101 ГОД - Это много или в самый раз?

Дела житейские

Я была страшно удивлена, когда узнала, что соседке моей в канун нового года исполнился 101 год. Цифра впечатляющая настолько, что просто ошеломляет. В моей жизни таких преклонных лет человека встречаю я впервые. И ведь в голову при прежних мимолётных встречах с нею прийти не могло, что Адель Лернер прошла столь долгий жизненный путь, хотя понятно было, что она очень немолода. Буквально за несколько дней до этого удивившего меня известия я слышала, как другая соседка остановила Адель в холле, но та, извинившись, сказала на ходу: «Тороплюсь в библиотеку».
Да, женщина, которой больше ста лет, сама выбирает для себя книги, много читает, практически полностью обслуживает себя (помощница приходит к ней всего на два часа в неделю, что невероятно несправедливо, потому что её скромная пенсия после многих лет работы школьной секретаршей не слишком-то велика). Вообще Адель – человек, способный не удивить даже, а поразить. Главным образом - неуёмной своей деятельностью. Подумать только, в 69, через несколько лет после смерти мужа, она закончила школу, о чём мечтала всю жизнь, а в 83 – знаменитый лемановский колледж, получив степень бакалавра в области изобразительного искусства! Но и на этом подвиги долгожительницы не завершились: в 93, когда слух её стал слабеть и она испугалась, что не сможет говорить по телефону с живущей в Калифорнии младшей дочерью,  дети подарили ей компьютер, и она его освоила! Перед ней открылось ещё одно окно в мир. Я вспоминаю, как боролась с компьютером за каждую новую операцию (кой-когда он меня побеждал), и мне захотелось поклониться Адели. В старые её, больные уже ножки.
И ещё она пишет стихи. Тяжело пережив трагедию «чёрного вторника», когда подлые террористы взорвали Международный торговый центр, написала маленькую поэму. Вот несколько строк из неё:
Это была трагедия для всех.
Я видела, как башни-близнецы горели, горели...
А горестное небо стало чёрным, и его будто прочертили молнии.
К сожалению, Бог не дал мне поэтического дара, и я не смогла передать всей выразительной силы и боли этих  строк.
Сказать, что прожила Адель безбедную жизнь, увы, нельзя. Родилась в Америке в семье иммигрантов из Румынии. Детство и юность её прошли в нью-йоркском Нижнем Ист-Сайде, бедном еврейском районе. Жила семья, как любят говорить американцы, в достойной бедности. Молодость пришлась на годы Великой американской депрессии. Рано начала работать, а вот с мужем повезло очень - была хорошая, дружная семья. И сейчас обе дочери, внуки и правнуки о маме и бабушке не забывают. Может, в этом один из секретов долголетия Адели – любовь, пронесенная ею через всю жизнь, и любовь и внимание к ней близких? Когда вопрос о волнующем всех секрете долгой, пусть не абсолютно здоровой (такой, наверно, не бывает), деятельной жизни в полном остром разуме и памяти я задала Адели, она, не задумываясь, ответила: «Всю жизнь не умела быть праздной». Но, мне думается, есть ещё один секрет. Она увлечена искусством.
Заниматься живописью начала Адель уже после пятидесяти, когда выросли дети. Увлеклась сильно. Писала сама, много бывала в музеях. Увидев меня на пороге своей студии, вспомнила, как лет восемь тому назад, т.е. уже после девяноста, была на экскурсии, которую я вела. Вот ведь память! Я напрочь об этом забыла. Но чем я по-настоящему была поражена, так это акварелями Адели Лернер. Великолепны портреты (отличная иудаика), но особенно превосходны проникновенные, интересные и композиционно, и колористически, и эмоционально пейзажи. Без преувеличения. Достойны быть выставленными в музее. Я уже высказала своё мнение искусствоведам Еврейского музея. Может, внемлют? Впрочем, у Адели позади выставок было достаточно. Надеюсь, даст Бог, немало их и впереди. Адель, дорогая, так держать!
И вот ещё что: когда у старенькой, сухонькой, сгорбленной Адели я спросила, как она себя чувствует, ответ был таков: «Хорошо». Быть может, нежелание жаловаться – тоже один из секретов долголетия?