Златоглазая Хибла с золотым голосом

Если спросить людей на улице о самом знаменитом абхазце, ответ будет один – Фазиль Искандер. Вопрос о самой знаменитой абхазке, возможно, поставит прохожих в тупик, но любители оперы не задумаются ни на секунду: разумеется, Хибла Герзмава. И если когда-то о Дмитрии Хворостовском шутили, что западные зрители любят его так, что даже научились произносить его фамилию, то поклонники золотого голоса звезды мировой оперы называют своего кумира просто Хибла. Итак, Хибла Герзмава:  дочь Абхазии и дочь своих родителей, актриса Московского музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, примадонна мировой оперы, мать и организатор фестиваля “Хибла Герзмава приглашает”. И просто красавица!

 

В переводе с абхазского «Хибла» значит «златоглазая». Глаза у нее действительно удивительного золотистого цвета. Мы беседуем с певицей у нее дома на севере Москвы, в просторной гостиной. Строгая белизна стен, чинные корешки энциклопедии на книжной полке, но в доме тепло — может быть, из-за висящих на этих стенах картин и из-за ярких пятен лежащих на диване подушек? Или все-таки из-за золотистых глаз? Ее непривычно видеть такой — без ослепительных сценических нарядов и драгоценностей. Но с другой стороны, с точно такой же непринужденностью она появляется и на сцене, например, когда надевает рубашку Альфреда в «Травиате». И тогда в ее приветливости, расслабленности, мягком тембре голоса, размеренных интонациях чувствуется королевское достоинство.

 

Ни у какой московской певицы нет такой армии поклонников, как у Герзмавы. Ворох цветов на сцене и в гримерке, преданные фанаты, дежурящие у служебного подъезда, — она не просто лучшее сопрано Москвы, но и одна из столичных икон стиля, ее ходят не только послушать, но и посмотреть на красивую, всегда отлично одетую женщину. На съемку VOGUE она приходит с собственным стилистом и чемоданом платьев Carolina Herrera и Halston — все из последних коллекций. Одно из платьев ей помогала довести до совершенства в Нью-Йорке сама госпожа Эррера. Другое, любимое, сшито в Москве за пару дней до ответственного концерта Александром Тереховым. 

 

Хибла — оперная певица нового типа, когда важен не только голос, но и шоу, блеск бриллиантов, изящество движения по сцене, актерская игра. 

 

— Я обожаю Монтсеррат Кабалье, она великая, но сейчас бы ее не взяли с ее фигурой ни в один театр. И это нормально, было бы скучно, если бы опера всегда жила одинаково и совсем не менялась. Правда, должны быть какие-то неизменные вещи, на которые просто нельзя не ориентироваться. 

 

— Например? 

 

— Например, Каллас. Ей было достаточно просто стоять на сцене, она поворотом головы, жестом, да что там, одним взглядом умела столько сказать! А как она носила перчатки — это просто невероятно!

У Каллас была не менее великая соперница-примадонна, Рената Тебальди. У Герзмавы соперница — Анна Нетребко. Хибла старше на полтора года, зато Анна на год раньше попала в лучи славы. Герзмава — певица московской школы, Нетребко — петербургской. Обе — горячие полнокровные южанки, кровь с молоком. Наконец, обе поют одни и те же партии. Герзмава пока догоняет: Дебютировала в Метрополитен-опера и «Ковент-Гардене» на пять лет позже Анны и не так обласкана глянцем.

 

Как им удается не рассориться в прах? Хорошие стратеги — и это тоже важная часть образа оперной дивы нового типа — они делят мир на двоих. Вот самый последний по времени пример — Нетребко пела Донну Анну в «Дон Жуане» в декабре в миланском Ла Скала, а Герзмава — в январе в лондонском «Ковент-Гардене». И обе столицы оперного искусства были у ног русских див.

 

За последний год Герзмава выступала и в баварской Штаатсопер, и в Букингемском дворце, и в нью-йоркской Метрополитен-опера. Однако в своей театральной карьере она прежде всего москвичка, и столичный зритель это видит и ценит. Это принципиальная позиция: многие ее коллеги, да та же Нетребко, использовали московские и питерские подмостки только как трамплин к всемирной славе. Она же верна Музыкальному театру имени Станиславского и Немировича-Данченко и честно поет там не только премьеры, но и рядовые репертуарные спектакли.

 

— Я в этом театре не просто потому, что мне там хорошо и удобно, — я там по-прежнему расту. Я пришла сюда петь Мюзетту в «Богеме» совсем девочкой — в двадцать пять лет, многого не умела. Не знала толком, как распределять свои силы, как держаться, как ходить, куда деть руки. Как правильно смеяться, в конце концов. Вы не удивляйтесь, это тоже очень важно, в каждой партии должен быть совершенно особый смех. Короче, этот театр для меня — дом. Ведь я из Абхазии, нас так воспитывают, что у каждого в крови потребность в доме.

 

Увлечение музыкой — тоже из абхазского детства. Хибла росла рядом со знаменитым пицундским Органным залом, расположенным в храме IX века. Мама певицы хотела, чтобы дочь стала органисткой: окончила в Москве консерваторию и вернулась в Пицунду жить и выступать.

 

— Мой педагог по фортепиано в Сухумском музучилище взял меня за руку и отвел к Жозефине Бумбуриди, заведующей вокальным отделением, и попросил послушать — я много пела для себя, в основном джаз. Она за год меня подготовила — я сразу поступила в Московскую консерваторию. Но орган меня не отпускал, я три года ходила еще и на органный факультет. Вставала в пять утра, приходила в класс, упрямо занималась — я вообще тогда была такая пятерочница, спортсменка-комсомолка-красавица. Но потом мне показалось, что нужно сделать выбор.

 

Прошлой весной в своем театре, а потом уже и на сцене Мет Опера, Хибла совершила подвиг — спела все три партии главных героинь в «Сказках Гофмана» Оффенбаха. Это не просто трудное для одного вечера количество пения, а еще и аттракцион актерской гибкости.

 

— Исполнить все эти три партии на самом деле могут многие. Но вот сыграть этих трех разных женщин — это уже задача посложнее. Тут ведь нужна еще и способная актриса, которая за считаные минуты перевоплощается в совсем другую героиню. Приходится зависеть и от физического состояния, и от душевного, эмоционального.

С физикой все просто: она старается не есть после шести вечера и с детства занимается теннисом. Задача с эмоциями была посложнее: спеть Олимпию, а она не совсем колоратурное сопрано, но самое главное — быть при этом естественной. Следом идет Джульетта: можно выдохнуть, попить кофе и заново распеться, потому что нужно петь совсем другим звуком, круглым, более грудным. И это до неузнаваемости другая женщина, надменная, великолепная, которая вертит мужчинами, как хочет. И наконец, нужно стать Антонией, которую Герзмава называет самой личной своей работой в «Сказках Гофмана». Именно эту партию она исполнила в Метрополитен и произвела такое впечатление, что ее зовут туда снова — петь всех роковых женщин.

Bпрочем, самый строгий критик ее работу в «Сказках» тоже одобрил. Одиннадцатилетний сын Александр, Сандро по-домашнему, с самого раннего возраста смотрит мамины спектакли. А иногда даже выходит с ней на одну сцену, поскольку состоит в детском хоре театра.

 

— Олимпия в нашем спектакле — живая девочка, которая притворяется куклой. Я его спросила: «Тебе нравится эта кукла? Похожа твоя мама на девчонку? » А он отвечает: «Мам, ты там такая смешная! »

 

Случается ли ей испытывать страх перед выходом на сцену? 

— Обязательно! Только глупая певица не боится. Пускай я даже знаю, что работаю с самыми моими любимыми людьми — с оркестрами Спивакова, и Национальным филармоническим, и «Виртуозами Москвы». Но эта дрожь необходима, без нее не получится дать залу ту энергетику, которая требуется. Только сцена помогает мне настроиться и создать вокруг себя пространство теплой позитивной энергетики, несмотря на волнение. Я же знаю, что эта энергия ко мне вернется.

 

В отличие от многих звезд, которые хвастаются жизнью в самолете, Хибла Герзмава не может без дома — настоящего, не метафорического. 

— Я люблю бывать дома,  люблю тишину, люблю джазовую музыку, люблю готовить для своих и вкусно поесть. Бывает, что, даже если я жарю котлеты или что-нибудь пеку, приходится думать о работе, но все равно это то место, где я расслаблена, где я могу ходить даже босиком. Когда приходится переезжать из отеля в отель, из театра в театр, я всегда скучаю по моей спальне — у меня только там отдыхают и спина, и голова.

 

И конечно, она любит шопинг. 

— Я не хожу часами по большим магазинам — предпочитаю бутики. И за границей, и  в Москве. Я сразу знаю, что мне нужно, и не приходится тратить слишком много времени. Люблю красивые вещи, в одежде мне нравится стиль середины прошлого века. Поэтому я покупаю вечерние платья. А вот драгоценности — нет, я еще не дожила до этого! Мне их дарят.

 

Единственный сольный концерт солистки Метрополитен Опера и театра им. К.С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко, лауреата международных конкурсов Хиблы Герзмава состоится в Нью-Йорке 8 Октября 2015 года на сцене Карнеги Холл. Яркая, артистичная и талантливая оперная дива  является неотъемлемой частью сезона самых престижных оперных театров мира, включая Венскую оперу, Лондонский Ковент-Гарден, Парижскую оперу, и др. Любителей вокальной и оперной музыки ждёт незабываемая встреча с известными оперными ариями, вокальными циклами, а также любимыми русскими романсами. Билеты можно приобрести во всех театральных кассах, в кассе зала Карнеги Холл, на сайтах carengiehall.org, ticketsny.com, teatr.com, russianhotline.com.

 

Беседовал Сергей Ходнев