Что творят русские в Виллиамсбурге?

Русские в Нью-Йорке - это не только Брайтон Бич, Шипсхедбей или Форест Хиллс. Все чаще иммигранты с постсоветского пространства - и в особенности молодые люди до 35 лет - предпочитают селиться вдали от традиционно русских кварталов и с головой уходить в другую, американскую реальность. Небольшая группа таких переселенцев обитает в Восточном Виллиамсбурге. Выходцы из креативной Москвы: режиссер и модный фотограф - живут в творческой коммуне на самой границе с Бушвиком. И хотя осели здесь случайно и в разное время, хотят они того же - творческого признания и, непременно, финансового успеха. «Русский Базар» поговорил со вчерашними москвичами и узнал, насколько тяжело добиться заветной цели в Америке, столь ли высока здесь конкуренция, как принято считать, и, в конце концов, каково это - быть непризнанным пока гением в XXI веке.

 

«Еще вчера здесь были фабрики, а сегодня живут люди»

Если вы никогда не слышали о Морган Тауне, то, скорее всего, живете не в Нью-Йорке или по роду занятий далеки от творчества. Именно здесь, в техногенных кварталах на востоке Виллиамсбурга, сегодня бьется креативное сердце Большого Яблока. Молодые художники, фотографы и поэты, музыканты, стилисты и модели всех мастей, будто сговорились, заселяют индустриальные здания вдоль «серой» ветки нью-йоркской подземки, уходящей вглубь Бушвика. Для них Морган Таун - то же самое, чем в 70-80-ые был Лоуер Ист Сайд.

 

«В то время Ист Вилледж был артистичным районом с дешевым жильем и старыми, разваленными домами, - объясняет житель Нью-Йорка, режиссер Александр Каргальцев. - Затем все сдвинулось в Виллиамсбург. А теперь и там дорого, и все смещается дальше, в Бушвик. Сейчас оно здесь».

 

Но жить «здесь» не просто и захочет далеко не каждый: вереницы фур, гремящих под окнами сутки напролет, дорогие супермаркеты и минимум деревьев на узких бетонных улицах. Основа же местного ландшафта – складские комплексы, ангары и заброшенные фабрики, наспех и не всегда удачно переделанные в жилые здания. Ушлые собственники жилплощадей, дабы на корню пресечь любые претензии постояльцев, прописывают в договорах аренды, что сдаются не Apartments, а именно Artistic Lofts. На деле это значит, что если попросить лэндлорда приделать на кухне пару дополнительных полок, тот не моргнув ответит, что скажите, мол, спасибо, что вообще есть кухня.

 

Выпускник ВГИКа Каргальцев живет в округе почти пять лет. 

«Оказался здесь случайно, - признается он. - Прилетел в Нью-Йорк в 2010 году и сперва жил в общежитии при Нью-Йоркской киноакадемии. А через пару месяцев переехал к приятелям в Бушвик. И каждый раз, когда по пути домой проезжал станцию «Морган Авенью», все самые привлекательные, модно одетые люди вставали и, как по команде, выходили именно на этой станции, и дальше я ехал в компании испаноязычных иммигрантов. Так хотелось встать и выйти вместе со всеми! Ну, вот, по сути, я встал и вышел».

 

В вестибюле станции метро «Морган Авенью» (L train) особенно часто встречаешь безбилетников в окружении полицейских в гражданском. Копы выписывают провинившимся штрафы и тут же отпускают восвояси. У станции на Богарт стрит – эдаком Бродвее Морган Тауна – продают с колес тако. Повара-мексиканцы крутят родную музыку, громко смеются и перебрасываются приветствиями с прохожими. На ближайшем перекрестке до темна продают подержаные книги, редкие музыкальные пластинки и винтажную одежду. А в радиусе двух-трех кварталов во все стороны рассыпаны кофешопы, бары и секонд хэнды. Да, собственно, и все.

 

«Это свежий район, у него еще нет человеческой истории, - говорит еще одна жительница района, фешн-фотограф Любовь Портных. - Только вчера здесь были фабрики, а сегодня живут люди».

 

Приехав в Нью-Йорк год назад, Любовь пожила почти во всех частях города: Астории, Гованусе, Кэролл Гарденс, Лоуер Ист Сайд, Ист Вилледж, Кингс Хайвей и Парк Авенью, - но в итоге все равно осела в модных кварталах Восточного Виллиамсбурга. Впрочем, она тоже не скрывает, что вышло это случайно. 

 

«Нигде мы про этот район не читали, нигде про него не написано, - говорит она. - Это, скорее, как сарафанное радио определенной субкультуры. Именно здесь проходят самые крутые вечеринки, закрытые концерты и подпольные привозы артистов».

 

«А на Брайтоне я впервые оказался много позже, когда уже пустил корни в Бушвике, - говорит молодой режиссер Каргальцев и признается, что идея жить на юге Бруклина или в Квинсе, где традиционно оседают русскоязычные иммигранты из стран СНГ, у него не возникла ни разу. - Этот вариант не то, чтобы не рассматривался - его просто не было».

 

 

«Конкуренция тут выше, но с другой стороны, ее как будто и нет»

 Свой рабочий день режиссер Каргальцев начинает рано. 

«Помню, проснулся ни свет ни заря от хруста картонных коробок, - вспоминает московский журналист, летом 2015 года неделю проживший с Александром. - Смотрю, Саша заворачивает одну из своих работ. Пока я спал, он, оказывается, успел продать ее в Интернете и теперь упаковывал перед отправкой покупателю».

 

Друзья рассказывают, что и зимой, и летом – какая бы ни случилась непогода – Александра почти всегда можно застать в близлежащем кафе. Скорее всего, к восьми утра первый кофе допит наполовину, а сам Саша с головой погружен в работу. Нью-Йоркцы шутят, что все в Морган Тауне трудятся над собственными «проектами», подразумевая под этим, что мало у кого из местных творцов есть постоянная работа. Вместо офисов жители собираются в кофейнях и до темна корпят над лэптопами и гаджетами. 

 

«Вокруг такая концентрация хороших художников! - объясняет Александр. - Чтобы быть с ними хотя бы наравне, нужно ваять и ваять».

 

Надо сказать, под художником здесь понимается любой представитель творческой профессии. Это может быть как непосредственно художник, так и, скажем, писатель, музыкант или дизайнер сайтов. 

 

«Художник - как черта характера, описание человека, его предназначение, - уточняет Любовь Портных, которая тоже целыми днями работает за компьютером. И Саша, и Люба сделали перерыв для интервью, но видно, что считают секунды. - Если считаешь себя художником, если есть потребность самовыражаться через творчество, то, в принципе, ты уже художник, творец».

 

По словам Александра, и без того жесточайшая творческая конкуренция сегодня подстегивается мобильными технологиями.  

«Появление сотовых телефонов, Интернета, а затем и социальных сетей показало, что все люди одинаково талантливы, - говорит он. - Контент сегодня производится сам – достаточно предоставить платформу: блог или сайт, - и остальное люди делают сами. А сколько таких? Сотни, тысячи!».

 

«Сюда съезжаются самые талантливые со всего мира, - соглашается Любовь Портных. - Но с другой стороны, здесь много ниш и нет одного, единого вкуса. Здесь все возможно, и каждый может найти себе место: создать собственный бизнес, открыть журнал или вести онлайн-блог. В этом смысле, конкуренция, конечно, выше, но с другой стороны, ее как будто и нет. Как в «Бойцовском клубе» - в конечном счете, борешься с собой».

 

«В этом смысле, фатализм русских может являться тормозом, - делится наблюдением Каргальцев. - В России вечная фиеста. Отдыхаем, загораем – само, мол, нарисуется, по щучьему велению. А здесь люди рисуют, рисуют, рисуют, рисуют... Здесь они – кузнецы своего счастья, хозяева судьбы».

 

 

«Мы все еще в ожидании того, за чем приехали»

 

«Чем измеряется успех? - пока пьет кофе, рассуждает Каргальцев. - Наверное, количеством поклонников, количеством денег, которые ты зарабатываешь своим творчеством. Вероятно, количеством последователей. Если за тобой повторяют, тебе подражают, тебя пародируют, то это успех».

 

За пять лет иммиграции Александр поставил в Манхэттане три спектакля, издал две книги фотопортретов, поучаствовал во множестве персональных и групповых фотовыставок, поработал консультантом в крупном аукционном доме.  Все это, по словам Каргальцева, дало ему «колоссальный» опыт. Но этого, похоже, не достаточно.