Запах мертвого ребенка

Гостила недавно у нас в Амбуазе моя кузина — родная дочь дяди Муси, уже известного нашим читателям скамеечного заседателя Моисея Наумовича. Повозили мы с Пьером Анечку и её мужа Шурика по долине Луары, с удовольствием прогулялись вместе по замкам Шенонсо, Шеверни и Шамбор. А назавтра приятно провели время в моём городе, где и собственный замок весьма хорош, а дворец Кло Люсе с парком, где жил и умер Леонардо да Винчи, — отдельная песня.

 

В деревушке Шенонсо мы заглянули в антикварную лавку, где Аня просто влюбилась в старинную куклу. По мне, так этому творению рук человеческих только в фильмах ужасов сниматься, но у кузины свои предпочтения. Помогла поторговаться, и вскоре продавец и покупательница были очень довольны друг другом. Вот только Шурик ворчал, что за такие деньги можно купить с десяток новых симпатичных куколок.

 

Это было самое окончание их двухнедельного отпуска во Франции, поэтому они попросили нас совершить с ними поход гурмэ для покупки того, чего в Израиле нет, либо что на Земле обетованной значительно дороже и не так вкусно, чем у соплеменников Гаргантюа.

 

Кассирша нашего провинциального супермаркета с удивлением смотрела на упаковки сыра и ветчины, выныривавшие из коляски моих родственников на транспортёр кассы. Думаю, впервые кто-то покупал здесь не самую дешёвую продукцию в таких количествах. Триста с лишним евро за один раз — это очень серьёзно. Сестричка считает, что лучший подарок из Франции всей израильской родне и друзьям — съедобный. У каждого свои предпочтения, наверное, она права.

 

Пьер помог упаковать скоропортящийся товар, обложив его льдом. На прощанье Анечка произнесла хрестоматийное:

— В будущем году — в Иерусалиме! А ещё лучше — в Ашкелоне.

 

Вообще-то я собираюсь уже в этом году, причём, несколько раз, надо же маму и родного брата повидать. Но и против будущего года возражать не стала.

 

* * *

Надо заметить, что в дни отпуска за квартирой Ани и Шурика приглядывал дядя Муся. Он же кормил их кошку Котильду, убирал за ней и пытался занять эту скучающую персидскую красавицу разговорами. Думаю, ей довелось услышать немало сентенций о несовершенстве мира и о том, как нам реорганизовать мироустройство. У Моисея Наумовича идей — больше чем у всех 120 депутатов Кнессета.

 

По вечерам он выходил на связь со мной по скайпу и докладывал обстановку — дабы я передавала эти сводки Ане. Попутно я узнавала то, что, очевидно, было апробировано на Котильде. Из идей данного периода меня больше всего впечатлила такая:

 

— Лиляна, я нашёл способ решения некоторых экономических проблем Израиля. Сколько ценных полезных ископаемых выбрасывается на свалку вместе с песком, куда ходят кошки! А ведь это — ценнейшие удобрения и аммиак. Я составлю техническое обоснование для создания предприятия по переработке кошачьих отходов, и уверен, что даже косная израильская бюрократия поддержит меня в этом начинании.

 

— А Котильде за соавторство что-то перепадёт? — серьёзным голосом спросила я.

 

— Она как поставщица ценного сырья должна получать продукты, способствующие дополнительной выработке аммиачных удобрений, — сурово сказал дядя Муся. — Но баловать её ни к чему.

 

А потом пожаловался:

 

— Я ей колбасу принёс из “русского” магазина. Не жрёт, скотина! Вот что значит сабра — ей только кошерное подавай. А сухарики и консервы свои вонючие за обе щеки уплетает.

 

— Моя французская кошка тоже колбасу не ест, — заметила я. — Кошкам вредно есть такую пищу.

 

— Э, Лиляна, что ты понимаешь! У нас в Минске кошаки жрали даже шкирки от колбасы — и рады были.

Спорить было бесполезно — разговор мог затянуться надолго. А посему я распрощалась с дядей Мусей, передав привет всем его домочадцам и персонально — моей любимице Котильде.

 

* * *

Вернувшись, Аня и Шурик попали с корабля на бал — их ждала работа. Попросили дядю Мусю еще раз заглянуть к ним, покормить Котильду и дождаться, когда они придут вечером — чтобы получить гостинцы. Моисей Наумович возражать не стал.

 

Прибыв на место, принюхался — запах был странным и очень сильным. Первым делом поменял песок в кошачьем лотке и вынес пакет с ним в мусорку. Амбре не прекратилось. Стал сантиметр за сантиметром исследовать квартиру. С подозрением глянул на новую куклу, привезенную Аней из Франции — не от неё ли такой аромат. Покрутил в руках — нет, ничего особенного. Вот только страшна больно — как бы такая не приснилась ночью в кошмарном сне.

 

Острый нюх вскоре привёл его на кухню. Следующим этапом стало открытие холодильника. Именно оттуда так пахнуло, что дядя Муся едва не потерял сознание.

 

“Интересно, кто подсунул детям в холодильник мёртвого младенца? — подумал он, видимо, сопоставив запах с внешностью старинной куклы. — Надо срочно вызывать полицию!”

 

Позвонив Ане на мобильник, он озвучил эту идею. Только что получившая взбучку от непосредственного начальства, профилактически полоскавшего душу и уши подчинённых после отпуска — чтобы они побыстрее забыли о недавнем кайфе, наверное, — она рявкнула:

 

— Что за мёртвые младенцы, па? Отстань со своим бредом!

 

Оскорблённый в лучших чувствах, дядя Муся решил провести собственное расследование. 

 

Достав с антресолей противогаз (что и где лежит в квартире у детей, нашему следопыту было известно), он нарушил предписание службы тыла и вскрыл коробку. В противогазе он отважно приблизился к холодильнику и распахнул его. Мертвомладенческий запах прошиб даже хвалёные фильтры. 

 

Перебрав продукты, он остановил свой взор на занимавшем целую полку большом пакете, в котором лежала всякая французская снедь.

 

“Так, слава Богу, мёртвого тела здесь нет, просто дети забыли выбросить испорченные продукты, — перевёл он дух. — Ну что ж, эту миссию я возьму на себя. Заодно помою холодильник и проветрю квартиру”.

 

Вскоре увесистый пакет лежал в мусорном баке. Дядя Муся был счастлив, что никто из соседей не попался на его пути — вот стыдоба-то была бы! Ну а то, что в лифте остался устойчивый запах чего-то непотребного — пусть каждый решает в меру своей испорченности.

 

* * *

Думаю, нашим читателям не придётся напрягать фантазию и представлять, что сказала пришедшая с работы первой Аня своему папе, отрапортовавшему:

 

— Испорченные продукты выброшены! Холодильник помыт! Кошка накормлена!

 

Моя кузина бросилась вниз, мечтая о том, чтобы никто из соседей ничего не выбросил поверх гурманского пакета. Прошло-то всего часа два и ещё не вечер! И упаковка многослойная, ничего с сыром и ветчиной не случится.

 

Никто ничего не выбросил. Более того, и французского пакета на месте не было. Других баков обнаружить на месте не удалось, но мусорщики забирают “товар” только на рассвете, и посему Аня орлиным взором оглядела окрестности. Её бдительность была вознаграждена. 

 

В расположенном неподалёку парке пировали два местных бомжа, которых не напугал специфический запах камамбера и других изысканных сыров. Видимо, они проходили выучку у парижских клошаров, знающих толк в сырном аромате. 

Решительным шагом направившись к ним, она конфисковала всё, что ещё не было вскрыто, засунуто в чёрствые питы и запито дешёвой водкой. Бомжи особо не сопротивлялись, один только сказал по-русски:

 

— Хозяйка, так мы думали, что это ничьё. Звиняй, хозяйка, твой папашка, видать, просто запашку хотел прибавить, а мы в непонятках были и решили, что это нам угощение. Спросить у него вот постеснялись...

 

В наказание за чрезмерную бдительность дядя Муся был лишён своей порции сыра. Ему полагался очень даже сладко пахнущий “эмменталь”, который ашкелонские клошары уплели в первую очередь.

 

— А не будешь в следующий раз мёртвых младенцев у нас в холодильнике искать, — сердито прокомментировала Аня.

Но когда Моисей Наумович уже уходил, сердобольный Шурик вручил ему упаковку пармской ветчины — надо же хоть как-то отблагодарить заботливого тестя!

 

 Иллюстрация: фотобанк pixabay.com