Власть и страсть

“Откуда у парня испанская грусть?” Откуда у этих, на американском континенте созданных, произведениях такое неисчезающее испанское начало? Вдохновенное и яркое? Вихрь визуальных образов - непререкаемо испанских? Точно так же, как бережно сохранившийся изобразительный язык Кастилии и Арагона, обогащённый находками гениев испанского Золотого Века? Все эти слившиеся в единую коллекцию интереснейшие экспонаты пришли в Бруклинский музей, который и дарит нам сейчас эту примечательную выставку, из самых разных личных собраний и культурных фондов обеих Америк - из нашей страны, из Мексики, Чили, Перу, Аргентины, островных Кубы, Ямайки, Пуэрто Рико... 

Francisco de Goya y Lucientes (Spanish, 1746–1828). Don Tadeo Bravo de Rivero, 1806. Oil on canvas, 81 1/2 x 45 11/16 in. (207 x 116 cm). Brooklyn Museum, Gift of the executors of the estate of Colonel Michael Friedsam, 34.490




Agostino Brunias (Italian, circa 1730–1796). Free Women of Color with Their Children and Servants in a Landscape, circa 1770–96. Oil on canvas, 20 x 26 1/8 in. (50.8 x 66.4 cm). Brooklyn Museum, Gift of Mrs. Carl H. de Silver in memory of her husband, by exchange and gift of George S. Hellman, by exchange, 2010.59



Josй Campeche (Puerto Rican, 1751–1809). Doсa Marнa de los Dolores Gutiйrrez del Mazo y Pйrez, circa 1796. Oil on canvas, 34 x 25 in. (86 x 64 cm). Brooklyn Museum, Gift of Lilla Brown in memory of her husband, John W. Brown, by exchange, 2012.45


А где же хранились они до того, как в эти собрания и фонды в сравнительно недавнее уже время попали? Ну, конечно же, - за закрытыми дверьми домов, повторивших архитектуру и убранство испанских гасиенд, домов осевших в испаноязычных странах Нового Света испанцев. “За закрытыми дверьми” - так и названа эта обширная экспозиция настоящих шедевров.

Вот один из них: Дон Хуан Гутьерез Альтимирано де Веласко Флорес, граф Сант Яго, воин и государственный деятель Мексики. В его лице сила воли, несгибаемость, неожиданная интеллигентность. Художник, портретист безусловно значительный, - Мариано Гуэреро. Вы не слышали это имя? Ничего удивительного: портрет, как и сотни других подлинных сокровищ искусства не годами даже, а веками держался “за закрытыми дверьми” и был достянием немногих, кто имени художника вообще не придавал значения. Например, такой художник-перуанец, как Педро Хосе Диаз - перед нами его глубочайше психологизированный портрет гордыней обуянной аристократки, дочери креолки и губернатора Лимы. У доньи Розы тысяча рабов и огромная власть над ними. 

Ещё один талант - Мигель Кабрера - запечатлел другого уже графа Сант Яго, вычеркнув интеллект из составляющих его личности. 

И ещё один замечательный портрет Кабреры (спасибо Бруклинскому музею, открывшему нам его имя) - жестокая, не знающая, что такое доброта и любовь донна Мария де ла Луз. И впротивовес ей, ставший логотипом выставки созданный пуэрториканцем Хосе Кампече портрет чарующе женственной доньи Марии де лос Долорес.

Поразительно, как сумели дизайнеры выставки придать особую убедительность этой вышедшей из-за закрытых дверей на простор мирового искусства живописи, сделав стены выставочных залов интенсивно алыми. В унисон с главными чертами испанского характера - с раздумьями спаянной страстностью и целеустремлённостью. Все эти портреты буквально заговорили. 

Вот как побеседовал с нами основавший Мехико вице-король Мексики Хосе Сармиенто де Валладарес, не пощадив себя и рассказав о себе всё: о своей жажде власти, заполнившем душу эгоизме, хитрости, но и остром уме и изобретательности. 

Признания его особенно ценны: был потомок испанских грандов небесталанным художником-любителем, и картина, написанная маслом в самом конце XVII века, - это в полной мере исповедальный автопортрет. 

В испанских колониях чтили ацтекскую элиту, потомков ацтекской знати, и дальновидный дон Хосе Сармиенто де Валладарес женился на праправнучке последнего ацтекского царя Моктесумы II и обрёл титул графа де Моктесума. 

Подтверждением того, что потомки старых хозяев континента были почитаемы и признаны во всех испаносотворённых и номинально испанской короне в ту пору подчинённых  странах, стали выполненные в середине XVIII века в Перу портреты 14 наследников давно не существующего престола Великого Инки. Так как делить было нечего, королями считались все.

Любопытно смотреть на эти лица со следами былого величия и горечью невозвратимости.

Дон Тадео Браво де Риверо, потомок древнего испанского рода, перуанский офицер и адвокат,  закончивший университет де Сан Маркос (один из старейших университетов Западного полушария), в 1806 году по неотложным делам прибыл в Мадрид, где посчастливилось ему познакомиться и подружиться с прославленным Франсиско Гойя. Художник сразу понял, что осиянное умом и добротой нервное лицо Тадео - благодарная натура. Гойя написал парадный портрет перуанца, акцентировав внимание зрителя на его благородных чертах. Портрет не один раз переходил из рук в руки, но уже в прошлом веке он оказался в американском  имении полковника Майкла Фридзема, чьи наследники подарили его Бруклинскому музею. А какую выразительность добавило гениальному портрету обрамление алых стен - не передать.

В экспозиции множество произведений прикладного искусства - шкатулки, декоративные тарелки, посуда, мебель, ковры с сюжетным рисунком, виртуознейшей чеканки богатые рамы картин, в том числе религиозного содержания, как, например,” Мадонна с Младенцем и святыми Михаилом, Гавриилом и Николаем”, как “Встреча Йоахима и Анны”. И нельзя не сказать, что представлены в экспозиции несколько очень интересных работ художников-американцев, а среди них подлинный шедевр -  в испанском стиле написанный портрет известной как знаток искусства и один из первых американских коллекционеров миссис Абигейл Гардинер (в девичестве Пикман) кисти великого портретиста Джона Синглтона Капли. Словом, выставку эту важно и нужно посмотреть. Музей, как вы помните, находится на 200 Eastern Parkway, куда, буквально к дверям, подходят поезда метро  2 и 3, автобусы  В41,  В48,  В69.