«ТРИПТИХ» вечеров современного балета

Новые программы, которые привез в Нью-Йорк Сергей Данилян (Ардани Артист), составили своеобразный «триптих» вечеров современного балета. Совместное творчество классических танцовщиков в расцвете сил, владеющих балетным академизмом, и хореографов сегодняшнего дня (за исключением балета «Лабиринт» Марты Грэм, поставленного в 1947 году) объединили все три части этого проекта: «Короли танца. Опус3», «Роден» и «Диалоги».

 

 

Гастроли начались праздничным вечером «Королей», в котором участвовали 5 танцовщиков и 7 хореографов, затем программа «триптиха» дала резкий взлет в эмоционально-насыщенном двухактном балете, поставленном зрелым мастером  русской современной хореографии Борисом Эйфманом, и закончилась «последним актом», в котором хореографов разных направлений объединила  «божественная» Диана Вишнева. 
 

Данилян не первый год следует своим путем в современном балетном мире, но первая и последняя часть этого триптиха отчетливо показали, какие проблемы и препятствия возникают на этом пути. С этой точки зрения я и рассматриваю спектакли.

 

КОРОЛИ ТАНЦА

Эту программу Сергей Данилян создал 5 лет назад, впервые предложив неожиданный для балетного мира проект: балетный вечер без балерин, все участники – мужчины, которые танцуют номера современных хореографов, созданные для них (или подобранные танцовщиками по своим интересам). Первый спектакль был исключительно удачным. Затем появились вторая и третья программа. Состав «королей» менялся, некоторые из них по тем или иным причинам перестали принимать участие в проекте, в нем начали участвовать танцовщики других поколений, число «королей» (не всегда оправдано) возросло. Третья программа представляет собой несомненный интерес во многих отношениях - если отказаться от самого названия «Короли танца».  «Королем» может оставаться только Марсело Гомес (Американский балетный театр): благородство манер у него в крови. Это нисколько не умаляет достоинств других танцовщиков, но они – другие, и новый спектакль, созданный Даниляном, это не конклав королей, а своеобразный «мальчишник».
 

Такой характер программы становится очевидным в первом же балете Jazzy Five, поставленном Мауро Бигонцетти на музыку Федерико Бигонцетти (сын хореографа) специально для этого вечера. Перед нами – компания городских парней, фланирующих по улицам большого города. У них свои «главари», в их общество затесался смешной подросток, который стремится во всем им подражать. В этой роли очень удачно выступает Иван Васильев (Михайловский театр, до этого сезона – танцовщик Большого театра).  Танцуя вместе, вся компания повторяет определенные движения рук: руки переплетаются, синхронно чертят извилистые линии – это общий  язык, уличный жаргон, на котором «общаются» эти парни.

Интересно отметить, что хореографы, которым принадлежали номера второго отделения, также постоянно уделяли внимание танцу рук (каждый, естественно, в своем стиле), так что этот хореографический  лейтмотив как некоей общности участников объединил весь спектакль.

Во втором отделении каждый член уличной компании танцует номер. Но динамики во втором отделении нет. 

Начинает серию монологов Давид Холберг (премьер Большой театра, до этого сезона – АБТ), исполнявший Kaburias (смесь испанского и японского танца). Номер был поставлен Начо Дуато (музыка Лео Броуэра) для самого себя 20 лет назад, но в исполнении Холберга обрел новую, вполне современную жизнь.  Постановка радовала  своей театральностью и, казалось, обещала театральные сюрпризы в этом концертном отделении. 

Но сюрпризом  в этой программе оказалось только выступление Гомеса. Известный финский хореограф Ёрма Ело поставил ему “Still of King” (на две части из Симфонии Гайдена). Номер был неожиданным. Гомес, одетый в романтическую белую блузу и белые трико, танцевал Короля танца – Вестриса. Артистичный  Гомес «менял» образы, и в конце своего изящного и динамичного выступления вдруг... ударял себя рукой в грудь и падал замертво. Очередная маска Вестриса? Самоубийство артиста, не выдержавшего постоянного актерского  напряжения? О, это был настоящий  театр! 

Но остальные номера  замедлили развитие действия.  Отрадно, конечно, что в номере «Лабиринт одиночества» хореограф  Патрик де Бана не подавал  прыжковые трюки и вращения Ивана Васильева как отдельные вставки «на аплодисмент», а «вплел» их в общую хореографическую ткань. Но сам номер затянут, герой Васильева бесконечно страдает по неизвестному поводу, потому что хореография никак не соответствует названию. Лучшим выступлением Васильева в этот вечер осталось соло, поставленное для него Бигонцетти в Jazzy Five.  Ни Гийом Котэ (Национальный балет Канады), ни пластичный, музыкальный Денис Матвиенко (Мариинский театр, руководитель балета Национальной оперы Украины) не могли спасти беспомощную хореографию Марка Гекке и Эдварда Клюга.

Вечер закончился новой работой Гомеса, который продолжает пробовать свои силы в сочинении хореографии, номером KO’d (абравиатура: King of the Dance) на музыку другого участника спектакля – Гийома Котэ. Этот опять общий танец всех участников казался уже не «мальчишником», а скорее гимном мужскому содружеству. Балет Гомеса должен был бы победно завершать концертное отделение, если бы нарастание напряжения шло от номера к номеру, но KO’d только частично выполнил эту задачу. 

Программа Даниляна – это спектакль, который должен быть и построен как режиссерский спектакль. Если нельзя отказаться от слабого номера, ему надо найти правильное место в программе. И тем более нужны театрализованные костюмы. Мужская компания Бигонцетти одета в костюмы, но унылых тонов, что не соответствует характеру и смыслу этого одноактного балета. И уж совсем плохи костюмы в KO’d. Белые трико и черный верх подчеркнули недостатки фигур танцовщиков. В таком концертно-театральном представлении необходим понимающий театральный художник, который отвечал бы за художественное оформление вечера в целом.

 

РОДЕН 

Любовь Андреева, Олег Габышев. “Роден”

Творчество Эйфмана – это отдельная, можно сказать, завершающая глава русского балета ХХ века, той линии, которая идет от Новерра к Фокину, к другим русским хореографам, и в то же время связывает «век нынешний и век минувший». Балет Эйфмана – это театральный спектакль. Но эмоционально-насыщенный, драматизированный сюжет передан языком современного танца. 

Последний спектакль «Роден» является одним из самых удачных творений Эйфмана, недаром он и имел большой зрительский успех. Эйфман вновь обратился к теме творчества, а также к трагическим отношениям творца и женщин, вовлеченных в его орбиту. 

Я дважды писала о балете в нашей газете: 50(816), 8(827), поэтому добавлю только несколько штрихов к своим впечатлениям от спектакля, показанного в Нью-Йорке. 

Балет соткан из тончайших нюансов, которые открываешь для себя от спектакля к спектаклю. В первую очередь восхищают сцены создания скульптур («Граждане Кале» или «Поцелуй»),  в которых проявляются не только творческие или сюжетные ходы, но и интуитивные душевные движения героев. Но есть в «Родене» удивительные паузы или лишенные внешней изобретательности сцены, которые трогают буквально до слез.  Напомню лишь одну, последнюю сцену в сумасшедшем доме. Под такую красивую, такую успокаивающую музыку Масснэ (музыка вообще подобрана очень удачно), бедные обитательницы дома скорби «настойчиво и нежно» уводят «навсегда» за собой Камиллу. А она все протягивает к кулисам руку, все манит кого-то, все зовет на помощь... Но Роден не приходит. Балет кончается сценой, где скульптор высекает из мрамора новую скульптуру. Какое трагическое, какое мощное окончание спектакля!

Танцовщики труппы Эйфмана – выпускники профессиональных хореографических училищ, некоторые пришли к нему после исполнения сольных ролей классического репертуара в других театрах. Но все овладели его стилем, как будто закончили одну школу: и совсем молоденькая Любовь Андреева - прелестная Клодель, - и Олег Габышев, который очень вырос актерски, - в его Родене теперь видишь творца, чего не было на премьере. Хорош и Дмитрий Фишер, в благородной манере танцующий Дебюсси. И как всегда выше всех похвал – ансамбль театра Эйфмана, которому нет определяющего термина. Это коллектив танцовщиков, исполняющих общие сцены, в которых каждый имеет свой характер, свою индивидуальность. И не знаешь, на кого смотреть и кому отдавать предпочтение. 

Исключение составляет Юлия Манжелес, которая танцует Розу, жену Родена, заменив заболевшую Нину Змиевец. Манжелес не чувствует ни стиля, ни пластики Эйфмана, ни характера исполняемого образа. Но на успехе спектакля в целом это не отразилось.

ДИАЛОГИ 

Третья часть этого триптиха принадлежала Диане Вишневой. Она выступила в специально созданном для нее (и ею) вечере «Диалоги». Вечер получил название от номера, поставленного  для нее Джоном Ноймайером, который мы в Америке не увидели, потому что заболел партнер, с которым Вишнева готовила этот маленький балет. Вместо этого Диана Вишнева станцевала поставленный ранее дует Бигонцетти «Вертиго» («Головокружение») с Марсело Гомесом, что не изменило объединяющую идею вечера. Остались три диалога:  дует с монстром, преодоление темного страха, который живет в душе человека («Лабиринт»); дуэт-диалог с любовником («Вертиго») и со смертью («Объект перемен»). Этот вечер очень остро выявил сложное положение танцовщиков в современном балетном мире.

Диана Вишнева, Марсело Гомес. “Головокружение”

Вишнева еще раз доказала, что она – уникальная балерина нашего времени, что ей практически доступно воспроизведение любого стиля, что для нее нет невозможного в исполнении любых технических сложностей.

Вечер начинался с «Лабиринта» в постановке Марты Грэм. И это была безупречная часть вечера. Вишнева не только овладела стилем  Грэм, исполнять который классической танцовщице очень трудно, но сумела сохранить свою индивидуальность, придать танцу большую нервозность, эмоционально выделить какие-то детали. Словом, гениальная Марта Грэм нашла свою исполнительницу в балерине другого времени, и от этой встречи родился спектакль подлинного искусства. Я писала подробнее о работе балерины над ролью в Петербурге в номере  27(794). Партнером Вишневой в Америке в роли Минотавра очень удачно выступил чернокожий танцовщик труппы Марты Грэм Абдиель Джакобсен.

Номер Бигонцетти «Вертиго» поставлен на музыку струнного квартета  Д. Шостаковича. Название, как это часто бывает в современным балете, ничего не означает.  Но поставлен красивый дует, который Диана Вишнева и Марсело Гомес превратили в  сексуальную игру двух своенравных любовников. Протест вызывало освещение, неумело поставленное художником по свету Александром Наумовым (Мариинский театр). В номере несколько раз возникает очень важный момент-пауза, когда герои смотрят друг на друга. Но их лиц не видно, они остались скрыты в темноте. Также не продуманы костюмы, в которых выступают танцовщики. Но эмоциональная сила этого сложившегося за последние годы уникального дуэта перекрывала отдельные недостатки. 

Третья часть вечера получила противоречивые отзывы. Известные нидерландские хореографы Пол Лайтфут и Сол Леон ввели балерину в свой балет 2003 года, сочиненный ими на музыку Франса Шуберта (в обработке Густава Малера) «Девушка и смерть». Смысл этого балета многие зрители поняли по-разному. Я увидела в нем  сумасшедшую девушку, которая представляет себя ребенком. За ней приходит смерть. Хореография  Смерти кажется совсем неубедительной, но Андрей Меркурьев, премьер Большого театра, всегда пластически выразителен и умеет придать значительность каждой роли. Четыре молодых человека, одетых в черные брюки и черные сюртуки на красной подкладке, - свита смерти (танцовщики Мариинского театра).  Когда смерть окончательно забирает девушку с собой, ковер, на котором танцуют Вишнева и Меркурьев и на котором ее крутят танцовщики,  скатывают, он остается лежать позади идущих в небытие героев.

Хореографы изобразили сумасшествие очень физиологически-натурально, что совсем не согласуется с музыкой Шуберта. Вишнева поразила меня тем, как безжалостно по отношению к себе, к своей красоте она исполняла эту неэстетичную и немузыкальную постановку. К тому же костюм – короткая рубашечка –  портил ее фигуру. Но главное – весь этот балет ниже уровне мастерства и артистических возможностей балерины. 

Когда-то великие русские танцовщики - Наталья Макарова и Михаил Барышников - остались работать на Западе для того, чтобы расширить свой репертуар, танцевать современную мировую хореографию. Но тогда современными хореографами были те, чьи балеты сегодня стали классикой балетного искусства. История балета обогатилась актерскими работами, созданными бывшими премьерами Кировского балета (Мариинского театра) в балетах Макмиллана, Ролана Пети, Крэнко и других. 

Сегодня ситуация  другая: танцовщики ищут современную хореографию, не довольствуясь репертуаром своего театра, в самостоятельных вечерах или в программах Даниляна.  Но именно результат этих поисков показывает, что новых хореографов высокого уровня сегодня нет. 

Я восхищаюсь желанием Вишневой танцевать новую хореографию, ее упорной работой над каждым номером и образом. Я уважаю стремление Даниляна соединить современных танцовщиков классического танца и современных хореографов и создать таким образом какую-то новую форму балетного представления. Я понимаю, что танцовщик, время которого так ограничено, не может ждать, когда появятся конгениальные ему хореографы, и не может танцевать одни балеты прошлого. Иногда случаются удачи. Например, в репертуаре Вишневой уже есть такие произведения, которые войдут в историю ее творчества: «Лунный Пьеро» Ратманского  «Нарцисс» Пендельтона, «Лабиринт» Грэм. Но Вишнева обладает редким даром трагической актрисы, который пока никто из новых хореографов не использовал. 

Мир изменился, меняется искусство, язык искусства. Могут ли современные хореографы (за исключением Эйфмана) говорить о высоких чувствах, или сегодня темы страстей человеческих их не интересуют и это – знамение времени?  Дождется ли Вишнева такого модерниста-хореографа, который  создаст балет, в котором она могла бы проявить свой драматический дар с такой же силой, как в «Жизели», «Ромео и «Джульетте», «Манон» или «Даме с камелиями»? 

Также не находит применения в современном мире танца эмоциональный талант Марсело Гомеса. 

Но если рассматривать картину нашего балетного мира в целом,  три спектакля,  которые привез Данилян, явились событием и впечатления от них до сих пор обсуждаются любителями балета.

 

Фото Нины Аловерт