Дети матери-природы

ВОТ ТАК И НАС...

Сегодня я случайно увидела, как голубка толкала своего птенца с выступа окна вниз с четвёртого этажа. Птенец был жалким, чёрным. Она клевала его в голову, глаза, и грудью оттесняла к краю выступа. Птенец отчаянно пищал и уворачивался. Когда его красная лапка уже соскальзывала с кирпича, я крепче сжала перила балкона, мне показалось, что у меня под ногой пропасть.

 

Привлечённые криком птенца, слетелись голуби. Некоторые из них висели в воздухе, хлопая крыльями. Мол, смотри, дурачок, воздух-то держит.

 

Но птенец не хотел падать. А летать он просто не умел... Ему дороже всего был кирпич под лапкой.

Наконец-то голубка столкнула его. Он пролетел несколько метров, быстро-быстро трепеща крыльями, и скрылся где-то возле выступа другого окна. Тут остались голубка-мать и голубь. Несколько секунд они тупо смотрели вниз, опустив головки. Потом стали целоваться.

 

Так и нас — жизнь швыряет из огня да в полымя, учит летать и побеждать страх перед неизвестным, давая в награду что-то лучшее, чем было раньше.

 

КАК Я НАУЧИЛА ДИКУШКУ БОЯТЬСЯ БОЛЬШИХ СОБАК

Собак я боюсь, кажется, всю жизнь. Как-то давно в детстве я несла тыкву, выращенную на дальнем участке, выделенном нашей семье после войны. Мама с братом несли другие плоды земли — картошку, лук, а мне доверили небольшую тыкву. Вдруг собака, показавшаяся мне очень большой, бросилась ко мне с громким лаем, я уронила тыкву и побежала, а собака цапнула меня, до сих пор шрамик есть на сгибе коленки. Уговорили меня, что бежать от собак нельзя, теперь не убегаю, а настороженность осталась. 

 

Кстати, слушала как-то воспоминания М.Шемякина, он сказал о Высоцком: “Володя почему-то не любил собак”, думаю, что он просто боялся их, не принимал на генетическом уровне...

 

Но пришлось и мне пожить с собачкой в доме. Уезжала моя подруга в Германию на постоянное место жительства, а собачку по имени Дик пока нельзя было взять с собой, предлагала она Дика многим, но у всех были кошки или собаки, только у меня сыновья да старенькая мама. Уговорила она меня “всего на пару месяцев, пока устроимся”. Пара месяцев растянулась на год и семь месяцев. Потом приехал муж подруги и забрал Дикушку с собой.

 

Пёсик был “мальчиком”, похожим на ризеншнауцера, только маленького. А вообще-то — помесь болонки с пуделем. Дик чесался, обгрызал себе шерсть со спины, не имел понятия, что такое “место”, на прогулке так тянул поводок, что приходилось за ним бежать. Я отучила его от всех дурных привычек.

 

К “песочку”, как я его называла, я с трудом, но привыкла. Научилась гладить его по головке, трепать по висящим ушкам, видела, что ему это страшно нравится. Глажу его, бывало, и приговариваю: “Дикушка, Дикуся, маленький облезший пёсик. Сука твоя хозяйка, бросила тебя, маленького”. 

 

Он от удовольствия даже глазки закрывает, стыдится за хозяйку, опускает голову. 

Кроме меня, он никому гладить себя не разрешал. Внучку мою Катеньку как-то легонько цапнул за ручку, когда она не отреагировала на его рычание. Мой сын Миша гладил его, несмотря на неудовольствие и рычание, остальные же — соседи, например, просто брезгливо обходили нас с Диком или давали советы один хуже другого, как лечить его обгрызенную спину.

 

Катенька моя как-то очень удивила меня своим пониманием того, что хочет Дик. А ведь она довольно редко к нам приезжала. Однажды, когда я кормила её овсяной кашей, Катенька сказала мне:

 

— Бабушка, дай каши Дикушке, он просит.

— Откуда ты знаешь? 

— Я вижу, бабушка, честное слово, он очень хочет.

 

Дала сначала немного, Дик слизнул, потом положила в мисочку побольше кашки, а позже узнала, что это одно из любимых собачьих блюд.

 

А в другой раз Катенька сказала мне:

— Бабушка, Дикушка плачет, он хочет на улицу.

— Как ты увидела, что он плачет?

— Не знаю, бабушка.

 

Было тогда внучке 4 года. Я послушалась и убедилась в том, что ребёнок понимает этих детей природы без слов. Как?

 А вот так! 

 

Ну, вот и добралась до “гулянья”. Тут со мной случались настоящие стрессы. Дик бросался на всех проходивших мимо больших собак с необыкновенной отвагой, доходящей до наглости. Я не сразу поняла, что это он меня, глупую, защищает. Почувствовав, что я боюсь больших собак, Дик оскаливался и бросался в бой, демонстрируя, что у его хозяйки есть защита. 

Растаскивая дерущихся, я переживала настоящий ужас и постепенно нашла выход: увижу издали собаку, и говорю Дику: “Там большая собака, пойдём лучше в другую сторону!” 

 

И мы с ним поспешно меняли направление прогулки, позорно избегая нежелательных встреч. Потом Дик уже сам, увидев большую собаку, тянул поводок в другую сторону, уводя меня от лишней нервотрёпки...

 

ЛАРИСКА

Когда мой старший сын женился, в доме появилась и Лариска. Тогда были очень модными белые крысы. Сначала Лариска жила в пустом аквариуме, потом ей приобрели клетку. Я знаю, что крысы бывают очень умными, читала о том, как один офицер, только что вернувшийся с фронта, рассердившись, что крыса постоянно навещает его, пытался выстрелить в неё, промазал, крыса убежала, но отомстила, помочившись позднее на его подушку, лишь после этого исчезла окончательно. Ещё многое читала, но о такой умнице, какой была Лариска, даже подумать не могла.

 

Она свободно бегала у моих детей по столу, откликалась, когда её звали, подбегала к зовущему, протягивала совсем человеческие ручки с пятью пальчиками, когда просила то, что она очень любила — чаще всего яичницу. Она умела так умильно складывать свои лапки, что ей невозможно было отказать. 

 

Как-то сын продемонстрировал, как Лариска убирала ему заусеницу в уголке ногтя. Он позвал крысу и показал ей: “видишь?”. Своими острыми зубками Лариска осторожно убрала только неживое мясо, мёртвую ороговевшую кожицу. 

А один раз сын расшиб себе тыльную сторону руки, опять позвал крысу, и она своим маленьким розовым язычком на моих глазах слизывала ему с ранки кровь, причём воспаление очень скоро исчезло.

Вот такие чудеса!

 

Когда жена сына возвратилась из роддома, она побежала на кухню, демонстрируя крысе ребёнка: “Видишь, какую я девочку родила!” Я, конечно, рассмеялась, но невестка заверила меня, что Лариса всё понимает.

 

Как-то семейка решила съездить в Россию к родственникам. Крысу вместе с клеточкой пришлось забрать мне. Моя мама, тогда уже очень пожилая, стала возмущаться — “какая гадость!” Пришлось поставить клетку в моей спальне. Но я подстерегла момент, когда мама кормила Ларису, просовывая ей в протянутые ручки кусочек любимой яичницы.

 

— Ага! Кормишь!

— Ну, ты же видишь, как она лапки складывает. Что же делать?!

 

Спустя некоторое время нашим возвратившимся детям кто-то подарил крысиного жениха, Яшу. Их, кажется, щурами называют. И вот к страшному огорчению сына, очень скоро пришлось ему топить многочисленных крысенят — беленьких, пёстреньких. Ведь Яша был коричневым. Сын жаловался мне: “Думаешь, легко? Они только родились, а уже плавают, не хотят тонуть”. Оставили двух беленьких.

 

Лариса оказалась очень заботливой мамашей. Яшу кому-то подарили, а Лариса всю свою любовь перенесла на детей, вылизывала их, кормила.

 

Но потом она заболела, перестала есть, опухла. Я уговорила невестку вынести крысу в траву: может быть, она найдёт в природе себе лекарство. Кроме того, в доме маленький ребёнок, мало ли что может случиться! Опомнилась невестка, стала бегать вокруг дома и звать: “Лариса! Лариса!” Но крыса исчезла. Дочки Ларисы казались и сыну и жене глупыми, их скоро передарили друзьям.

 

С тех пор компания больше крыс не заводила. Завели себе роскошного кота Стасика. И моют его, и чешут, и феном сушат. Короче, достойный кот, удивительно похожий на сына своими светлыми глазами. Но это уже другая история.

       

 Isrageo.com