Чёрно-белый Пикассо

Если картина обладает большой силой воздействия, то это потому, что в ней есть дух божий

Пабло Пикассо

 

Всего неделю тому назад, побывав на выставке рисунков великих мастеров в музее Фрика, мы сохранили в памяти редкой выразительности напоённые чувственным эротизмом женские фигуры Пабло Пикассо, но особенно – его нагую женщину, опирающуюся на спинку стула. И наверняка подумали о том, как бы хотелось увидеть знаменитые ню и другие графические  шедевры прославленного художника. Ну, что ж, мечты наши сбылись: в нью-йоркском музее Соломона Гуггенхайма открылась поистине грандиозная экспозиция чёрно-белой графики гениального зачинателя современного искусства.

 

Рисунок был тем краеугольным камнем, на котором зиждилось всё многомерное, постоянно мутирующее, само обновляющееся и само изгоняющее каждую прежнюю свою ипостась творчество Пикассо. Мне довелось побывать в испанской Малаге в ставшем музеем родительском доме художника и увидеть его юношеские, но никак не детские, со знаками бешеного темперамента рисунки. Потому что родился он как художник – сразу взрослым, со своим собственным видением и умением особенное, не заёмное это видение мира и человека реализовать. В этом уникальном его свойстве убедилась я и в барселонском музее Пикассо, где собрано множество ранних работ художника. Как правило – чёрно-белых.

 

Ну а теперь искусствоведы одного из знаменитейших музеев современного искусства (понимая под «современным» ту его бунтарскую разновидность, что выступила на авансцену искусства мирового уже в первые дни ХХ века) показали нам Пикассо как значительнейшую фигуру многообразного и многостилевого модернизма именно через его чёрно-белую графику. Растянутую во времени, выстроенную хронологически. Почему? Потому что рисунок, зачастую габаритный, к тому же, выполненный на полотне, более того (опять же, нередко) в живописи не повторенный, – и был на протяжении всей долгой и неизменно мощной творческой деятельности Пикассо основой, стержнем его искусства, меняясь вместе с ним и оплодотворяя его.

 

И в его голубой и розовый период, когда рядом с именем вчерашнего испанца, ещё не ставшего по-настоящему парижанином, стали, поначалу осторожно, произносить слово «гений». Затем в годы, когда разбушевался  им открытый и брошенный современникам кубизм. Потом когда пришло увлечение неоклассической фигуративной живописью, потом – сюрреализм, предтечей которого кубизм наверняка и явился. А дальше уже то, что не подлежит никакому определению, не обозначено ни одним «измом», – искусство Пикассо. Сверх меры оригинальное и психологичное, могуче аналитичное, всеми ругаемое и всех восхищающее. Особенное.

 

Сознайтесь, ведь и вы порой пожимали плечами и усмехались, глядя на расчленённые лица, на изломанные фигуры на полотнах Пикассо, потом вглядывались и начинали вдруг осознавать, какую гигантскую работу мысли вложил мастер в своё произведение, каков характер, мера ответственности, честности в осуществлении желаний, да и просто подлости того, кто на картине изображён. И стали даже (с явным неудовольствием) узнавать себя, свои черты и чёрточки, припоминать подоплёку своих далеко не всегда благовидных поступков.

 

А ведь писал Пикассо с натуры!  Объяснял естество (или противоестественность?) своих художеств так: «Натура и искусство – вещи совершенно различные, они не могут подчиняться одному и тому же объекту. Искусство позволяет нам выразить то, что не дано в природе в абсолютной форме». И он давал характеристику своей модели, приведя эту характеристику к абсолюту.

 

Он был превосходным портретистом. Передавая своим портретам особую духовную наполненность, выявляя особые личностные качества. Во все периоды, хронологически совпадающие с появлением новой женщины в его жизни. Их было семь. Кроме тех бесчисленных, что в истории не отметились. Он ведь был любовником потрясающим, исторгающим такую сексуальную силу, какая не могла не найти отражения в его творчестве, и какую, так же, как и его безмерное внутреннее обаяние, замечали люди, едва с ним познакомившись.

 

Кстати, вы не забыли, что мы с вами в музее Гуггенхайма и медленно поднимаемся по спирали, вьющейся изнутри по стене устремлённого в небо 6-этажного цилиндра – построенного великим Фрэнком Ллойдом Райтом архитектурного чуда? Разумеется, нам не придётся останавливаться у каждой из многочисленных работ  Пикассо, это вы сделаете, посетив выставку. Но несколько самых-самых отметим. И начнём, как ни странно, не с графики, ради которой в музей пришли, а со скульптурных композиций: ведь был Пабло Пикассо многогранен, в его активе и живопись, и рисунок, и керамика, и скульптура...

 

В маленьком зале-ротонде, ответвлении от спирали у самого её истока, собрано несколько разных лет скульптурных шедевров мастера. Стоит повторить: суперталантливым и самобытным мастером был он изначально. Отсюда и такой разброс в датах. Величественная и эмблематичная бронзовая «Женщина с вазой», снова и снова женщины – страдающие, мятущиеся, ищущие... Любви, конечно. Как всё время, до старости, в поиске был сам художник.

 

И этот бешеный сюр в бронзе – «Череп». Потом, где-то витке на 4-м, мы встретим гениальный графический чёрно-белый «Череп», а в нём – глубочайшие философские обобщения, соотношение жизни и смерти, её неизбежность. Какой ошеломляющий по силе Образ! Созданный в 1947-ом, когда прошло уже почти 4 года с  той страшной ночи в оккупированном нацистами Париже, когда Пикассо, которому одинаково подчинялись и кисть, и карандаш, и топор, с помощью друзей  торопливо вытесал гроб и выкопал могилу, а потом они – Пикассо, Кокто и Жакоб – похоронили слишком поздно прооперированного и во время операции умершего своего друга, великого художника Хаима Сутина. Делать это пришлось тайно, чтобы не подвести хирурга, взявшегося спасти еврея. Когда возвращались домой, Макса Жакоба схватили почти на пороге его пристанища. Пикассо плакал от бессилия – помешать аресту он не мог, а арест означал смерть. Мысль о неотвратимости и несправедливости смерти ещё долго мучила художника и материализовалась в его творчестве. Соседствуя с полным неприятием фашизма в любых его проявлениях, что доказано было ещё в 1937 году, когда написал он протестующую свою «Гернику».

 

А тогда, в 1947-ом, написан был и этот шедевр – «Лицо», а в нём углублённый, философски осмысленный анализ того, что есть человек, и каковы истоки извечной его двойственности. И эта графическая, снова философская картина «Серое лицо и белая шляпа» – резкое отъединение белого от чёрного на вибрирующем сером фоне – могла бы быть представлена как логотип выставки.

 

Чтобы познакомиться с портретной галереей Пикассо, а по сути, вся выставка – это портретная галерея, начнём неспешный поход с первых витков музейной спирали. Завершив свой голубой период в 1905-ом удивительной своей «Женщиной, которая гладит», он открыл период розовый написанным в этом же году рисованным полотном «Женщина, мужчина и ребёнок». (Мы будем говорить только о работах, в музее сейчас представленных). Потом шедевр иного толка и техники – кубистический «Аккордионист». Киньте в меня камень, но я каким-то непостижимым образом услышала музыку. Что случалось со многими у «гитарных» холстов Пикассо.

 

Портреты, портреты: возлюбленные его, бывшие не просто моделями, но частицами его плоти и его разума – Фернанда, которая его, в ту пору безвестного, содержала (будем называть вещи своими именами) и которой был он бесконечно благодарен; Ольга Хохлова, с которой венчался он в православном соборе; Дора Маар; Мария-Тереза – она хороша и эротична, но вдруг он открыл для себя, что может она стать озлобленной ревнивой мегерой... Каждый портрет – откровение, в каждом – вершинная техника распознавания личности. Даже в многофигурных композициях он портретирует практически каждый персонаж. В непревзойдённых «Любовниках», в «Купальщицах», в «Авиньонских красотках»...

 

И бесчисленные притягательные и возбуждающие ню, будь-то тростниково гибкие девушки или усталые грузные тётки, которые, впрочем, непрочь предаться греху. И эта готовность, как бы ни была она закамуфлирована, художником подчёркнута. Эротика, граничащая с похотью. Ну не везде, конечно. В «Жаклин», например, расточительная сексуальность, но уж никак не похоть. А это, согласитесь, разные вещи.

 

«Поцелуев» несколько – и нежных, и жадных, и откровенно театрализованных. Но потрясает один, поздний: в нём не любовь, а агрессия, не страсть, а насилие...

 

И поразительный автопортрет: художник у мольберта и ещё один невидимый персонаж – вдохновение, без которого и гению творить невозможно.

 

Музей Гуггенхайма находится в Манхэттене, на 5 авеню, между 89 и 90 улицами (поезда метро 4, 5, 6 до 86 Street). Такое собрание больше увидеть не придётся: большинство работ Пикассо привезено из европейских музеев и одолжено у частных владельцев, в коллекции которых доступа нет. Кстати, по пятницам, после 5 часов, вход в музей бесплатный.