“Тихая дипломатия” академика Капицы

ПЕРВОЕ СТОЛКНОВЕНИЕ
Политические процессы конца 20-х - начала 30-х годов прошлого столетия послужили поводом для массовых репрессий против представителей научной элиты, химика Н.П.Горбунова, А.К.Гастева, Н.И.Вавилова, Н.К.Кольцова и других. Немногие решались открыто выступить в защиту жертв террора и насилия. Одним из них был академик И.П.Павлов. В письме Молотову он писал: “Мы жили и живем под неослабным режимом террора и насилия... Пощадите же родину и нас”.
Подобные письма писались И.Павловым вскоре после убийства Кирова и даже в день рождения Сталина. В те страшные и холодные декабрьские дни 1934 г., вспоминали в семейном окружении Петра Леонидовича, академик Павлов, друживший с физиком, сказал ему:
“Когда меня не станет, говорите правду”.
Как завещание воспринял эти слова Петр Леонидович, оставшись верным им всю жизнь. Капица был убежденным сторонником “тихой дипломатии” - тихой и эффективной. В этом он убедился на основании весьма горького личного опыта.
В апреле 1935 г., семь месяцев спустя после того, как советские власти не разрешили ему вернуться в Англию, где он в течение тринадцати лет работал у Резерфорда и где у него были ученики и специально построенная для него лаборатория при Кембриджском университете, в английской и французской печати началась шумная кампания вокруг “похищения” члена Лондонского королевского общества... Первое сообщение для печати сделал Резерфорд. Отклики на это сообщение были опубликованы 24 апреля 1935 г. более чем в 70 газетах страны. 29 апреля газета “Таймс” опубликовала большое письмо Резерфорда под заголовком “Задержание профессора Капицы - потрясение научного мира”. Затем 1 мая в “Таймс” с письмом “Профессор Капица” выступил президент Королевского общества Ф.Г.Хопкинг.
“Действия советского правительства, внезапно прервавшие работы профессора Капицы, неизбежно скажутся на нем пагубно, - писал Резерфорд. - Людям, подобно Капице, отмеченным оригинальностью мышления и воображения, для творческой работы необходима атмосфера полного душевного спокойствия. С точки зрения мировой науки в целом, будет большим несчастьем, если из-за недостатка симпатии или понимания возникнут условия, в которых Капица не сможет дать миру того, на что он способен”.
Письмо Резерфорда было фактически обращено к советскому правительству. Как же реагировали советские власти на этот призыв всемирно известного ученого? В классическом тоталитарном стиле. 13 мая Капицу пригласил к себе председатель СНК СССР В.Молотов и в течение часа в раздраженном тоне требовал от Капицы написать письмо Резерфорду, и сообщить, что в СССР он остался по доброй воле и ему здесь прекрасно живется. Капица этого не сделал. Не мог пойти на сделку с совестью.
“С первых дней моего оставления здесь и по сей день, - писал он жене, - никаких компромиссов со своей совестью я не делал и уверен, что не сделаю. Все время говорю, что думаю, хотя бы я был в единственном числе. Никакими благами жизни меня не соблазнить. Ничем не запугаешь”.
На следующий день после встречи с Молотовым Капица направляет ему проект письма Резерфорду. Это было правдивое, честное и грустное письмо. Казалось бы, оно должно было удовлетворить тогдашних “тоталитаров”, если бы им действительно были близки интересы страны. Выразив сочувствие работе советского правительства по реконструкции России и свою готовность содействовать этому, Капица отметил, что правительство делает всё, от него зависящее, чтобы построить ему лабораторию... Но общий тон письма был грустным. И завершалось оно словами:
“Лично я очень несчастен из-за того, что случилось, я скучаю по вам, по лаборатории и, в особенности, по моей научной работе”.
Молотов, естественно, письмо забраковал. Председатель СНК не придумал ничего умнее, как начертать на одном из писем хамскую резолюцию: “За ненадобностью вернуть гр-ну Капице”.
Капица старался держаться в стороне от большой политики, но только пока это не касалось науки. Сделав вывод из острого конфликта с властью, а именно, что в тоталитарном государстве, где нет ни гласности, ни независимого общественного мнения, рассчитывать на помощь мирового общественного мнения наивно и опасно. Наконец, поскольку в советской стране все решается наверху, то надо заняться просвещением наших небожителей и сделать все возможное, чтобы воспитать хотя бы на советском Олимпе здоровое отношение к общественному мнению. Иной раз возникает чувство, что он даже не задумывается об опасности, которую мог навлечь на самого себя. Так ли это? Вот что рассказывала Анна Алексеевна, его жена:
“Конечно, понимал. Как было не понимать? Ведь многие старшие товарищи, которым он писал, затем исчезли. Межлаук, Бухарин, Пятаков... многие. Конечно, боялся, но про себя.
Человек сильной воли?
О-очень!.. Он делал то, что должен был делать. И добавим: не останавливался на полпути. Это давало свои результаты”.
Приведем ряд примеров.
Через десять месяцев после смерти И.Павлова в 1936 г. Капица обратился с первым письмом к Сталину, а их было около 50, и многие из них тянули на Соловки или Колыму. В одном письме Капица напомнил о том, что в 1936 г, когда он выступил в защиту академика Лузина, никто иной как “...тов. Молотов вернул мне письмо, подчеркнув, что, дескать, я гражданин Капица, а не товарищ, и мне не надобно вмешиваться в вопросы организации науки... Я, конечно, веду свой образ жизни. Не могу целовать подобострастно руку повелителям, говорить, как все замечательно. Так делают много наших ученых, и, видно, это поощряется...”
Как ни странно, в данном случае уступили именно верхи. Постановление СНК о строительстве в Москве Института физических проблем начало обретать реальную силу. На Воробьевых (позднее Ленинских) горах стали возводиться корпуса научных лабораторий, производственной базы и даже зданий бытового назначения с учетом рекомендаций Капицы. Добился он и переноса научной лаборатории из Кембриджа в СССР. Успех был явный.
Не признавая никаких пьедесталов, Капица и сам не стремился вскарабкаться на постамент. Но особенно трудно стало соблюдать дистанцию, когда Большой террор вплотную подступил к научным лабораториям и институтам.

БОРЬБА ЗА ФОКА И ЛАНДАУ
В феврале 1937 г. в Ленинграде был арестован и обвинен во вредительстве один из близких друзей Капицы - 38-летний физик-теоретик Владимир Фок. Узнав об этом, Петр Леонидович сразу направляет письмо-протест В.Межлауку и одновременно, вопреки совету Межлаука не делать этого, пишет резкое письмо Сталину с поразительно красноречивыми сопоставлениями:
“Такое обращение с Фоком вызывает как у нас, так и у западных ученых, внутреннюю реакцию, подобную, например реакции на изгнание Эйнштейна из Германии... Таких ученых как Фок, у нас немного, и им союзная наука может гордиться перед мировой наукой, но это затрудняется, когда его сажают в кутузку...”
Как видим, Капица без околичностей называет зло злом, прямо осуждает государственное насилие и не избегает очевидных сравнений между социалистическим СССР и нацистской Германией. Так мог писать только человек, чье чувство собственного достоинство и гражданское мужество исключали малейшие сомнения в праве открыто высказывать свои убеждения.
Трудно вообразить такое, но после писем Капицы Владимир Фок был под конвоем доставлен поездом из тюрьмы в Москву, где его препроводили в огромный служебный кабинет. Там его встретил сам “сталинский нарком” Ежов, который извинительным тоном заметил, что “если досадная ошибка вскрывается, ее немедленно исправляют”, после чего объявил, что Фок свободен.
Не успела благополучно завершиться эта история, как возникло “дело Ландау”. Узнав об аресте утром 28 апреля 1938 г. сотрудниками НКВД тридцатилетнего заведующего отделом теоретической физики, Петр Леонидович в тот же день направил письмо Сталину. Тогда ему пришлось впервые столкнуться с новым шефом НКВД Лаврентием Берией, который впоследствии не раз предпринимал попытки расправиться с напористым защитником Ландау.
В письме Капицы не отрицались недостатки характера молодого Ландау. Но Петр Леонидович тут же характеризует его и Фока как “самых крупных физиков-теоретиков у нас в Союзе”.
“Большое будущее идей Ландау признают Бор и другие ведущие ученые. Утрата Ландау как ученого нашего Института, как для советской, так и для мировой науки, не пройдет незаметно и будет сильно чувствоваться”.
Капица, разумеется, знал о резких, безоглядно откровенных высказываниях Ландау по поводу царившего в стране режима. Тем решительнее выражает он сомнение в том, что Ландау “способен на что-то нечестное”. Завершается письмо характерной фразой: “Никто как другой ученый, обо всем этом написать не может, поэтому я и пишу Вам”.
Целый год Капица искал возможности воздействовать на Сталина и ближайших к нему должностных лиц, привлекая их внимание к “делу Ландау”, содержавшегося в Бутырской тюрьме. Решительный ход был предпринят Капицей в связи с открытием им сверхтекучести гелия. 6 апреля 1939 г. он написал Молотову, что в ходе работы ему “удалось найти ряд новых явлений, которые возможно, проясняют одну из наиболее загадочных тайн современной физики. Но для этого нужна помощь теоретика. У нас в Союзе той областью теории, которая мне нужна, владел в полном совершенстве Ландау, но беда в том, что, должен прямо сказать, не могу поверить, что Ландау государственный преступник”.
Нет сомнения, что и об этом письме было доложено Сталину. К тому же в сентябре к Сталину обратился Нильс Бор, один из столпов физики ХХ века. Стечение этих обстоятельств привело к тому, что в конце апреля 1939 года Капица был вызван поздно вечером на Лубянку к заместителям Берии Меркулову и Кобулову. Они пытались убедить его, что Ландау немецкий шпион. Но Капица решительно отказался даже заглядывать в материалы “дела”. Вместо этого он тут же написал официальную записку Берии, в которой говорилось: “Прошу освободить из-под стражи арестованного профессора физики Льва Давыдовича Ландау под мое личное поручительство. Ручаюсь перед НКВД в том, что Ландау не будет вести какой-либо контрреволюционной деятельности... В случае, если я замечу со стороны Ландау какие-либо высказывания во вред советской власти, то немедленно сообщу об этом в органы НКВД”. Через два дня Ландау был освобожден.
Остается добавить: Петр Леонидович не сказал Ландау, что поручился за него. Тот узнал об этом спустя несколько лет. Не это ли образец подлинной интеллигентности?!

СТАЛИН И КАПИЦА
Переписка Капицы со Сталиным (большей частью односторонняя) продолжалась и в годы войны. Председатель Государственного комитета обороны поддержал Капицу в его усилиях по созданию кислородных установок. В 1943. было создано Главное управление по кислороду при правительстве СССР.
Время от времени, как уже отмечалось, Петру Леонидовичу приходилось прибегать к лести. В одном из писем 1944 г. он писал Сталину: “У меня к Вам исключительное уважение, главное, как к большому и искреннему борцу за новое...”
При помощи обращений такого рода автор надеялся, во-первых, добиться необходимой поддержки в развитии новых научных исследований, во-вторых, отвести или, по крайней мере, ослабить влияние на Сталина тех, кто видел в нем, Капице, “кислородного капиталиста и монополиста” и чинил препятствия в реализации его научных интересов.
Жена Петра Леонидовича Анна Алексеевна говорила, что ее муж всегда знал, “когда нужно погладить человека против шерсти, а в какой момент, он должен погладить человека по шерстке. И он иногда гладил Сталина по шерстке, порой это было необходимо. Чтобы чего-то достичь, иногда необходимо было идти на компромисс... Нельзя всегда стоять непоколебимо. Надо непоколебимо стоять на своих убеждениях, но не на своей тактике. Тактика очень много значит, и Петр Леонидович в этом отношении был необыкновенным человеком, он всегда продумывал свою тактику”.
В мае 1945 г. Петр Леонидович направляет в Кремль настойчивое обращение: “Я никогда Вас не беспокоил просьбой поговорить, зная, как Вы много работаете, но... “кислородная проблема” все больше перерастает в государственную и политическую. Задача мне не по плечу. 14 мая 1945 года”.
Верховный, играя привычную роль недосягаемого божества, продолжал хранить молчание.
Еще через месяц, 13 апреля, Капица вновь напомнил о себе: “По этим вопросам я уже два раза Вам писал. Хотя ни слова никто мне не ответил, но я все же опять должен поставить вопрос о судьбе “кислородной проблемы”.
Вместо ответа последовал широкий жест: указом Президиума Верховного Совета СССР академику П.Л.Капице было присвоено звание Героя Социалистического Труда “за успешную научную разработку нового турбинного метода получения кислорода”. Орденом Трудового Красного знамени был награжден возглавляемый им институт и большая группа сотрудников. За этим официальным признанием заслуг академика стояла, как всегда, закулисная политика. Сталин полагал, что Капица хотя бы как руководитель Главкислорода успокоится, “уймется”, не будет надоедать ему письмами и настаивать на встрече.
Однако этим периодом относительного спокойствия решил воспользоваться новый зампред Совнаркома Берия. Он никогда ничего не забывал и, конечно, помнил о “подножке”, которую подставил ему Капица в “деле Ландау” на старте наркомовской карьеры. Не без скрытой наводки бериевского ведомства в ЦК партии поступил донос на начальника Главкислорода. Ему инкриминировались капиталистические замашки (еще бы, столько лет жил в Англии), неприятие критики и новых технических идей, исходящих от других скромных трудовых коллективов (надо же было додуматься до такого!).
Здесь немаловажную роль сыграло письмо Капицы Сталину, в котором он писал, что работать с Берией над созданием атомной бомбы не может, “потому что тот ничего не понимает в том, что делает. Он не может руководить учеными, раз ничего не понимает...” И в этом письме Сталину была знаменитая приписка, которая все решала. Это не донос, а критика, и он просит показать это письмо Берии. Этого Берия не мог перенести. И Сталин взял сторону своего клеврета. Капицу сняли со всех постов.
В августе 1946 года Капица был изгнан и из созданного им института. Говорят, что Сталин сказал Берии: “Я тебе его сниму, но ты его не трогай”.
C августа 1946 г. до ареста Берии в 1953-м Капица жил на даче, на Николиной Горе, фактически в добровольной ссылке. Жил под постоянной угрозой ареста или несчастного случая, подобного тому, жертвой которого стал его друг, великий актер С.Михоэлс... В этих экстремальных условиях Капица оборудовал в сторожке домашнюю лабораторию и начал работать.

В ПОСТСТАЛИНСКИЙ ПЕРИОД
Как обрадовал Капицу здравый смысл и прямота “раннего” Хрущева! Об этом академик писал в сентябре 1953 г. по поводу смелой критики состояния сельского хозяйства: “Ведь отсутствие боязни открытой критики есть основное свойство реального общественного строя и признак здорового роста страны”.
В августе 1953 г. Президиум АН принял постановление о помощи Капице в его работе, а в январе 1955 г. после встречи с Хрущевым Капица был восстановлен в должности директора Института физических проблем.
А еще ранее в письме Хрущеву в апреле 1954 г. он пишет: “Основной стимул каждого творчества - это недовольство существующим” - и призывает власти прислушиваться к общественному мнению. А в декабре 1955 г. он пишет Хрущеву и обращает внимание на то, что “...сейчас ряд наших передовых ученых обратилось с письмом в ЦК, в котором рисуется печальная картина состояния нашей биологии. Факт такого обращения надо приветствовать, так как это признак возрождения общественного мнения... Правильно было бы, чтобы письмо было напечатано, и организовалась бы честная дискуссия. Несомненно, все здоровые направления в биологии только бы выиграли”.
Поскольку тогда это не принимается, он идет дальше. Составляет текст письма в ЦК о необходимости издания газеты научных работников, подписывает это письмо, организует подписи еще одиннадцати академиков и отправляет копию этого послания в октябре 1958 г. Н.Хрущеву вместе со своим личным письмом. Тогда этого добиться не удалось, но свидетельствовало, что он не остался в стороне от настоятельных интересов развития науки в стране. А вышедшая спустя несколько лет газета все же явилась в немалой степени заслугой П.Капицы.
К концу правления Хрущева Капица сожалел, что “прозрение” наверху так и не произошло.
В годы застоя Петр Леонидович пишет наверх очень редко и обычно лишь по конкретным и деловым поводам. Надо полагать, у фигур, которые заполонили тогдашний советский Олимп правдивые письма Капицы не вызывали особого вдохновения. За все 18 лет правления Брежнева Капица написал ему всего три письма.
В начале 1966 г. накануне предстоящего XXIII съезда КПСС на имя Брежнева поступало много писем от различных слоев населения с протестами против реабилитации Сталина. Особенное впечатление произвело распространенное по Москве письмо 25 виднейших деятелей науки и искусства. В числе подписавших был и академик П.Капица. Подобная кампания оказала определенное влияние на решение высших партийных инстанций. На съезде имена ни Сталина, ни Хрущева не упоминались.
Одно из трех направленных Брежневу писем - последнее - произвело, по-видимому, на Леонида Ильича сильное впечатление. Сахаров после двух недель голодовки, объявленной им в Горьком в ноябре 1981 года, находился в очень тяжелом состоянии, Петр Леонидович отправляет Брежневу короткое, как крик, послание, в котором были такие слова: “Сберегите Сахарова!”.
8 декабря Е.Алексеевой, жене приемного сына Сахарова, разрешили выехать за границу. Добиваясь выезда Алексеевой к мужу, и объявили тогда в Горьком голодовку А.Сахаров и Е.Боннэр...
Окончание на стр. 36
ПЕРЕПИСКА С АНДРОПОВЫМ
Почему Капица писал о Сахарове и Орлове Ю.Андропову, а не Брежневу? Он, вероятно, как и все мы, бывшие советские, наблюдал, как плох был тогда Леонид Ильич, которого нам показывали по телевизору... К тому же Андропов с большим уважением относился к Капице, и он это чувствовал.
Хотя с 1968 по 1983 год он написал ему всего восемь писем, Капица для Андропова - ученый и общественный деятель, с который интересно поспорить и порассуждать, статьи и книги которого интересно читать. Приведем два коротких письма, которыми Капица и Андропов обменялись в 1979 году.
5 апреля 1979 года Капица послал свою статью “Влияние современных научных идей на общество”, которая вызвала оживленные дискуссии, особенно среди молодежи. Она была опубликована в “Вопросах философии”:
“Может, она будет Вам интересна. Уважающий Вас П.Капица”.
7 июня Ю.В.Андропов в ответном письме писал:
“Получил Ваше письмо и с интересом прочитал опубликованную в журнале “Вопросы философии” статью “Влияние современных научных идей на общество”... Статья впечатляет масштабностью поднимаемых в ней проблем, интересными и глубокими мыслями относительно истории развития естественных наук. Но что касается общественных наук, то тут есть формулировки, с которыми нельзя согласиться. Я бы, в частности, более выпукло показал роль марксистко-ленинского учения в развитии общества и прогрессе научной мысли.
Пользуясь случаем, поздравляю Вас с присуждением Нобелевской премии и желаю Вам крепкого здоровья и дальнейших успехов в научной деятельности. С глубоким уважением. Ю.Андропов”.
О действенности “тихой дипломатии” Капицы свидетельствует факт, относящийся к 1973 г. Капица обратился тогда к Андропову с просьбой оказать содействие в освобождении жены Вадима Делоне, И.Белогородской, арестованной органами КГБ. В письме идет речь о том, что за участие в демонстрации в связи с чехословацкими событиями Вадим Делоне (1947, Москва - 1983, Париж) отбыл три года наказания. После этого он женился, и вскоре жену арестовывают:
“Он молодой поэт, при встрече очень он мне понравился. Он тяжело переживает, парню 25 лет. О его жене говорят только хорошо...
Пожалуйста, если это в Ваших возможностях, помогите Делоне”.
Андропов на это письмо не ответил, но жена Делоне была вскоре освобождена, и они уехали за границу.

УДАР ПО КЕЛДЫШУ
 ЭЙНШТЕЙНОМ
За Сахарова Капица тоже боролся своими методами.
Осень 1968 года. На заседании президиума АН СССР М.Келдыш, президент академии, предлагает осудить Сахарова за публикацию его “Размышлений о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе”.
Встает Капица и говорит:
“Я и, видимо, многие другие члены президиума, этой работы Сахарова не читали и серьезно обсуждать, а тем более осуждать ее не можем. Статью Сахарова нужно распространить среди членов президиума, чтобы они могли ознакомиться, затем пригласить Сахарова на заседание президиума, заcлушать его доклад. И если мы решим, что он в чем-то заблуждается, то постараемся его разубедить”.
Немая сцена. Замешательство... Келдыш вынужден замять обсуждение и снять щекотливый вопрос с повестки дня.
Еще пример. Август 1978 года. Келдыш в своем кабинете в течение полутора часов уговаривает Капицу подписать коллективное письмо, клеймящее Сахарова позором. Отчаявшись получить подпись Петра Леонидовича, Келдыш спрашивает:
“Были ли на вашей памяти случаи исключения академиков из академии? Я что-то о таких случаях ничего не слышал...”
“Как же, - сказал Капица, - был такой прецедент. В 1933 году Гитлер исключил Эйнштейна из Прусской академии наук...”
На этом разговор в кабинете президента АН СССР закончился. Разговор был с глазу на глаз. Прощаясь, Келдыш настоятельно просил Петра Леонидовича об этом разговоре не рассказывать никому.
Вскоре Капица уехал в Финляндию на очередное заседание Пагуошского движения. И в это время в “Правде” было опубликовано печально знаменитое письмо сорока, подпись же Капицы “блистательно” отсутствовала... Но самое забавное в этой истории то, что Эйнштейна из Прусской академии не исключали. Он сам, после прихода Гитлера к власти, попросил вычеркнуть себя из списков академии. Так что Капица, как говорится, взял на пушку, и Келдыша, и тех, кто давил на него сверху...
Долгое время Сахаров не верил, что Капица выступал в его защиту. Даже в первой части своих “Воспоминаний” об этом говорил. Между тем только в 1980 году и в декабре 1981 г. Капица обращался к Андропову в защиту инакомыслия и инакомыслящего Сахарова. После того как Сахаров вернулся в Москву и посетил в феврале 1988 г. кабинет - музей П.Л.Капицы, Андрей Дмитриевич прочитал оба письма, направленные Андропову, и, обращаясь к многолетнему секретарю Петра Леонидовича, а затем хранителю кабинета-музея П.Рубинину, произнес: “Да, я был несправедлив к Петру Леонидовичу”.
Об этих письмах Капицы Сахаров указал во второй части своих “Воспоминаний”.

* * *
Умер академик П.Л.Капица, дважды Герой Социалистического Труда, лауреат Нобелевской премии (1978) в Москве 8 апреля 1984 года. Всю свою жизнь он оставался верным чести, достоинству, борьбе за правду.

Семен КИПЕРМАН

 Речь Академика Петра Леонидовича Капицы на радиомитинге
еврейской общественности в Москве 24 августа 1941 г.:

Разрешите мне - русскому учёному - присоединиться к мыслям, высказанным здесь еврейскими писателями, представителями искусств и наук, военными и общественными деятелями.
Мировая наука и искусство в своём развитии многим обязаны еврейскому народу. В силу исторически сложившихся обстоятельств уже два тысячелетия евреи распылены по всем странам. Поэтому их работа тесно связана с той страной, в которой они живут. Это увеличивает интернациональный характер их творческой деятельности и их влияние на мировой прогресс. Но именно такое положение часто ставит их под угрозу жестоких репрессий. Когда какая-нибудь страна переживает наиболее тёмный, реакционный период, то власти провоцируют гонения на евреев. Вызывая в массах наружу самые низкие инстинкты, организуя еврейские погромы, они стараются отвлечь внимание народа от истинных причин тяжёлого положения страны. Так было в наиболее тёмные периоды царизма.
С этой точки зрения те гонения на евреев, которые происходят в гитлеровской Германии, показывают, что эта страна переживает сейчас один из самых мрачных и реакционных периодов.
Можно с уверенностью сказать, что таких систематических жестоких гонений на евреев, которые происходят сейчас в Германии, не знала история. Даже приспешникам царского правительства России не хватало смелости провозглашать преследования евреев частью государственной системы.
Даже в России всё же были такие евреи, которые благодаря завоёванному ими общественному положению и своей работе на пользу мировой культуре и науке (крупнейшие профессора, врачи, писатели) оказывались вне круга преследований еврейства.
Не имеет прецедентов в истории человечества то, что происходило за последнее десятилетие в Германии. Крупнейшие учёные евреи, как, например, Эйнштейн, Франк, Габер, признанные всем миром, увенчанные Нобелевскими премиями, наряду с другими работниками науки и искусства были изгнаны из своего отечества.
Особенно поразителен случай с Габером, научная работа которого сыграла такую исключительную роль для Германии в прошлой войне. Без найденного им метода получения азотной кислоты из воздуха Германия в Первую империалистическую войну не продержалась бы и года за отсутствием необходимейшего сырья для взрывчатых веществ.
И вот Габер был принуждён покинуть Германию и умереть в изгнании. Такой чёрной неблагодарности страны к своему работнику трудно сыскать в истории. Рассеянные по всему миру немецкие евреи-изгнанники, после ряда страданий нашедшие себе приют благодаря гостеприимству народов Англии, Америки и других стран, несомненно чувствуют весь ужас гитлеровского режима. Теперь, когда весь культурный и демократический мир поднялся на решительную борьбу с фашизмом, мы твердо верим, что евреи-учёные всего мира тесно примкнут к этой борьбе и отдадут все свои силы и знания, чтобы избавить мир от гнёта фашизма и противодействовать стремлениям группы расистских идеологов задавить и уничтожить все остальные народы. Исход этой борьбы несомненен. Мир не может долго терпеть варварства гитлеровской Германии. Чем дружнее мы встанем на эту борьбу, тем скорее она кончится и тем большее количество людей спасем мы от страданий и уничтожения. А ускорение победы зависит от того, насколько полно мы отдадимся этой борьбе, где бы и как бы она ни происходила.

Текст речи опубликован в журнале “7 искусств” (7iskusstv.com) в статье “Советские физики во времена сталинизма. Капица и Ландау”