АЛЕКСЕЙ БОРОВИК ПОКИНУЛ СЦЕНУ

Алексей Боровик, известный русско-американский танцовщик, покинул сцену. Двадцать семь лет, которые артист проработал в русском, а затем в американском балете, – большой срок для мужчины-танцовщика. 13 октября он последний раз танцевал в Филадельфии вместе с труппой Pennsylvania Ballet, с которой выступал последние десять лет, на праздничном концерте в честь открытия сезона. Боровик и Марта Чемберлен исполняли дуэт из балета Дж.Баланчина «Аполлон» на музыку Игоря Стравинского.
В тот вечер казалось, что танцовщик находится на вершине своего мастерства, но никак не в конце своего творческого пути. Мужественный – как всегда – танец Боровика, красивый в своей законченности, изумительная пластическая выразительность и эмоциональность артиста вызывали естественное недоумение у зрителей: почему он решил закончить танцевать? «Достаточно, – ответил мне на мой вопрос Боровик, – мне стало тяжело работать. Мое тело говорит мне, что пора остановиться».
За словами «покинул сцену» стоит часто богатая в творческом отношении жизнь артиста, как в данном случае у Алексея Боровика. Биография танцовщика (сценическая, поскольку она вмещает все остальные факты жизни актера) началась в 1979 году, когда он закончил пермское Хореографическое училище (одна из лучших русских балетных школ) и был принят в труппу Пермского театра оперы и балета. Родился Алексей в Челябинске. В балетную школу попал не случайно, как большинство детей, но сам выбрал свою судьбу.
А.Б.: Когда я еще учился в обычной школе, я хотел чем-нибудь заниматься помимо школы. Какой у меня был круг интересов? Фотография, футбол... А тут в школе начали набирать детей в балетный кружок. Балет я уже видел, мама водила меня в театр. Мне балет нравился. Я и решил: пойду в кружок, может быть, там интересно. Так я попал в балетную студию при Дворце культуры в Челябинске. Педагог сказала маме, что у меня есть определенный талант и мне надо пойти в профессиональную школу. Мы поехали в Пермь, меня приняли, я стал там учиться, жил в интернате. Мне было 9 лет, и вначале я чувствовал себя очень одиноким. И мама, когда со мной говорила, повторяла: «Я так скучаю, так скучаю, может быть, забрать тебя из школы?» Потом, когда я первый год проучился и приехал домой на летние каникулы, мама опять меня спрашивает: «Может быть, ты не поедешь больше в училище?» Но я решил вернуться: в училище была другая жизнь, непохожая на ту, которой я жил дома. Я подумал, что в школе интереснее, и сказал: «Знаешь, мама, я поеду обратно». Ребята, которых я наблюдал вокруг в Челябинске, – тех, кто был старше меня, кто пил, кто курил... это называлось «улица». Или все было предопределено: закончишь школу, пойдешь в техникум или институт... А в школе все было необычное и новое. Я встретился с людьми в школе, которые любили балет, я это видел.
Поступив после школы в театр, Алексей постепенно начал танцевать ведущие роли и в 1982 году получил ставку премьера балета. Стал победителем международных конкурсов и получил звание... женился, родился первый ребенок... И все равно Боровик продолжал не только стремиться к новым ролям, но и откликался на все заманчивые предложения, сулившие разнообразие в его жизни. Так Боровик не только выступал как гастролер в Большом театре в Москве или ездил в заграничные поездки в числе сборной труппы «Звезды Большого и Кировского балета», но однажды отправился в турне по охваченной войной стране – Никарагуа.
А.Б.: Это случилось в 1987 или 1988 году, не помню. Евгений Попко организовал гастрольную группу. Мы поехали, нам казалось это путешествие таким увлекательным, мы тогда даже не представляли себе, насколько там все серьезно. С нами в грузовиках ехали солдаты, кругом шла стрельба и рвались мины. Это я теперь понимаю, как было для нас опасно. С некоторыми из артистов – «фронтовыми товарищами» – я сохранил дружбу на всю жизнь (в том числе с Константином Уральским, о котором я писала в предыдущих номерах газеты в связи с его постановкой балета «Ромео и Джульетта» в Челябинске).
Словом, «товарищ мужчина, а все же заманчива должность твоя» (Б.Окуджава).
И эта тяга к неизвестному толкала Боровика на новые неожиданные поступки. Так в 1991 году Боровик, оказавшись в Америке, и решил остаться в этой стране.
Алексей приехал с донецким театром на гастроли, их предал импресарио, оставив практически на улице без денег, затем помогли американцы... дело не в этой старой истории. После гастролей премьер донецкого театра Вадим Писарев предложил танцовщикам остаться в Филадельфии и организовать труппу, которая получила бы рабочую визу и ездила бы с гастролями по стране.
А.Б.: Вопрос стоял так или оставаться, или сию же минуту возвращаться домой. Что получится из этих планов Писарева, я понятия не имел, но решил остаться. Передо мной была та же ситуация, как когда я начал заниматься балетом: здесь все было новое, неизвестное. Я знал, что дома буду танцевать одни и те же спектакли, одно и то же... здесь была возможность танцевать совершенно другой репертуар, балеты Баланчина, например. Жили мы в Филадельфии. Было у нас несколько выступлений, но я видел, что ничего не складывается. Мы с партнершей стали искать работу. Пришли в «Pennsylvania Ballet» и попросили разрешения позаниматься. И стали ходить на занятия. Директор компании Кристофер Д’Амбуаз (в прошлом – международно известный танцовщик. – Н.А.) пригласил меня станцевать как гастролера «Вариации на тему «Раймонды» Баланчина. Я еще не знал языка, мне было очень интересно, но тяжело. Но дело даже не в языковом барьере, а в профессиональном. Например, балерина делает подходы к поддержке совсем не так, как учили в русской школе, и вообще оказалось много других различий в системе обучения. Затем я поехал на просмотр в Сиэтл и получил приглашение на работу. Но в это же время Д’Амбуаз предложил мне контракт премьера. Это был сезон 1992-93 года. С 1992 года я и работаю в Pennsylvania Ballet.
А в это время Елена, жена Боровика, врач-педиатр, оставалась в Перми, у супругов только что родился второй ребенок. Месяцев десять Боровик «выцарапывал» свою семью из России: не хватало то одних бумаг, то других. Каждый раз Лене приходилось ездить из Перми в консулат в Москву. Им нужны были доказательства, что Боровик находится в Америке легально и у него есть работа. Копии не принимали, надо было посылать оригинал контракта... В конце концов в 1992 году семья воссоединилась в Филадельфии. Жена работает в лаборатории, в госпитале. Сын уже учится в колледже, а дочь - в школе.
Н.А.: Интересно было работать в Пенсильвании?
А.Б.: Интересно, тяжело, противно – все вместе: склоки, разное отношение к культуре, к балету. Приходилось на многое закрывать глаза, потому что я хотел работать и выходить на сцену. Например, приехал постановщик ставить «Спящую красавицу» Мариуса Петипа, и это для меня была пытка. Он ставил какой-то камерный вариант балета, менять ничего не разрешал. Не знаю, кто придумал эту хореографию, но репетитор говорил: «Все, что я вам показываю,- это гениально, все остальные редакции – неправильные». Большинство танцовщиков оригинальный балет не видели и верили, что это –Петипа. Но все равно тот репертуар, который я станцевал здесь, я не смог бы станцевать в России. Там я бы не смог проработать до 45 лет.
Я видела в Филадельфии года три назад «Лебединое озеро» в редакции модного нынче хореографа Кристофера Уилдона, который задумал свою версию интересно, но до конца свои идеи не довел. Алексей Боровик, танцевавший Принца, был поэтичен и вообще стал единственным исполнителем в балете, который как-то связывал эту историю в единый спектакль. У русского танцовщика за плечами уже был опыт исполнения классических балетов. «Я уже научился, выходя на сцену, делать так, как я хочу, и вообще я нашел этот спектакль интересным, иначе мне было бы тяжело его танцевать, – говорит Боровик, – я искал в спектакле все хорошее». Вообще в Америке Боровик станцевал главные роли более чем в десяти трехактных балетах (классика ХIХ и ХХ века) и большое количество одноактных балетов - как уже поставленных, так и созданных для балета в Филадельфии.
И на вопрос, а не жалко ли все-таки уходить из театра, Боровик ответил: «Я прихожу в репетиционную студию и пытаюсь разговаривать с молодыми танцовщиками, и я понимаю, что я ничего не понимаю. У них образ мысли уже другой. Поговорить в труппе не с кем. Труппе 43 года, а мне 45, я последний танцовщик, который старше компании».
Но заключительное выступление Алексея Боровика на сцене будет все-таки в России: его пригласили участвовать в концерте в честь педагога Людмилы Сахаровой, которое состоится 13 ноября в Перми на сцене театра, где танцовщик начинал выступать. Круг замкнулся.
Я бы назвала такую творческую карьеру счастливой: артист руководил ею сам, насколько мы вообще можем сами выбирать свою жизнь. Да, собственно, творческая жизнь Алексея Боровика еще и не закончена: он получил приглашение преподавать в новой балетной школе в Филадельфии. Возможно, Боровик станет таким же талантливым педагогом в классе, каким талантливым был на сцене: разве воспитание будущих артистов – не творческий процесс? И вообще, кто знает, как опять повернется судьба Алексея Боровика: жизнь полна чудес.