Баку торговая улица

Недавно по Девятому телеканалу объявили о том, кто будет представлять Израиль в очередном конкурсе эстрадной песни “Евровидение “, который пройдет в мае в Баку - столице Азербайджана. Услышав об этом, мой внук Шон спросил:

- Дедушка, Баку - это тот город, где прошло твое детство?

- Да, - ответил я.

- Тогда, скажи, дедушка, за кого ты будешь болеть - за представителя Азербайджана или за Израиля?

 

Я задумался.

 

Вспомнил Баку. Вспомнил свои детские годы в этом городе. Помню, в середине 50-х годов прошлого века, когда мне было 7 или 8 лет, мы перебрались из так называемого Черного города, что было тогда окраиной, в самый центр, на Торговую. Она была единственной в городе пешеходной улицей. По обе стороны этой широкой улицы были расположены различные торговые точки. Поэтому ее и называли Торговой, хотя официально она носила имя Низами.

 

Я все свое свободное время проводил на этой улице. Каждый ее кусочек мне был знаком до малейших подробностей. Эта была шумная и оживленная улица, хоть и без транспорта. Здесь можно было в любой момент увидеть, как распахивается окно на каком-то этаже и громкий женский голос заполняет улицу:

 

“Эй, Сара, мои хотят кюфта-бозбаша, а у меня назло гороха нет”.

 

В ответ Сара, - тоже на всю улицу, - кричит с балкона:

“Хорошо, Наргиз-хала. Мой сын сейчас принесет вам горох. А я хочу довгу сварить, не хватает кинзы. Если у вас есть, передайте с ним полпучка”.

 

И прохожие такому уличному диалогу нисколько не удивлялись, поскольку таковы были тогда традиции старобакинского добрососедства.

 

Помню, в какой-то праздник бабушка позвала меня на кухню, положила на большую тарелку десятка полтора горячих кутабов с мясом и с зеленью, потом обернула тарелку чистым полотенцем, чтобы не остыли, и сказала, чтобы я отнес их к соседке. Когда я зашел к ней, почувствовал необыкновенный ароматный запах, тянущийся с кухни. Соседка сказала, что готовит ленкоранскую халву.

 

- Она еще не готова, поэтому ты должен еще немного подождать. Я уверена, что халва тебе понравится.

Дело в том, что на нашей улице, как и во всем городе, в то время был добрый обычай - угощать детей самым вкусным, что есть дома. Считалось, что иначе ребенок “ий тутар” - “запах поймает”, и это может нанести ему душевную травму. Так вот, тогда я почти час сидел и ждал, пока эта сладость готовилась. Но был щедро вознагражден - халва была изумительная. Я до сих пор помню ее вкус во рту.

 

Я вообще с детства обожал сладкое. Помню, в самом видном месте улицы находился большой кондитерский магазин “Восточные сладости”. Витрины этого магазина всегда манили меня, хотя дома все время говорили, что сладости портят зубы и отбивают аппетит, но я не мог пройти мимо и не зайти туда. Я просто не способен был устоять против искушения попробовать шекинскую пахлаву, плавающую в медовом сиропе на железных противнях, или шакер-чурека с его нежно поджаренным тестом, наполненным разными орехами со сладостями, или душистого рахат-лукума, густо посыпанного сахарной пудрой, который аппетитно таял во рту.

 

Восточные сладости вызывали жажду. Благо, в двух шагах от магазина находилась будка “Сиропы и воды”. Помню, стакан вишневого сиропа стоил 3 копейки, двойной - 5 копеек. Я обычно пил двойной - он слаще.

 

Продавец крутил маленький краник длинной стеклянной колбы, наполненной сиропом, оттуда несколько алых капель падали в стакан, потом он добавлял туда газированную воду под давлением, и тут же со дна стакана шел легкий дымок, распространивший аромат вишни. Я осторожно брал холодный вспотевший стакан, и, зажмурившись, пил, чувствуя, как пахучий газ бьет через горло в нос.

 

Выпитый прохладный сироп вызывал желание поесть еще что-нибудь. Тут же рядом предлагали шашлык и луле-кябаб из свежей баранины. Их жарили прямо на улице на больших мангалах нанизанными на шампуры, потом посыпали кислым красным порошком “сумах” и мелко нарезанной кинзой, обкладывали луком и подавали с тонким лавашем.

 

После шашлыка хотелось поесть снова что-нибудь сладкое. Я знал, что на углу улицы Гоголя всегда можно найти мороженщика - старого горского еврея, который торговал мороженым в вафельных стаканчиках. Он их держал в плотной картонной коробке и обкладывал со всех сторон льдом, чтобы не таяли. Я мог за один раз съесть 3-4 порции. Я тогда считал, что вкуснее их нет ничего на свете.

 

Потом я направлялся к другому пожилому горскому еврею - тот сидел на углу Карганова и торговал сигаретами и семечками. Я покупал у него стакан жирных черных семечек, начинал праздно гулять по Торговой и грызть себе в удовольствие вкусные свежо жареные зерна.

 

Иногда я подходил к точильщику, который стоял по утрам у магазина “Хозяйственные товары”. Время от времени по всей Торговой можно было услышать его голос:

 

“Ножи! Подходи! Бритвы! Ножи от мясоруб! Точи-и-ть! Чини-и-ть! Подходи!”

 

Я подолгу стоял возле него и смотрел, как он мастерски, ловко и быстро работает. 

А он обычно спрашивал:

- Мальчик, ты принес точить?

- Нет, - отвечал я.

Тогда он махал рукой:

- Иди, мальчик, отсюда. Не мешай работать. Иди куда хочешь.

А куда я мог идти?

 

Конечно же, в кино. В загадочный мир романтики и фантазий. За день мог посмотреть несколько фильмов. К моему счастью, городской кинотеатр “Вэтэн” находился на Торговой. Тут часто проводили праздничные мероприятия, фестивали детских и юношеских фильмов. В этом была большая заслуга неизменного директора “Вэтэн”, любимой всеми детьми города Гиты Александровны. В дальнейшем она репатриировалась в Израиль и долгое время была руководителем общества “Бакинец” в Хайфе.

 

Таковы мои детские воспоминания о любимой моей Торговой улице.

 

Недавно я снова побывал в Баку. И, конечно же, первым делом навестил Торговую. Многое изменилось в ней, как и во всем городе. Открылись новые рестораны и кафе, появились роскошные супермаркеты, дорогие бутики, фирменные магазины. Так что от прежней Торговой мало что осталось. Но меня эта улица по-прежнему притягивала к себе. За те десять дней, что побывал в Баку, я каждый день приходил на Торговую и вспоминал самое счастливое время - детство.

 

...Помню, как я покидал Баку.

 

Было пасмурно. Накрапывал дождь. Серое небо выглядело печально. Из окна автобуса я окинул в последний раз взглядом знакомую панораму города - Девичью Башню, проспект Нефтяников и расположенный напротив Приморский бульвар... Мне было грустно уезжать из города своего детства. В тоже время уже тосковал по Израилю. Как говорится, в гостях хорошо, а дома - лучше. Теперь мой дом в Израиле.

 

А на вопрос внука - за кого буду болеть на конкурсе песен “Евровидение”, - ответил однозначно:

- За наш Израиль.

“Секрет”