февральский синдром

О Февральской революции у нас никто не вспоминал с начала перестройки и до сего дня. Даже в 2002 году, в 85-ю годовщину, - ни слова. И вдруг – вспомнили. Причем явно с подачи властей.
27 февраля в правительственной «Российской газете» вышла большая статья Александра Солженицына «Размышления о Февральской революции», которая на следующий день была издана брошюрой тиражом 500 тысяч экземпляров.
Никакого резонанса в обществе она не вызвала. Но в «Российской газете» началось ее бурное обсуждение. А затем как итог 13 марта в Российском государственном гуманитарном университете состоялся круглый стол «Февральская революция в России 1917 г.: история и современность» во главе с заместителем заведующего президентской администрацией Владиславом Сурковым.
О чем писали и говорили? Начиная с Солженицына. В основном о том, что революцию сотворила антинационально настроенная либеральная интеллигенция. А царь был слаб, добрый христианин, не желал насилия – вот и проиграл.
«Все предварительные распоряжения столичным начальникам и все решения самих этих дней выводились Государем из отменного чувства миролюбия, очень славного для христианина, но пагубного для правителя великой державы.... Династия покончила с собой, чтобы не вызвать кровопролития или, упаси Бог, гражданской войны... И вызвала - худшую, дольшую, но уже без собирающего тронного знамени... И получается, что Николай II, для блага России, отрёкся в пользу Исполнительного Комитета Совета рабочих и солдатских депутатов - то есть шайки никем не избранного полуинтеллигентского полуреволюционного отребья... Я ещё сам хорошо помню, как в 20-е годы многие старые деревенские люди уверенно объясняли:
- Смута послана нам за то, что народ Бога забыл.
И я думаю, что это привременное (так у автора – С.Б.) народное объяснение уже глубже всего того, что мы можем достичь и к концу XX века самыми научными изысканиями». (А. Солженицын)
Особенно отличился в бичевании либеральной интеллигенции политолог Александр Ципко, бывший работник ЦК КПСС с 15-летним стажем: «Бог наказал обезумевших советских инженеров и научных работников, которые готовы были в 1989 году карабкаться на стены Кремля во имя победы Гавриила Попова и Елены Боннэр. Оставшись ни с чем, без любимой работы, без прежней, достойной образованного человека жизни, они не могут простить себе своей собственной глупости и легкомыслия. Во имя чего все это делалось? ...Образование, данное советским строем русскому человеку, не прибавило ему ума. Необходимо видеть, что тем, кто простаивал ночи у здания Президиума АН СССР в 1989 году во имя того, чтобы «совесть нации» Андрей Сахаров стал народным депутатом СССР и получил возможность разоблачать свою армию, воюющую в Афганистане, все же повезло. Они остались живы, нищими и бесправными, но живы... Та Россия, которая вышла на рубежи 1917 года, стояла триста лет, за ней был опыт веков. За плечами новой России всего лишь семь успешных путинских лет, семь лет стабильного развития... Либерал Милюков при всех своих грехах перед Россией все же до мозга костей был предан ей. Нынешние либералы только тем и занимаются, что славят «гибель империи».
Ни Солженицын, ни его содискутанты не писали и не говорили, что Россию к революции привела многовековая ненависть, порожденная крепостничеством, рабством. То есть промолчали об исторической ответственности власти России перед народом.
А уж рассуждая о недавнем прошлом, многое перевернули с ног на голову, как это блестяще продемонстрировал Александр Ципко. Советские инженеры и научные работники выходили на митинги в 1989 не «во имя победы Гавриила Попова и Елены Боннэр», дорогой товарищ Ципко. А во имя свободы и демократии, во имя отмены 6-й статьи Конституции, дающей всю власть в стране вашей Коммунистической партии. И не их вина, а беда, что плодами той победы воспользовались нынешние власть и деньги имущие. Это они сделали нищими и голыми вчерашних интеллигентов, крестьян и рабочих. И не Сахаров, которого товарищ Ципко цинично назвал совестью нации в кавычках, виноват в том, что разрыв между богатыми и бедными достиг в России 20-25-кратного размера.
Об этом – опять же никто ни слова.
Но, по моему подозрению, этим и только этим - тайным чувством страха, и вызвано столь организованное обсуждение Февральской революции 1917 года. В Российском государственном гуманитарном университете, где собрались не только приближенные к власти политологи-аналитики, но и студенты, заместитель главы президентской администрации Владислав Сурков прямо говорил, обращаясь к молодежи: «Ни для кого не секрет, что и тогда ряд политических сил опирался из разных соображений на поддержку иностранных государств. И сегодня есть политики, которые, не стесняясь, заявляют публично: поскольку российская элита уже давно интернационализирована (видимо, имея в виду ее активы за рубежом), то, стало быть, и судьба страны будет решаться за ее пределами... Не надо желать поражения или ослабления своей стране, если вам что-то не нравится... Революция - это, прежде всего, разорение, истребление. Мы плачем о демографии, а сами тоскуем по потрясениям. Нужно навсегда изъять революцию из нашей политической практики... Без революционных крайностей мы можем и должны жить дальше».
Всё правильно, кто б спорил. Только удивляет такое беспокойство власти и приближенных к власти политологов. Вплоть до заверений Суркова: «Революция невозможна, но расслабляться не нужно. Я работаю в таком ведомстве, которое каждый день занимается тем, чтобы революции не было».
«Каждый час занимается!» – бросил реплику политолог Глеб Павловский, он же советник главы президентской администрации.
Господин Павловский давно, с событий на киевском Майдане, говорит об опасности революции: «Кто предупрежден - тот вооружен. Я думаю, таких глупостей, как Кучма, мы не сделаем. Контрреволюция – это очень серьезное дело, ею надо заниматься системно, основательно, загодя и с полной выкладкой». А обращаясь к молодежи из организации «Наши», в летнем их лагере даже напутствовал: «Готовьтесь к уличным боям».
В общем, наблюдается очень большое беспокойство.
Только революции предотвращают не заклинаниями, не предупреждениями и тем более не организационными мероприятиями, а устройством жизни народа, страны, общества. Об том опять же не говорили.
Может, сказать нечего?
Москва