большого симфонического оркестра Всесоюзного радио, которым руководил Александр Гаук. Молодому музыканту минуло всего 27 лет, когда его пригласили дирижером в Большой театр; семь лет спустя (1962 г.) - главным дирижером. Десять лет он вел за пультом театра репертуар из девяти балетов и шестнадцати опер, в 12-ти из них выступал как дирижер-постановщик. Евгений Светланов - первый русский дирижер когорты Великих, работавших в знаменитом «Ла Скале», среди которых – Артур Тосканини, Бруно Вальтер, Герберт фон Караян.
В 37 лет в 1965 году он стал художественным руководителем и главным дирижером Государственного симфонического оркестра СССР ( с 1993 г. – России). За 35 лет бессменного руководства коллективом сумел преобразовать его в уникальный, грандиозного размаха и мощных творческих возможностей оркестр, который вышел на международную арену и получил статус одного из самых лучших в мире.
... Овации едва смолкли, когда мы покинули зал и направились к служебному входу, чтобы попасть в святая-святых, недоступную простому смертному обитель музыкантов Консерватории. Предупрежденный о нашем визите вахтер пропустил нас в «предбанник», откуда лежал путь в закулисье.
Привыкнув к парадной, залитой ярким электрическим светом, застланной алым ковром беломраморной лестнице, по которой степенно и торжественно поднимается публика из вестибюля в фойе Большого Зала, мы удивленно переглянулись. Единственная, засиженная мухами электрическая лампочка- «селедка», тускло освещала узкую, со щербатыми ступенями и покосившимися перильцами лестницу, ведущую в верхние помещения закулисья. Где-то там, на третьем этаже, и находился кабинет-комната отдыха маэстро.
В тесном, давно не ремонтированном коридоре с облупленными стенами нас встретил администратор оркестра Леонид Михайлович ( фамилию, к сожалению, запамятовали) и, извинившись от имени маэстро – « он устал, придется немного подождать», - усадил нас на стоявшие у окна стулья с протертой обивкой. Нищета и неухоженность лезли изо всех дыр – типичная картина для конца минувших 90-х, когда т.н. «зрелищные объекты» России едва сводили концы с концами.
Мы обрадовались неожиданной передышке. Увлеченные мыслью о предстоящей беседе с самим Светлановым, только сейчас осознали, что мы еще там, в зале, в музыке, в мире грез и потрясений. Еще не вернулись в реальность обыденной жизни. И едва ли готовы к долгожданной встрече с гением, мгновенья назад заставившим нас своей музыкой сопереживать, мечтать, возмущаться, прощать, всколыхнув в душе тысячи воспоминаний счастливых и горьких, гордых, интимных, порочных, куда заказан доступ посторонним.
Мы молча сидели, не глядя друг на друга, боясь, что кто-то сейчас вмешается в одиночество наших мыслей, кто-то из нас самих заговорит и помешает тем самым обрести душевное равновесие, в котором мы оба так нуждались.
Голос Леонида Михайловича прозвучал, словно из небытия:
- Маэстро приглашает вас. – И негромко добавил: - постарайтесь уложиться в полчаса и обойтись без каверзных вопросов. Светланову сейчас нелегко.
Мы переглянулись, недоумевая: «каверзные вопросы» - не стиль наших бесед, тем более, со Светлановым. Но о причине такого предупреждения догадывались. В музыкальных кругах упрямо муссировался слух о разногласиях оркестрантов со своим маэстро и учителем. Дошло до того, что его жесткая требовательность и творческая бескомпромиссность наталкивались на неприятие и открытое сопротивление. Основная причина тому, как объясняли люди сведущие, заключалась в длительном отсутствии зарубежных гастролей оркестра - единственного в те годы экономического подспорья для музыкантов, получавших нищенскую зарплату. Винили Светланова. Зарубежные гастроли всемирно известного оркестра, но без маэстро не принесли бы ни цента. А он, по каким-то причинам, не стремился к ним. Более того, узнав о разраставшейся склоке и клеветнических доносах оркестрантов – учеников, воспитанников, Евгений Светланов все реже появлялся в Москве и значительную часть времени посвящал Резидент-королевскому оркестру в Гааге, шефом которого был уже семь лет.
...Евгений Федорович встретил нас в дверях кабинета – небольшой узкой комнаты с простым диванчиком, обитым темным дермантином «под кожу», скромным письменным столиком и парой стульев. В синей домашней толстовке с белоснежным полотенцем на шее, которым он изредка «промокал» еще не остывшее от дирижерского азарта лицо, маэстро казался таким простым и доступным, что сразу исчезло волнение, столь характерное перед встречей с творческим собеседником.
Зная, что ограничены временем, мы, обменявшись «светскими фразами», приступили к работе. Прежде всего, нас интересовало почему русский музыкант обратился к еврейской классической музыке?
- Не вы первые интересуетесь этим вопросом, - ответил маэстро. – Но еще никто не спросил, почему я, русский музыкант играю немецкую, французскую, итальянскую музыку? Мне безразлично, какому народу она принадлежит. Если настоящая, если «моя», играю ее. Я полюбил эту музыку и это – главное, иначе не взялся бы за нее. Бывает и так: люблю только слушать музыку, к примеру, гениального Берлиоза, но никогда не дирижирую. Она «не моя». Но мимо того, что берет за сердце, не прохожу. Именно так произошло с произведениями Блоха, Фалика и Бен Хаима.
Я увлекся еврейским мэлосом, древнейшим в мире, прислушайтесь, его отголоски звучат почти в каждом произведении Великих. Еще в 1980-м, подготовив с оркестром «Вечер еврейской музыки» из произведений Прокофьева, Шостаковича, Панчо Владигирова, моей «Еврейскй рапсодии» №2, включил его в традиционный фестиваль «Русская зима».
- В 1980-м ?! В пору нового всплеска антисемитизма в СССР?!
 - Ничего подобного не подозревая (всегда далек от низменного шовинизма) поставил эту программу на первый день фестиваля. Казалось, вполне естественно, что “Русскую зиму” открывает Государственный оркестр, которым я руковожу. И вдруг почувствовал: вокруг меня бродят какие-то “течения”. Вскоре все прояснилось: мой бывший однокашник по консерватории композитор Александр Флярковский, в ту пору замминистра культуры СССР, стал деликатно уговаривать меня изменить дату концерта. Получив мое согласие, даже перекрестился: “Господи, гора с плеч!”. Только тогда я понял, в чем причина. Концерт тот состоялся при переполненном зале, более того, мы дополнили программу “Еврейской рапсодией” Зиновия Компанейца. Музыка его была прекрасна, публика встретила ее замечательно, и старый композитор был счастлив.
Три года назад я сделал такие же вечера в Голландии. Они прошли с большим успехом. Но мне хотелось чего-то нового. Многие годы я упорно искал симфонию Блоха “Израиль”. Узнал о ней из энциклопедии, когда читал о Блохе. Страшно хотелось сыграть это произведение, хотя никогда и не слышал его. Недаром говорят, существует какое-то наитие. Я явственно ощущал - это желание исходило откуда-то вне меня, словно какие-то непонятные токи, что это «моя музыка». Долго мучался в поисках партитуры, пока мне не помог мой друг Жорж Литтен, отец известного дирижера Андре Литтена - главного дирижера в Далласе, где лучший в Америке концертный зал, сыграть в котором мечтаю. Заполучив заветную партитуру, мы размножили ее и приступили к работе. И наконец-то моя мечта сбылась: симфония “Израиль” сегодня прозвучала в Москве! Событие в музыкальном мире! Хочу обратить ваше внимание на финал, в нем звучат пять голосов: четыре женских и бас-соло. Это как бы небольшой монолог раввина и вторящий ему хор - то ли реальный, то ли ангелов.
Я безмерно счастлив, что 9 апреля эту музыка прозвучала в Москве. 30 апреля ее услышат в Гааге, 1 мая - в Утрехте. Кульминацией же фестиваля, посвященного 50-летию Государства Израиль, станет концерт в Амстердаме, в знаменитом зале “Концерт-Габау”, где выступит Резидент-королевский оркестр Гааги, шефом которого я являюсь вот уже семь лет. Потом буду играть эту музыку в Париже в рамках абонемента, посвященного моему 70-летию.
Это произведение чрезвычайно сложно для исполнения. Я работал над ними очень долго. Знаете, у меня бывает “застойный период”. Это время, когда я нахожусь наедине с партитурой, с самим автором и стараюсь понять, что он хотел сказать своей музыкой. Просто сыграть партитуру - значит ее озвучить, а это не искусство, в лучшем случае - ремесло. А прочитать между строк, между нот и пропустить сквозь разум и сердце - это уже интерпретация.
Воспользовавшись моментом – 50-летием Государства Израиль, я сумел осуществить свою мечту и впервые сыграл замечательные произведение еврейских композиторов. Удачное совпадение событий? Возможно. Но, безусловно, сознательное.
В конце беседы мы, сами того не подозревая, все же задали маэстро «каверзный» вопрос. Спросили, когда в Москве состоится следующий концерт, и что он будет играть на нем?
Не ответив, Евгений Федорович подошел к окну и, остановился возле него, молча, словно искал и не находил ответа на наш простой вопрос. Неожиданно обернулся к нам:
- Вы повидали много разных людей... Вам знакомы самые неожиданные жизненные ситуации...Скажите, вы прощаете предательство близких? – И, не дожидаясь ответа, протянул нам руку, прощаясь.
Нового «Вечера еврейской музыки» Москва не увидела. В 1999 году маэстро был вынужден покинуть свой оркестр, которым бессменно руководил три с половиной десятилетия. Три года спустя, 3 мая 2002 года, маэстро не стало.
Евгений Светланов оставил людям бесценное творческое наследие: это – 150 статей, очерков, эссе, в которых он глубоко и точно анализирует творчество классиков, современников, музыкантов-коллег. Это – его кантата «Родные поля», рапсодия «Картины Испании», крупные симфонические произведения - «Романтическая баллада», симфонические поэмы «Даугава», «Сибирская фантазия» и другие, которые исполняют музыканты всего мира. Это – классические оперы и балеты, которыми он дирижировал в театрах, Это запись всех симфоний Брамса, Бетховена, Мум анна, Дворжака и многих других, с которыми он дирижировал. Это – запись всех произведений П.И. Чайковского и двадцать симфоний Н.Я. Мясковского.
А своим оркестрантам, даже тем, кто не сумел сохранить верность Учителю, он оставил в наследство имя «Музыкантов Светланова» - бессрочный пропуск в любой самый престижный симфонический оркестр мира.
М. Немировская,
В. Шницер


Elan Yerləşdir Pulsuz Elan Yerləşdir Pulsuz Elanlar Saytı Pulsuz Elan Yerləşdir