Вера, Надежда и Идея

С первыми приключениями «Общества милых старушек» вы можете познакомиться в архиве “Русского базара” (№№793-808) по адресу: www.russian-bazaar.com

КНИГА ВТОРАЯ. Часть первая - «Fan’s over!» 

Весна этого года в Нью-Йорке выдалась на редкость дождливой и очень теплой. Целыми днями я сидела со своими спицами и пряжей в беседке на улице, тут же смотрела телевизор, заботливо вынесенный для меня на улицу сыном, и вязала, вязала, вязала... Плющ, как и я, радуясь такой необычной для нашей местности погоде, чуть ли не за неделю обвил всю беседку до крыши, надежно укрыв меня от посторонних глаз. В свое время мы неудачно выбрали место для нашего «чайного домика» - так называла это сооружение моя любимая невестка. Беседка хорошо просматривалась с дороги, но после того, как я посадила вокруг нее вьюн, ситуация резко изменилась – теперь я видела все, что происходит на улице, а вот разглядеть меня за плотными листьями и ярко-малиновыми цветами было совсем непросто.  Другим моим цветам такая погода была явно не по душе – на заднем дворе и перед домом у меня уже давно посажены исключительно многолетние сорта, предпочитающие солнечные лучи пусть теплым, но бесконечным дождям. Но я знала, что переживать не стоит – цветы выживут, от теплого полива еще пока никто не умирал. А вот малина, клубника и ежевика  выглядели вполне довольными жизнью. Я тоже радовалась будущему урожаю, превкушая, как приятно будут удивлены сын, невестка и внуки настоящему домашнему варенью.   

С тех пор, как Надя Романова – наш возмутитель спокойствия и Шерлок Холмс в юбке – уехала к сыну на Аляску, жизнь на нашей East 4th st стала намного спокойнее. Конечно, Надин отъезд тут был не причем – это было простым совпадением, – как и то, что с ее отъездом наше «Общество милых старушек» перестало существовать. 

И даже не потому, что мы практически за месяц лишились сразу пяти его членов. Помните, на одном из заседаний милая старушка Дэниз отравила другую милую старушку Ханну? Так вот Дэниз не дожила до суда, она умерла в больнице, под присмотром полицейского, прикованная наручником к кровати. Слава Богу, она была пристегнута только одной рукой. Второй, говорят, прощаясь с жизнью, она успела прижать к губам медальон, тот самый, в котором всю жизнь хранила фотографии долгожданных сыновей-близнецов,  давным-давно сбитых насмерть не вполне трезвой Ханной...  

Сразу после отъезда Нади Барбара продала дом и переехала жить во Флориду. Эмми тоже продала дом, но жить предпочла в доме престарелых... Удивительно, что оба дома были проданы с рекордной для кризиса и вообще для Америки скоростью, наверное, покупателей привлекли  низкие цены – и Барбара, и Эмми не желали тянуть с переездом, а потому, не сговариваясь, продали недвижимость довольно дешево. На нашей улице появились новые жильцы, но это не изменило ее средний возраст и мы по-прежнему можем называться одной из самых престарелых улиц Бруклина, а то и всего Нью-Йорка.  

Еще одна наша старушка – тихая и неприметная Виктория Эль-Муаля – сошла с ума. Если так можно сказать – она не очень сильно сошла с ума, то есть она как бы была в разуме, но, как говорится, на своей волне. Проблемы у нее появились постепенно, потом случился приступ, свидетелем которого я стала, после чего она попала в психиатрическое отделение Coney Island госпиталя. Слава Богу, что не дошло до сумасшедшего дома. Да, я знаю, что в Америке это заведение так не называют, “mental clinic” звучит более щадяще по отношению к больным и их родным, но ведь сути это не меняет. Из госпиталя уже через два дня Виктория уехала в очень дорогой пансионат для тех, кто имеет проблемы с психическим здоровьем. Я была у нее один только раз – она сама пригласила меня и Риту. То, что она пригласила Маргариту,  окончательно убедило меня, что Виктория не совсем в разуме. 

Все знали, что Рита своей неуемной болтливостью и бесцеремонными вопросами всегда довольно сильно раздражала Викторию – тихую и интеллегентную женщину. Через два часа после нашего возвращения из пансионата, пожалуй, все Боро знало, как выглядит Виктория, что думает, что говорит и насколько она не в себе. Не могу сказать, что Рита что-то досочиняла, нет, но она явно сгустила краски. Мне, например, показалось, что не все еще потеряно. Рита же рассказывала о Виктории всем под девизом – «нашей Виктории больше нет, то, что я видела лишь ее оболочка!».

Больше Виктория себя навещать не позволила. А я с тех пор стала тщательнее следить за своими мыслями и поступками, кто знает, а вдруг я тоже потихоньку схожу с ума? Оказывается, это может случиться с каждым, для этого необязательно иметь сумасшедших в роду – дети Виктории знали своих предков до пятого колена, и все они умирали в трезвом уме и здравой памяти.  

В общем, как шутила наша неугомонная Рита, намекая на известное  стихотворение о десяти чернокожих: «... и их осталось четверо...»  

Мы по-прежнему собирались каждый вторник и четверг у меня дома на заднем дворе, мы по-прежнему платили членские взносы, чтобы на них покупать вкусный чай и варенье, мы по-прежнему пекли по очереди пироги и пирожные, но теперь мы не называли себя «Обществом милых старушек». А все потому, что теперь нашим  полноправным членом стал Джан Вайс – помните его? Тот самый полицейский, шутник и вечный холостяк, обожаемый всеми дамами округи – удивительно, почему он так никогда и не женился? Никто из нас никогда не спрашивал его об этом. Нет, Рита, конечно, несколько раз пыталась приокрыть завесу тайны, но наша Рита не в счет – ей дай возможность – она Монике Левински задаст такие вопросы, что мертвый покраснеет. И все это с выражением детского любопытства на лице. 

Я знаю ее много лет, но до сих пор так и поняла – она действительно не понимает, что можно спрашивать, а что нельзя,  или так хорошо притворяется, что не понимает? Но даже она прокололась с таким вроде бы открытым для общения Джаном – он так упорно делал вид, что или не расслышал, или не понял вопроса, что Рите пришлось сдаться. А все-таки жаль, что он один, представляю, какой хороший муж и отец из него мог бы получиться: спокойный, терпеливый, а какие он печет булочки! Как опять же не совсем тактично заметила Рита: 

 – Жаль, что наш Гарри не может попробовать твою стряпню, Джан, наверное, он бы второй раз тогда умер, но уже от зависти. 

И в этом была какая-то часть правды. Помните Гарри? Тот самый булочник, которого отравил родной сын... С раскрытия его убийства и началась наша дружба с Надеждой. 

Единственный племянник-шалопай, сын покойной сестры Джана, вырос, окончил школу и уехал учиться в другой город, несмотря на все уговоры дяди. Я понимаю – ребенку захотелось почувствовать себя взрослым, а без полной свободы в этом возрасте это почувствовать невозможно. 

Джан остался совсем один, он вышел на пенсию, начал писать книгу о своей работе, и хотя теперь  не ходил каждый день в полицейский участок, был по-прежнему в курсе всех криминальных новостей Нью-Йорка.

Я (мое имя все еще Идея), Рита Ноткин, Вера Бабитски, Джан Вайс, Наталия Марш – теперь два раза в неделю мы собирались именно таким составом. Моя миниатюрная горничная Глория Асенсио все также помогала мне по хозяйству. К счастью обязанностей за последнее время у нее особо не прибавилось,  что означает только одно – я все еще могу вполне успешно справляться с хозяйством сама, Глорию можно было назвать, скорее, компаньонкой, не дающей мне скучать.

О, да, что-что, а заскучать с ней было невозможно. Ведь она все время попадала в какие-то нелепые ситуации, и всегда виной тому была ее феноменальная доверчивость и вера в людей.

Одна радость – после всех этих альфонсов и тунеядцев она, наконец-то, встретила достойного мужчину,  того самого, на всю оставшуюся жизнь. Каждый раз, когда смотрю на эту пару, плюю и стучу по дереву – очень не хочется сглазить чужое и такое выстраданное счастье.  

В общем, жизнь шла своим чередом. Но в то же время, простите за тафтологию, время как будто немного затормозилось. Я даже перестала чувствовать, что старею. Оказывается, такое возможно, когда здоровье твое стабильно, когда новые морщины перестают появляться или ты просто перестаешь их замечать... Скорей, первое, как ни удивительно. 

Знаете, в мире существует два типа людей – одни как бы старятся всю жизнь: новые морщины все появляются и появляются у них на лицах, иногда кажется, что больше состариться уже невозможно, но нет – лица людей такого типа продолжают покрываться и покрываться все новыми и новыми складочками. Но есть другой тип людей, мой сын называет их «огурцы». Такой тип людей старится как будто всего один раз в жизни – постарел, покрылся морщинами, а пото как бы заморозился в этом состоянии, и дальше действительно как молодец-огурец – как ни встретишь такого человека, а он совсем не изменился: ни больше морщин, ни меньше.

В молодости, конечно, я вообще не хотела стареть. А теперь радуюсь, что отношусь к тем самым «огурцам» - выгляжу стабильно уже много лет и также стабильно себя чувствую, причем без особых усилий. 

Я положила вязание на колени и что есть силы потянулась в своем любимом кресле-качалке – по-моему, это самое
полезное упражнение в мире. И лучше его не придумать.   

- Вы бы встали, а то с такой погодой и корни пустите, - пошутила Глория, убирая с моего стола недопитый чай и печенье. 

- И не говори, - отозвалась я. – Если учесть, что кресло сплетено из настоящей лозы, вполне могу прорасти. Действительно, надо прогуляться. 

- Да, и дождь перестал. Пройдитесь, - предложила Глория, распахивая шторы на единственном окне беседки. 

- Скучно, Глория, гулять одной. Вера на работе, с Ритой не помолчишь – она же взорвется, если ей пять минут запретить разговаривать, Наталия к внукам до вечера уехала, а Джан занят книгой... Ску-ко-та... И заседание только завтра, и сериалы уже все надоели... Знаешь, я наверное, махну в круиз, или на Ниагару, в общем, повеселю себя.

- А вы мужчину себе заведите! – весело посоветовала Глория. – Я тут мимо парка шла, а там музыка играет и такие старушечки со старичками танцуют. Да в таком возрасте – вам в мамы годятся! А танцуют – просто чудо! Я такого никогда и не видела!

И Глория, напевая, стала танцевать, к моему удивлению, это было ни что иное, как кадриль. Мелодию, правда, Глория нещадно перевирала, а вот танцевала неплохо. Я стала подпевать ей, постукивая в такт пальцами по столу. 

- Ok, guys, fun’s over! – неожиданно произнес до боли знакомый голос у меня за спиной. Глория не слышала и  продолжала петь, довольно ловко перебирая ножками, а я оглянулась. На дороге аккурат напротив окна беседки стояла женщина. Полы изящной шляпки закрывали большую половину ее лица – Надя! 

Она приложила палец к губам, мол, тсс, а потом поманила к себе рукой. Я встала, положила вязание в кресло, и пошла на улицу встречать неожиданную гостью. 

- Надя, дорогая, почему так внезапно? Что-то случилось?  

- Идея, прости, что я так, как снег на голову. Можно я поживу у тебя пару дней? 

- Да, конечно, живи сколько хочешь!

- Спасибо, дорогая, всегда знала, что на тебя можно рассчитывать. Только ты не говори об этом никому, и Глорию на пару дней освободи от работы, чтобы у нее соблазна не было языком почесать. А через пару дней прибудут мои вещи и я как будто с ними и приеду. Дом-то мой вот он, ждет меня, - Надя тепло улыбнулась. 

Я почему-то не удивилась ее просьбе, вот было у меня предчувствие, что эта женщина вернется в мою жизнь оригинальным образом.

- Не хочешь спросить, почему я прячусь? 

- Сама расскажешь...

- Ладно, отпусти Глорию, сегодня понедельник? Ага, значит, пусть до четверга не появляется. Заседание клуба завтра? 

- Да. 

- Джан будет? 

- Вроде собирался... 

- Отлично. Завтра очень важный день, нам предстоит серьезно поработать. Виктория очень рассчитывает на тебя. 

- Какая такая Виктория? Наша? Эль-Муаля? 

- Она самая. Или ты всерьез решила, что она сошла с ума? Она прячется в пансионате, прикидываясь больной. У нее серьезные проблемы. Поэтому я не хочу, чтобы кто-то еще знал, что я здесь. Тот, кто угрожает ей, может затаиться. 

И как я могла только подумать, что спокойствие на нашей улице никак не связано с отъездом Надежды? Еще как связано! Нет, вы мне скажите, и это она называет «fun’s over»... Ну уж нет. Веселье как раз только начинается. 

Продолжение в следующем номере