Апокалипсис на русский манер
В мире
Владимир Соловьев
Честно, я не очень даже понимаю, почему на этот фильм так взъелись крымнашские патриоты и православные клерикалы – по фанатизму и экстремизму я бы окрестил их хрисламистами.
Что еще меня удивляет - злостная, разнузданная эта кампания против «Левиафана» растет и ширится в прямой пропорции с ростом популярности этого фильма в Европе и Америке.
Когда этот фильм получил «Золотой глобус» и был номинирован на «Оскара», с пропагандистских цепей были спущены такие злючие собаки, по сравнению с которыми собака Баскервилей покажется милым домашним щенком.
А что будет, если фильм получит эту высшую кинонаграду Америки – что очень даже может случиться, если только его не победит в честном поединке отличное польское кино «Ида»? Представляю, какого крещендо, какого апогея погромная эта кампания достигнет, и «Оскар» Андрею Звягинцеву будет объявлен провокацией против России, а сам режиссер - персоной нон грата в родной стране, да?
Куда дальше, если уже сейчас «Левиафан» называют самым русофобским фильмом, чему его зоилами приводятся восемь доказательств: исключительно мрачные пейзажи, интерьеры тотальной разрухи, повальное водкопитие и мат-перемат всеми без исключения персонажами, полная безнадега русской жизни, ось зла – власть, церковь, народ и проч.
Самое поразительное, однако, что защитники-апологеты-фанаты фильма – а «Левиафан» расколол русскую аудиторию надвое – рассматривают фильм в той же идеологической плоскости, на манер его хулителей, только с обратным знаком:
плюс вместо минуса. Как художественное свидетельство и символическое обозначение тотального декаданса и деграданса российской жизни во всех направлениях: духовном, моральном, идеологическом, политическом, экономическом – куда ни кинь! Упадок, беспросвет, вырождение, бессилие, обреченность. Отпадение от бога, угасание жизни, атрофия. На эсхатологический манер – конец русской истории.
Фильм-диагноз с предсказанием – или предчувствием? - летального исхода. Заклятие или проклятие: «Месту сему быть пусту!»
То, о чем регулярно вещают в своих виршах на злобу дня самые востребованные ныне русские пииты-кассандры – Орлуша и Дмитрий Быков.
Ах! почто они предвидят
То, чего не отвратят!
Испытывая совсем иные чувства после просмотра этого фильма, я пытаюсь понять это актуальное, злободневное, сиюминутное, политизированное восприятие фильма, которому, по очевидной принадлежности к настоящему искусству, прямоговорение противопоказано. Читателю, который ждет немедленного ответа на поставленный автором вопрос, придется запастись терпением – вся моя статья есть попытка ответа на интригующий меня вопрос.
Даже если развернуть этот фильм эмблематически, как художественную метафору, то эта метафора получится полисемичная, разветвленная, многозначная и многознаковая – скорее притча, чем калька с реальности. Недаром – пусть mixed metaphor! – в самом фильме даже две ссылки на Библию. Само название «Левиафан», которое если вольно перевести чудные еврейские стихи с помощью великого русского определения государства «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй», и «Книга Иова», вольной русской экранизацией которой фильм является, но без библейско-голливудского хэппи-энда: в отличие от ветхозаветного многострадальца, который дожил в довольстве и счастии до 140 лет, его русскому не совсем двойнику предстоит отмотать пятнадцатилетний срок за убийство жены, которую он не убивал, хотя и грозился убить за измену.
Поскольку боль — не нарушенье правил::
страданье есть
способность тел,
и человек есть испытатель боли.
Но то ли свой ему неведом, то ли
ее предел.
Это опять-таки на тему Иова – из «Разговора с Небожителем» Иосифа Бродского.
Сужает ли один библейский сюжет другой библейский сюжет, хотя, конечно, ветхозаветный «ливьятан» из той же, кстати, «Книги Иова», кивает на парадигму Томаса Гоббса в его книге «Левиафан»? Или широк русский человек – его бы сузить?
Сузить - или углУбить?
В том-то и фишка, что нынешний российский беспредел, пусть и активный фон для драмы героя фильма, но этот фон отступает на задний план перед личной драмой героя: изменой любимой жены и предательством близкого друга. Вот это никак не предвиденное зрителем и, мне кажется, непредусмотренное авторами в изначальном замысле сюжетное коленце и возносит политическую сатиру на высокий уровень психологической драмы, а та зашкаливает в греческую трагедию, где, в отличие от прекрасных и прекраснодушных жизнеутверждающих библейских сказок нет никакого выхода, а есть только тот самый катарсис, который испытывал античный зритель и который испытывает зритель этого фильма. Говорю о себе, никому не навязываю своего мнения.
Что же получается? Кромешное поражение от Левиафана государства не так все-таки кошмарит нашего русского Иова, как измена жены с другом...
А если бы не с другом, а измена с кем попадя? Измена – это так просто! Рутинный адюльтер, хотя эта усталая от жизни, от мужа-лузера стареющая женщина – вовсе не курва и не нимфоманка, и чисто физическая эта случка – «без божества, без вдохновенья, без слез, без жизни, без любви» - кажется случайной, ненужной, немотивированной, если бы не была укорена авторами в российские нравы, тотально безнравственные, когда пробы ставить не на ком. Порча нравов, как изрек однажды князь Щербатов. O tempora! O mores!
Кто не может простить этой измены? Нет, не муж, который пытается простить, а пасынок Рома – тот измену простить ей не может, а потом уже она – самой себе. Вот причина той жестокой расплаты, которая ждет эту павшую женщину: она сама чувствует себя последней дрянью.
Сильнее, чем в «Анне Карениной»: у той измена как раз вполне физиологически мотивирована (ни одного оргазма за всю супружескую жизнь, как объясняет последняя исполнительница этой роли в кино), зато самоубийство – необъяснимо:
произвол автора. А теперь представьте, что Сережа Каренин, пусть он и младше Ильи, не прощает матери ее сексуальное непотребство. Да простит меня граф, у Звягинцева – сильнее. Terror Antiquus.
Позволю себе здесь личное отступление.
Сейчас в Москве готовится к печати следующая после «Довлатова» книга в нашем с Леной Клепиковой авторском сериале – о Бродском. Так вот, кульминационному моменту в его столкновении с государством – суду над ним – посвящено всего несколько строчек. Почему? Основываясь на тогдашних переживаниях самого Бродского: «К несчастью – а может быть, и к счастью для меня, – приговор по времени совпал с большой моей личной драмой, с изменой любимой женщины, и так далее и так далее. На любовный треугольник наложился квадрат тюремной камеры, да? Такая вот получилась геометрия, где каждый круг порочный. Свое душевное состояние я переносил гораздо тяжелее, чем то, что происходило со мной физически».
Комментарии излишни?
В «Левиафане» удивительным образом соблюден эквилибриум между драмой индивидуального человека и социальной средой его обитания. Несомненное право зрителя воспринимать этот фильм равнозначно, равновелико, в художественном равновесии - либо только сюжетный драйв, ему наиболее близкий.
Может быть, дело в том, что я не живу в России, а потому более чувствителен к личной трагедии героя, чем к его поражению в пыточном, обреченном противоборстве с государством - к сюжету Иова больше, чем к сюжету Левиафана? Однако понимаю я и сопереживаю моим соотечественникам, а те живут на моей родине, которая по определению у человека может быть только одна, гражданином какой бы страны он не заделался ввиду сложившихся обстоятельств.
«Левиафан» делался в иное время, чем то, которое настало сейчас – такой произошел в России исторический слом в очень короткий промежуток, хотя готовился и назревал он последние полтора десятилетия. Из предсказательного, футуристского, символического фильм превратился в самый что ни на есть реалистический, чтобы не сказать - натуралистический, буквальный: клон с нынешнего русского реала.
Помимо воли автора, символическая метафора материализовалась в реальность прямо к выходу фильма на экран.
Потому, наверное, такие вокруг него ожесточенные споры в России. Не думаю, чтобы сейчас власти коммерчески поддержали этот апокалиптический проект, коли вослед диатрибам, проклятиям и анафемам все громче раздаются призывы запретить фильм вовсе.
А стал бы делать его сейчас Звягинцев ввиду его буквализма, совпадения один к одному с действительностью?
Не знаю.
Когда я гляжу на этот остов, скелет чудища, левиафана, ставший брендом, имиджем, логотипом фильма, вспоминаю известные строки Мандельштама:
Век мой, зверь мой, кто сумеет
Заглянуть в твои зрачки
И своею кровью склеит
Двух столетий позвонки?
Вот что удалось Звягинцеву и его команде – заглянуть в пустые глазницы левиафана, которым обернулся нынешний русский век. Фильм пришелся впору пустующей нише, для него словно бы предназначенной.
Наповал. В самую жилу.
Или как говорит мой соавтор и сама по себе автор Лена Клепикова, попал в яблочко времени.
Новостная лента "РБ"
|
|
|
Запрещается использовать материалы, опубликованные на сайте «Русского базара», на других интернет-порталах и в СМИ
без письменного разрешения редакции. Если разрешение получено, нужно указать активную ссылку на оригинал статьи.
©1996-2024 Danet Inc. DBA Russian Bazaar
|
<%-- |
||
|
|
|
Комментарии (Всего: 16)
А, если они... такие, вот... такие и есть - примитивные, тупые, жадные, вороватые, без стыда и совести (это я... о чиновниках). Прикажите их "прихолить, припудрить, возвысить"?
А народ? Так он всегда... был такой, после долгих лет "закатываний под асфальт" (но это... только с виду!)...
И потом, Вы сожалеете что нет Катарсиса. Это как понимать? Счастливое окончание фильма, торжество... истины и правды, эстетическое облагораживание?
Нет, тут - другое, тут всё по Аристотелю - сама " трагедия, вызывая сострадание и страх, заставляет зрителя сопереживать, тем самым очищая его душу..."
А потом, разве не является.... "счастливым" окончанием фильма (хотя бы, для одной части... героев, за которой стоят реальные персонажи... Вспомните последнюю сцену фильма в храме. Вот у них-то и... Катарсис!), сама проповедь архиерея, возвещающая о тожестве Истины. А фон этой завершающей сцены- правовой беспредел, жизнь... "по понятиям" и унижения - всё- всё..., что Вы увидели.... до этого в фильме. А Вы говорите, операторская работа слабая...
Всего хорошего.
Актёры, да, хорошие. Играют нормально. Но сценарий во многом надуманный и высосаный из пальца. Плюс избитая тема - коррупция властей, безнадёга и попытки протолкнуть какую-то заумь, невнятные отрывчатые аллегории с библией и претензии на философское рассмотрение жизни и ситуации. Сцены с бытовой чернухой и безнадёгой автору удались. А вот логика развития событий на протяжении фильма нередко отсутствует. Вобщем 2.5 часа плёл, плёл, портил настроение впечатлительным и закончил фильм ничем.
Домысливай, пипл, что там у творца в голове то было.
Сильно ругать фильм не стал бы, но и хвалить(про превозносить тем более) не стал бы. Проходняк. И наверняка не дешевый.
Кому-то этот фильм режет глаза, а кого-то... заставляет думать. Это факт. Фильм достоин высокого признания, а авторам его спасибо!
Соловьеву - спасибо за оригинальную рецензию. Всем остальным читателям "РБ" советую не терять времени зря и выбраться в кинотеатр. Творение Звягинцева стоит гораздо больше, чем потраченные на билет 14 долларов