Бомжи и “санитар”

Америка

Объяснить коренному израильтянину происхождение слова “бомж” почти невозможно. Без определенного места жительства? По первым буквам? А зачем? Нельзя, что ли, было назвать просто бездомным? Вот так и живем: бомжи в Израиле есть, а слова такого в иврите нет.
Однако оно, это уродливое слово из советского чиновничье-милицейского “новояза”, было слишком хорошо известно жителю Тель-Авива 21-летнему Ростиславу Богуславскому.  И не только потому, что сам прибыл в Израиль из бывшего СССР и, разумеется, знал, кого там так называли. Он, которого газеты окрестили “санитаром русского леса”, люто ненавидел тех своих бывших соотечественников, которых выгнала на улицу не сложившаяся на новом месте судьба. Он не распространялся о том, что типы, на ломаном иврите с сильным русским акцентом клянчащие деньги  возле перекрестков, позорят иммигрантскую общину. Он не делился ни с кем своим негодованием, вызываемым “антиобщественным поведением” пьяниц и наркоманов, говорящих на одном с ним языке.  Все это Ростислав озвучит уже под следствием. А тогда Богуславский не теоретизировал, он действовал.
Три года полиция никак не могла выйти на след серийного убийцы бездомных в центре страны. Трупы находили на заброшенных окраинах, в дальних уголках лесопарков, все они были обезображены до неузнаваемости. Да и кто мог бы узнать этих бродяг – разве что такие же алкоголики и наркоманы с тель-авивских улиц? Полиции повезло, когда нападавшего описал пострадавший, получивший ножевое ранение, но сумевший убежать. Его подобрали прохожие  и отправили в больницу, где он и дал показания.
Опустим подробности розыскных действий, но надо отдать должное местной полиции: подозреваемого вскоре “вычислили” и задержали. В камеру предварительного заключения к нему подсадили кого следует, тот “провел соответствующую работу”, и “санитар” разоткровенничался.  Потом Богуславскому уже не оставалось ничего, кроме как  признаться и в этом, неудавшемся, и в двух совершенных им убийствах бомжей.
Когда в его квартире проводили обыск, даже бывалым полицейским “поплохело”. Жилище Богуславского было полно кошачьих шкурок, а в холодильнике лежали части тушек животных. При этом в доме жили две кошки и собака, которых Ростислав, как говорят, нежно любил. А ненавидел он исключительно бродяг  – кошек и людей...
... Бытует мнение, что для бомжа Израиль - едва ли не рай земной. Из одной, на эту “полезную” тему, публикации в другую кочуют рассуждения типа того, что от голода здесь умереть почти невозможно: в конце дня торговцы раздают овощи и фрукты, можно разжиться даже кое-каким мясом, а дармового хлеба вообще навалом.  “Стрельнуть” сигарету у курящего прохожего – не вопрос. Дешевой водки до недавнего времени было хоть залейся, но и после подорожания она отнюдь не “предмет роскоши”. Что же касается “прикида”, то сердобольный израильтянин никогда не выбросит в мусорный бак старенькую, но годную для носки одежду и обувь: обязательно разложит и оставит “для бедных”.  Да и складов разных благотворительных организаций, куда сдают добротные вещи люди побогаче, тоже немало. Заночевать можно в парке или на пляже - да еще на подкинутом каким-нибудь доброхотом одеяле. А зимой (хотя, как говорится, что той зимы?) муниципальные власти, социальные службы и многочисленные добровольцы проводят целые спасательные операции: бомжей собирают в ночлежки, организуют пункты раздачи теплой одежды и спальных мешков.  Серьезно пострадавших от холодов или, не дай бог, замерзших до смерти бывает по два-три человека за зиму – и то уже “ЧП районного масштаба”.
И все было бы так легко и весело, кабы не было так грустно и тревожно.  Говорить надо не о том, каково в очень теплой и достаточно сытой еврейской стране бродяге бездомному, но о том, кто он сегодня, типичный израильский бомж?
Вот статистические данные последних лет. Еще в 2007 году нынешний министр абсорбции, а тогда -  председатель комиссии Кнессета по обращениям граждан, Софа Ландвер отмечала, что около 80% израильских бомжей составляют выходцы из бывшего Союза .  Официальная динамика роста  количества бездомных, бывших советских или прибывших уже с постсоветского пространства, такова: 2000 год – около 1 тысячи, 2005 год – 2,5 тысячи, 2008 год  - более 3 тысяч, сейчас – около 5  тысяч человек.  И это при том, что в Израиле до сих пор нет четкого юридического определения этой категории обитателей страны. Бездомными здесь считают только тех, кто постоянно ночует в общественных местах – в парках и скверах,  на улицах и пляжах. Да и то, если у них есть документы, согласно которым им уже исполнилось восемнадцать лет. Таким образом,  в числа бомжей не попадают подростки и те, кто кочует по знакомым и родственникам. А таковых в Израиле многие тысячи, неучтенные статистикой.
Но никакая статистика не расскажет, как человек опускается на социальное дно. Репатриировался ли он с семьей, да не выдержал груза ответственности, обрушивающейся почти на любого явившегося в новую страну, в непривычную жизнь? Спасовал ли он, потеряв работу и не найдя другой? Выгнан ли он из дома женой, худо-бедно адаптировавшейся к изменившейся действительности и не пожелавшей жить с неудачником? Доведен ли до крайности пагубным пристрастием  к азартной игре или разорился в пух и прах, вообразив себя “крутым бизнесменом”? Не стал ли обузой близким, когда заболел, потерял силы и, видя, что не нужен никому, ушел куда глаза глядят? Овдовел, а пенсии не заработал, не справился с оставшейся ипотекой, а в “дом старости” не взяли? Да просто  спился, “подсел на иглу” и связался навсегда с такими же, каким стал сам? Любой из этих “сценариев” в иммигрантском Израиле, к сожалению, реален.
Есть и другая, также широко представленная в среде  русских (в кавычках и без) бомжей категория. Назовем их “притулившимися к Израилю”. Эти проникли в страну другими  путями: приехали туристами и остались, прибыли по рабочей визе и не уехали, да просто пробрались по чужим или фальшивым документам. Им-то, может быть, в Израиле и вправду “житуха в кайф”, чего не скажешь об окружающих, вынужденных их терпеть...
Старожилы утверждают, что пару десятков лет назад в Израиле такой проблемы и близко не было.  Не то чтобы бездомных не существовало вообще, просто государство могло совладать с их скромным числом. И если уж оно вообще (что сейчас уже никто и нигде не скрывает) оказалось в 90-е не готово к приему более чем миллионной алии из бывшего СССР, то отчего бы ему было справиться с “понаехавшими” бомжами? Даже если многих из них Израиль таковыми сделал, а не получил готовыми?
В любой из бюджетов минувших лет (не исключение и нынешний, двухгодичный) министерство финансов закладывает на решение проблем бездомных людей крайне ограниченные суммы, которых хватает разве что на организацию “одеяльно-подушечных” операций в холодные месяцы. Какие-то крохи выделяются на самое скромное финансирование немногочисленных убежищ и временных приютов.  Да еще кое-что -  на поддержку добровольческих проектов помощи бездомным, на полугосударственные - полуобщественные организации, борющиеся с наркоманией и алкоголизмом. Этим структурам, во многом заменяющим собой  социальные службы,  к слову сказать, удается многое.  Но именно их отчеты правительство выдает за реляции о своих “заметных достижениях”. И это, разумеется, легче, чем хотя бы попытаться уменьшить число бедных, неблагополучных, обреченных на нищету людей.
Пока же израильский бомж заботится о себе сам. Точнее, обо всем позаботились предприимчивые местные господа, добившиеся от государства лицензий на организацию пунктов по приему металлолома.  Подвалы и сборно-щитовые лачуги, в которые бомжи тащат все, что могут найти или утянуть, “украсили” центр страны. По обочинам дорог жутковатого вида субъекты катят сворованные в супермаркетах тележки с наваленным металлическим хламом. Да только ли хламом? Уже стали пропадать газовые баллоны,  выкорчевываются чугунные основы скамеек, в некоторых домах по ночам исчезают... запертые металлические двери подъездов. Работа кипит, деньги на водку и “дурь” теперь может раздобыть любой пытливый и неленивый. Население обычных районов Иерусалима, Тель-Авива и городов-спутников, в которых не живут члены правительства и депутаты, банкиры и богатые адвокаты, большие военные чины и звезды экрана, а, значит, нет постоянной охраны и усиленного полицейского патрулирования, уже стонет от бомжей – “русских” и прочих.  И их все больше и больше в стране, которая привыкла решать подобные проблемы лишь по мере их запустения.
А по ночам выходит на охоту “санитар русского леса”...