LES MISERABLES!

Как автор, испытываю несказанную радость, что не надо пересказывать сюжет нового фильма. По всему миру он идет под изначальным французским названием «Les Miserables», хотя фильм британского производства, а играют и поют в нем англичане, американцы, австралийцы, новозеландцы – боюсь, чье-то гражданство упустил. (Кому интересно – как минимум трое американцев: ньюйоркцы Энн Хэтэуэй и Аарон Твейт и пенсильванка Аманда Сайфред.) 

Но так с этим великим мюзиклом было изначально - сочинили его три еврея, но разного происхождения: для французской сцены композитор Клод-Мишель Шонберг – венгерского и поэт Ален Бублиль – тунисского, а для британской и американской сцены перевел речитативные арии на английский Герберт Крецмер – южноафриканского происхождения. Они же – сообща - авторы английского либретто.

Мировая слава началась не с французской постановки, а со спектаклей в Лондоне и у нас на Бродвее, а потом мюзикл триумфально прошел на 21 языке в 291 городе и в 43 странах, его видели и слушали 60 миллионов человек, а сейчас, с выходом этой поп-оперы на экран, цифирь эта подскочит, да еще как! 

Здесь сразу же помяну легендарного продюсера сэра Камерона Макинтоша, который мечтал сделать это кино четверть века – и, наконец, вымечтал, потратив на фильмовую версию 61 миллион долларов – это при том, что экранные мюзиклы сейчас не в моде. 

Камерону Макинтошу принадлежит открытие этого мюзикла сначала англоязычной, а потом мировой аудитории. А сделать он это смог только благодаря своей – опять двадцать пять! - национальности. Забудьте его шотландскую по отцу фамилию, зато мать у него родилась на Мальте, полумальтийка - полуфранцуженка и воспитала сына в католической вере. Почему это важно в нашем случае? Да потому, что, будучи в той же мере франкоязычником, что и англоязычником, Камерон Макинтош заявился к признанной, но только во Франции парочке уже набивших руку на мюзиклах соавторов Клоду-Мишелю Шонбергу и Алену Бублилю и сходу им заявил: «Ребята, вы даже не понимаете, что вы сочинили! Шедевр! Хит всемирного значения!» 

К слову, каков интернационал!

Однако, первая лондонская постановка этого будущего мирового «хита» с треском провалилась – как финансово, так и во мнении высоколобых критиков, но будущий сэр оказался супер-пупер упрямым, и «Les Miserables», в конце концов, триумфально пошли по мировой сцене и не сходят с нее по сию пору – самый долгоиграющий мюзикл в истории! 

А к 10-летнему, а потом 25-летнему юбилеям были созданы концертные версии и, благодаря телевидению, имели оглушительный, опять-таки мировой успех. 

Несколько песен-арий прозвучали сами по себе, но с мировым резонансом: «One Day More» сопровождала президентскую кампанию Билла Клинтона, под аккомпанемент «Do You Hear the People Sing» шли последние новости с площади Тяньанмень в Пекине, «Bring Him Home» стала американской аудиоагиткой во время войны в Персидском заливе, «I Dreamed a Dream» открыла талант суперзвезды ирландки Cьюзан Бойл – 90 миллионов интернетных слушателей-зрителей! 

И вот, наконец, фильм, широко распиаренный, но кисло, брюзгливо встреченный американской критикой, которая, понятно, сравнивает его с бродвейской постановкой и с юбилейными концертами – не в пользу фильма, хоть и предсказывает, что он может побороться со спилгеровским «Линкольном» за «Оскара». И за «Золотой глобус», хоть там фильмы проходят в разных жанровых категориях – один как драма, другой - как мюзикл.    

Вот что требовалось и что удалось мне как зрителю позабыть с первых кадров – и ерничающие рецензии, и предыдущие версии мюзикла (а запись с концертной версией Лена Клепикова смотрит по несколько раз в год), и эклектичный фильм Клода Лелюша, который втиснул в классический сюжет судьбу своих родителей, и старую ленту с Жаном Габеном в главной роли под всё тем же названием, а главное - читанный в юности и перечитанный в зрелые годы трехтомный роман Виктора Гюго «Отверженные». 

Клод-Мишель Шонберг, главный автор мюзикла, говорит, что любой француз даже во сне назовет героев романа. Но и нам, нефранцузам, имена погибающего на революционных баррикадах Гавроша, девочки-девушки Козетты, ее жертвенной матери Фантины, влюбленных, но, увы, не друг в друга Мариуса и Эпонины, каторжника и святого Жана Вальжана и преследующего его всю жизнь упертого полицейского сыщика Жавера, вплоть до парочки не без обаяния жуликов супругов Тенардье знакомы не понаслышке.

К слову, можно только поражаться, как изначальные сценаристы ухитрились уложить 365 глав этого многонаселенного исторического эпоса в двухчасовое театральное действо (фильм идет два с половиной часа). 

Пусть только читатель не падает, но если честно, как говорится, положа руку на сердце, не знаю, что лучше – великий французский роман или этот великий космополитичный мюзикл? А если еще честнее: мюзикл мне нравится больше романа, на сюжет которого сделан. Не говоря уже о том, что роман, ну, перечтешь второй раз, а мюзикл можно слушать-смотреть бесконечно.

И вот представьте: чтобы забыть всё, что я знаю на эту тему, особых усилий не потребовалось - фильм вовлек меня мгновенно, я жадно вглядывался в экран, как будто мне неизвестна фабула и как она будет раскручиваться вплоть до самого конца – трагического для одних героев и хэппи энд для других. Даже забыл о том, что подрядился писать про фильм – так увлекся и вовлекся. 

Вот тут и начался у меня раздрай с другими рецензентами, которым первая часть пришлась еще туда-сюда, а вторую они еле высидели. А мне вторая часть понравилась больше первой. Всё упирается, думаю, в Энн Хэтэуэй, которая играет и поет Фантину, сначала «фабричную девчонку», а потом проститутку: та умирает, и вторая часть фильма проходит без нее – по мне так и хорошо (в эстетическом смысле). Пишу это в разнобой с американской кинокритикой, которая восторгается ее игрой и пением и прочит Оскара за роль второго плана: мне ее игра показалась натуралистической и излишне экспрессивной – слишком много слез и гримас, всё открытым текстом. Художественно отвращает вместо того, чтобы вызывать сочувствие – человечески. Убежден, такое прямоговорение чуждо настоящему искусству. Пусть поет и хорошо, но опять-таки петь «I Dreamed a Dream» лежа да еще так мимически гипервыразительно – выход за пределы искусства, на мой взгляд. Как говорил Довлатов, извините за мысли, но мне не впервой шагать не в ногу с шеренгой других авторов. 

Даже бедный австралиец Хью Джекман, который играет Жана Вальжана, главного героя «Отверженных», вынужденно переигрывает в сценах с Фантиной-Хэтэуэй.

Думаю, всё дело в жанровом рисунке роли Фантины, навязанном актрисе режиссером Томом Хупером. Зато в сценах без нее австралиец Хью Джекман, сам по себе и с другими персонажами, очень хорош – особенно в паре с новозеландцем Расселом Кроу, который играет полицейского шпика Жавера с его идефикс поймать Жана Вальжана, а тот как палочка-выручалочка и ангел-хранитель для всех, с кем его сталкивает жизнь. Другое дело, что не всех ему удается спасти, судьбы людей в руце Божией: гибнут Фантина и Гаврош. Последний – успевая спеть свою предсмертную арию под пулями – в плюс фильму, потому как в обеих концертных версиях она упущена.

 

Жан Вальжан спасает даже Жавера, когда революционеры уже накинули ему на шею петлю, но спасти сыщика от самого себя Вальжан не в силах: тот бросается с огромной высоты в водоворот Сены. А здесь – в похвалу режиссеру и актеру: сквозной суицидальный образ Жавера, который все время балансирует на краю смерти, когда ходит по самой кромке парапета, а внизу – весь Париж с Нотр-Дам.

Тут нельзя не упомянуть и оператора Дэнни Коэна с его контрастной, игровой сменой панорамных видов великого города, уличных сцен революционных боев с крупными планами поющих актеров – классная работа! 

 

Где один Коэн, там и другой: знаменитый британский комик Саша Барон Коэн вместе со знаменитой драматической актрисой Хеленой Бонем Картер создают гротескный образ парочки веселых жуликов Тенардье – хоть какой-то передых в трагически-слезном драйве фильма-мюзикла (упоминаю безоценочно). 

Еще одна находка режиссера, пусть и вызовет у кой-кого возражения: тонко прочерченное мужское соперничество Мариуса и Жана Вальжана из-за его воспитанницы Козетты – так Хью Джекман хорош собой, что возрастная разница с Эдди Редмэйном, играющим Мариуса, визуально не ощутима.

И, наконец, несомненная удача фильма – сочетание эпических сцен с лирическими, пусть от размахивания французских триколеров и мельтешит иногда в глазах. 

Вот что дает кино и что невозможно на сцене!  

Итог? Итога нет. Зал наполовину пуст или наполовину полон? Плюсы и минусы, но фильм того стоит, чтобы его посмотреть.