BОRО-графия Нью-Йорка: Сохо

История далекая и близкая

Трудно представить, что самый богемный и консервативный район Манхэттена, каковым сегодня является легендарный Сохо, когда-то выглядел иначе.
К 1590 году, когда практически вся территория главного нью-йоркского боро была покрыта густыми лесами, холмами, ручьями и озёрами, на землях, которым в будущем предстояло стать районом Сохо, обосновалось сразу шесть индейских племён. Варпоуз – занимались разведением кроликов, испетенга и саппоканикан преуспевали в рыбной ловле, нахтоук славились умением выращивать чечевицу, а мужчины шерокопак и мускута были известны, как самые лучшие конные всадники и охотники на оленей.
Племена жили бок о бок и поддерживали тесные торговые отношения. Свою землю они прозвали Веквисгек, что в переводе с индейского обозначает «след воина». Некоторые историки полагают, что именно в этих краях индейская культура достигла высшего пика развития. У племён было свыше сорока музыкальных инструментов и более двадцати видов оружия.
Здешние индейцы даже изобрели нечто вроде «земляного холодильника» для хранения мяса и рыбы, в котором, благодаря хитроумной системе вентилирования, всегда поддерживалась низкая температура. Все остальные племена коптили или вялили скоропортящуюся пищу.
Более того, испетенга и саппоканикан использовали уникальной формы рыбацкие лодки, дно которых было раскрашено в яркие цвета, что привлекало внимание морских обитателей. Им же принадлежит такое изобретение, как «моромо» - большая дубовая дудка необычной формы, звук которой распугивал всех птиц и лесных животных в радиусе одной мили. Учёные предполагают, что «моромо» использовалось против волков и медведей, чья популяция на острове увеличилась в середине XVI века.
Принято считать, что первыми европейцами, оказавшимися в Веквисгеке, были голландские землемеры, в чьи обязанности входил точный расчёт габаритов острова. Они быстро наладили торговые отношения с племенами. Самой распространённой сделкой стал обмен европейских кожаных сапог на изделия из медвежьих клыков.
Первым же владельцем земель в Веквисгеке оказался выходец из голландского Утрехта Августус Хэррман. Он слыл заядлым путешественником и фанатичным коллекционером необычных музыкальных инструментов. Легенда гласит, что за «моромо» Хэррман отдал индейцам товаров на такую сумму, которой бы вполне хватило на покупку тысячи овец в Амстердаме. Кстати, по официальной версии эта уникальная дудка утонула вместе с кораблём, следовавшим из Америки в Нидерланды и попавшим в шторм.
Хэррман был единственным европейским землевладельцем, кто не стал выселять индейцев со своих территорий. Он научил их пользоваться сельскохозяйственными инструментами, строить деревянные дома и даже говорить на нидерландском языке. Окружающие открыто посмеивались над Хэррманом, называя его «дрессировщиком животных».   
После его смерти во второй половине XVII века земли перешли к его родственнику Николасу Бойарду по кличке «Красный Ник». Такое прозвище он получил за жестокое обращение со своими работниками. За малейшее непослушание бил их розгами до тех пор, пока спина полностью не покрывалась кровью. Выражение «попал под руку Красного Ника» означало, что человек надолго утратил работоспособность. 
Излишне говорить, что Бойард полностью поменял политику своего предшественника по отношению к местным индейцам. Он применил все известные способы истребления «краснокожих»: от спаивания алкоголем до похищения и убийства детей. Бойард даже не брезговал «дарить» индейцам одежду людей, умерших от страшных инфекционных заболеваний. К 1680 году в Веквисгеке не осталось ни одного индейца. Последние пятьдесят семей умерли от лёгочной лихорадки (туберкулёза). Их тела были сожжены и закопаны глубоко в земле.
Бойард под угрозой штрафа и физического наказания запретил местным фермерам называть местность старым именем, т. к. у неё появилось новое: «Маленький Утрехт». Однако это название не прижилось. В 1687 году Бойард упал с лошади и сломал руку и обе ноги. Открытые переломы вызвали заражение крови и гангрену конечностей. Врачам пришлось ампутировать землевладельцу большую часть тела. Последние годы жизни Бойард провёл в ужасных мучениях и умер в полном одиночестве в 1692 году. Такова была расплата за геноцид индейцев.
В начале XVIII века земли района перешли к группе голландских фермеров, которые основали здесь небольшую деревню. Местные землевладельцы отличались тем, что практически не пользовались трудом наёмников. На полях работали они сами и их многочисленные родственники.
«Странные люди живут на северо-западе Нового Амстердама, - писал в своих дневниках путешественник Томас Перен, побывавший в деревне. – Их нельзя назвать ни землевладельцами, ни чернорабочими. Они могут от рассвета до заката орудовать мотыгой, а потом надеть модный костюм и отправиться в самую дорогую таверну».
После того как в Манхэттене появились названия улиц и мощённые брусчаткой дороги, деревушка, которая когда-то именовалась Веквисгеком и Маленьким Утрехтом, получила своё нынешнее название. Оно возникло весьма необычно. Люди, проживавшие в окрестностях района, прозвали деревню «К югу от улицы Хьюстон», что на английском языке звучит как «South of Houston». Именно первые буквы слов «юг» и «Хьюстон» послужили появлению короткого нарицательного «Сохо» (Soho).
Стоит отметить, что к середине XVIII века в Сохо насчитывалось около десяти озёр и водоёмов, в которых обитала не только всевозможная рыба, но и плавали дикие лебеди, утки, гуси и чайки. Можно сказать, что в те годы Сохо напоминал современный Центральный парк в миниатюре. Люди съезжались со всего Нью-Йорка, чтобы насладиться удивительным пейзажем района.
Однако так продолжалось недолго. В 1761 году в Сохо открываются бизнесы по дублению кожи. Поскольку за выбросом химических отходов, применяемых в производстве, никто не следил, дубильщики попросту сливали их в озёра и водоёмы. Это привело к экологической катастрофе в пределах одного отдельно взятого района. Власти Нью-Йорка под давлением строительных корпораций, заинтересованных в покупке земли в Сохо, приказали осушить водные пространства.
Но даже после их исчезновения Сохо не стал менее привлекательным. Практически всю жилую недвижимость в районе скупили богатые иностранцы, решившие навсегда перебраться в Америку.
В 1800-х годах здесь обосновались пивные, сталелитейные и золотые магнаты. В Сохо появились дорогие рестораны, театры, галереи, карточные дома, концертные залы и т.п. На большинстве заведений красовалась табличка с надписью «private», обозначавшую, что вход туда разрешён только людям соответствующего круга.
Богемная публика не любила простолюдинов, поэтому местные жандармы старались выдворить за пределы района тех, кто своим поведением или внешним видом не соответствовал его обитателям. Каждый страж порядка получал от богачей солидные чаевые, которые порой в десятки раз превышали его официальное жалованье. Мэр Нью-Йорка Эдвард Ливингстон даже предлагал лишить всех городских работников Сохо зарплаты, потому что она им попросту не была нужна. Обыкновенный дворник зарабатывал на чаевых больше, чем чиновник среднего звена.
Больше всего вкусы богемных жителей Сохо проявились в архитектуре 1840 – 1880-х годов. Здания строились с максимальным добавлением чугуна. Массивные лестницы, скульптуры, заборы, решётки, витражи, тротуары, канализационные люки – всё делалось из чугуна. В XIX веке это стало главной отличительной чертой Сохо. «Миллионеры используют тяжёлый металл для того, чтобы лишний раз доказать окружающим, что они прочно стоят на ногах, - писал англичанин Патрик Чарльстон, владевший небольшим ресторанчиком в Сохо. – Когда вы видите чугунного льва весом две тонны, который украшает фасад роскошного особняка, то понимаете: сдвинуть этого гиганта с места также нереально, как заработать состояние, которым владеет его хозяин...»
В 1883 году Сохо стал первым районом Манхэттена, где появились хрустальные витрины – самый дорогой «писк моды», который могли позволить себе владельцы здешних бизнесов. Жители окрестных районов шутили, что «скоро соховцы начнут выкладывать дорогу золотыми слитками, дабы продемонстрировать толщину своего кошелька». 
В ХХ веке Сохо попал под прицел иммигрантов, тысячами прибывавших в Нью-Йорк из Центральной Европы. В районе начинаются появляться дома для среднего класса, открываются недорогие бизнесы и общественные школы. Табличка с надписью «private» постепенно пропадает с дверей непомерно дорогих заведений. Местная элита «растворяется» среди бизнесменов среднего звена.
Несмотря на то, что сегодня Сохо выглядит совсем не так богемно и помпезно, как сто лет назад, район по-прежнему остаётся невероятно дорогим для жизни и отдыха местом. В основном, здесь проводят время люди, которых принято называть «творческими личностями» - художники, поэты, писатели, музыканты, дизайнеры и прочие гении, как местного, так и международного «калибра».
Путешествовать по улочкам Сохо рекомендую во второй половине дня, когда в уютных кафе и ресторанчиках собирается местная публика. Уникальная же чугунная архитектура района лучше всего смотрится в лучах заходящего солнца.