Чья кровь краснее?

Может ли эпатаж служить орудием в борьбе за свои права? Наверное, может. Но есть ли границы, за которые переходить нельзя? 

 

Перед израильтянином с трудно произносимой фамилией Схивсхордер такой вопрос не стоял, когда он однажды утром поднял на своем участке красную тряпку с белым кругом посередине, в котором была криво намалевана свастика. 

Свой “нацистский флаг” Меир Схивсхордер установил так, чтобы его хорошо было видно с дороги Тель-Авив – Иерусалим. А по ней в этот день ехали люди, направлявшиеся на места церемоний Дня памяти павших в войнах Израиля и жертв террора. 

Что-то подобное от Схивсхордера ждали, но эта его выходка превзошла любые ожидания. Некоторое время назад его брат Швуэль облил красной краской обелиск на месте гибели бывшего премьер-министра Израиля Ицхака Рабина и написал на нем: “Таг мехир”, что в переводе с иврита значит “Цена возмездия”. Так младший Схивсхордер протестовал против освобождения сотен палестинских заключенных в обмен на капрала Гилада Шалита, находившегося три года в плену у арабских террористов.

Гнев парня тогда вызвало то, что по “сделке Шалита” на свободу вышли Мухаммед Даглас и Ахлама Тамими, организаторы теракта в иерусалимском ресторане “Сбарро” в августе 2001 года. Взрыв лишил жизни большую часть дружной семьи Схивсхордеров – супругов Мордехая и Циру, отца и мать, и их детей  - 14-летнюю Раю, 4-летнего Авраама и 2-летнюю Хемду. Два брата – Меир и Швуэль - в тот день не могли участвовать в семейном торжестве, что их и спасло. 

Оставшись одни, они поклялись увековечить память родных и купили участок земли под строительство частного музея жертв террора. Обошлось это недешево: 2 миллиона шекелей. Значительную часть суммы составили крупные компенсации за погибших родственников, которые получают от израильского Института национального страхования семьи жертв террора.

Первый “сюрприз” был преподнесен Схивсхордерам, когда убийцы их родителей, младших братишек и сестренки, осужденные на длительные сроки, поехали домой, в Газу, где их с почетом встретили тысячи земляков и само руководство ХАМАСа. А Гилада Шалита с не меньшей радостью встречал весь Израиль, премьер-министр Биньямин Нетаниягу даже обнял его как сына. 

Схивсхордеры были не единственными, кто протестовал против сделки, в результате которой были отпущены самые отъявленные головорезы. Общественная организация “Элем”, объединяющая семьи жертв палестинского террора, устраивала демонстрации, писала петиции, взывала к совести и благоразумию политиков. 

Среди активистов этого протеста были Рон Керман, отец Таль Керман, погибшей во взрыве 37-го автобуса в Хайфе в 2003 году, Михаил Нуржиц, брат солдата-резервиста Вадима Нуржица, зверски убитого в Рамалле в 2000 году, Мириам Гурова, вдова композитора Аркадия Гурова, застреленного в 2002 году арабскими террористами, и многие другие израильтяне. Убийцы их близких катили на израильских автобусах домой, высовывая в окна пальцы, растопыренные в виде буквы “V” – виктория! А вдовам, сиротам и безутешным родителям оставалось лишь кусать от досады губы. 

Однако, что сделано, то сделано: цена жизни одного солдата оказалась выше правосудия, а еврейская мораль - дороже мести.

Вторым “сюрпризом” для Меира и Швуэля Схивсхордеров стало решение Министерства транспорта об отчуждении приобретенной ими земли близ перекрестка Моца. Как владельцам объявили, это делается в целях расширения трассы. И предложили компенсацию: сначала 170 тысяч, затем уменьшили сумму до 140 тысяч шекелей, что составляло менее 8 процентов средств, затраченных братьями. 

Меир Схивсхордер, по профессии адвокат, затеял тяжбу с министерством. Он даже докопался до того, что через их участок никакая дорога не пройдет, а будет построено административное здание для транспортного начальства. “Разве плохо, что на удобном, доступном со всех сторон участке появится открытый для свободного посещения музей жертв террора? А канцелярии могут найти себе и другое место!” – негодовал юрист. 

Но дело двигалось трудно, и все шло к тому, что Минтранс его выиграет. Вот тогда-то Меир и решил привлечь внимание общественности таким скверным способом: оскорбить всех в самый печальный день. Полицейские пришли во владения семьи, выдернули из земли древко с самодельным флагом и задержали молодого человека. На допросе Меир Свисхордер заявил, что его семья происходит из Германии, и в ней множество погибших от рук нацистов. Однако это не могло его остановить, когда он прибегнул к демонстрации символики Третьего Рейха. 

“Если мою страну, Израиль, заботят только символы, а люди ее не интересуют, то и мне все равно, что чувствуют израильтяне, когда видят фашистский флаг возле Иерусалима!” 

После допроса Меира Схивсхордера отпустили: в Израиле как не было, так и нет закона, на котором давно настаивали многие парламентарии. Точнее говоря, в прошлом году министерская комиссия по законодательству утвердила законопроект депутата кнессета Ури Ариэля, запрещающий использование в Израиле нацистских символов и риторики. Но еще ни один нарушитель не получил предусмотренные 6 месяцев тюрьмы или штраф в размере 100 тысяч шекелей. То есть закон фактически не работает. Оттого-то и гуляют по стране плакаты, на которых то один, то другой политик изображаются либо в нацистской форме, либо с гитлеровскими усиками, либо в каком-то еще мерзком виде.

“- Ты – нацист! - Нет, это ты хуже эсэсовца!”, – такие обмены характеристиками и сегодня не редкость для публичной дискуссии, они звучат даже в Кнессете. 

Религиозные ортодоксы и поселенцы, едва дело коснется ущемления их интересов, напяливают полосатые пижамы, вроде роб узников концлагерей, или нашивают желтые звезды, сравнивая себя в жертвами нацизма. 

Короче, евреи продолжают соревноваться, как бы сделать соплеменникам побольнее...

Тем не менее, оправдать пакостный поступок Меира Схивсхордера нельзя ничем. И простить – тоже. Прав он или нет в юридическом плане – это не решается с нацистским флагом в руках. Согласны или не согласны семьи жертв террора с тем, что толпы убийц их родителей, детей, братьев и сестер обменивают на одного пленного солдата – и это не решающий фактор политики и морали.  А вот на моменте увековечения памяти можно было бы заострить внимание. Не далее как в феврале нынешнего года председатель Объединения пострадавших от войн и террора Дов Калманович выступил против решения Высшего Суда справедливости, БАГАЦа, запретившего внести имена жертв террора в траурные списки на мемориальном кладбище на горе Герцля в Иерусалиме. Судьи решили, что там будут значиться только погибшие солдаты и офицеры, а гражданских лиц быть не должно.

“Как же так? – спрашивает активист-общественник. – Даже среди солдат и офицеров, внесенных в списки павших, не все погибли на войнах Израиля. Есть жертвы несчастных случаев, умершие от болезней во время службы, усопшие инвалиды ЦАХАЛа и даже самоубийцы. А наши родные и близкие, все без единого исключения, пали от руки врага. Да, не в военной форме, да, в мирное время, но все эти люди были убиты за то, что они израильтяне! Кроме того, среди погибших есть и иностранцы – туристы, гастарбайтеры, студенты, просто гости, у которых отняли жизнь за то, что они посмели к нам приехать. Или кровь жертв террора менее красная, чем солдатская?”

...Не хулиган с фашистской тряпкой, не провокатор, мастерящий в Photoshop портрет премьер-министра или президента в мундире эсэсовца, не депутат, вопящий что-то про “сионистских гитлеровцев” должны привлекать внимание к этой проблеме. Негоже, когда на скромный обелиск на месте гибели своих детей в Тель-Авиве, у “Дельфинариума”, начинают собирать деньги несчастные родители-репатрианты. Или когда государство надеется на помощь  американского или российского миллионера-филантропа, решая вопрос увековечения памяти жертв террора. 

Не только в День памяти, но каждодневно, нужно уметь достойно доказывать, что нет никакой разницы между теми, кто пал от рук врага на поле брани, и теми, кто погиб во время мира от рук террористов.  Иначе за дело снова  возьмутся “мстители”, которым ничто не свято...