Человек в футляре между жизнью и смертью

Посмотрев американский спектакль «Человек в футляре» по рассказу А.П. Чехова с Михаилом Барышниковым в роли Беликова, я не могу написать рецензию на спектакль – бог с ним, со спектаклем! Но поделюсь эмоциональным впечатлением от выступления этого уникального актера.

Для тех, кто заинтересуется, могу сообщить информацию: «Человек в футляре» режиссеров Анни-Б-Парсон и Пола Лазара идет в Хартфорде (Harford Stage) до 24 марта включительно.

Спектакль поставлен для Михаила Барышникова или он сыграл главную роль в пьесе – разницы нет: зрители все равно идут в театр смотреть Барышникова. Такова сила его творческой личности.

Сам спектакль поставлен скорее как серия иллюстраций к рассказу и несмотря на отдельные режиссерские забавные выдумки (дверь с семью замками, которые Беликов, придя домой запирает, а утром отпирает, кровать с падающим пологом-футляром) так и остался бы цепью живых картинок с массой нелепостей, если бы не Барышников-Беликов.

Внешне артист вполне соответствовал описанию учителя в рассказе: черное пальто до полу, наглухо застегнутое, черные очки, черная шляпа, непонятный черный футляр через плечо (в нем позднее обнаружили зонтик), на ногах – галоши. Беликов Барышникова временами смешон, когда навещает своих коллег, но чаще – страшен, потому что футляр имеет склонность становиться не только формой защиты, но и философией. 

Барышников относится к тем актерам, у которого в каждом его герое имеется всегда  вторая суть, чаще всего – трагическая. Поэтому сцена – вечеринка в доме Варвары и ее брата – является такой важной. Варвара танцует и заставляет танцевать гостей, а Беликов-Барышников сидит на диване и смотрит на нее сияющими глазами. Беликов растерян, восхищен, потрясен, почти счастлив – он «скинул футляр» - и оказался беззащитным и наивным. Страшно и как-то даже неловко смотреть в лицо Беликову – как будто человек незаметно для себя обнажился перед обществом и не замечает этого, а ты не можешь его прикрыть от посторонних глаз, и не смотреть на него тоже не можешь... 

Барышников играет трагическую фигуру, и трагизм впервые отчетливо проявляется именно в этой как будто смешной сцене. Именно душевное обнажение и стоило Беликову Барышникова жизни. 

Спрятавшись вновь в «футляр», перепуганный Беликов идет объясняться с братом Варвары по поводу ее поведения (Варвара катается по сцене на велосипеде). Сцена придумана режиссерами не очень удачно. Она снята на пленку, которую мы и видим на экране, и не можем глядеть в живое лицо артиста, следя за его сиюминутной игрой. Но так поставлено. 

Брат Варвары спускает Беликова с лестницы. Подошедшая Варвара, не понимая что, произошло, хохочет. Этот хохот женщины, которая сумела заставить его покинуть футляр (то есть которой он доверился, хотя бы и на краткое время) – и становится концом его жизни. 

Беликов встает и направляется через сцену к двери своей квартиры. Варвара перестает хохотать, и кажется, что не только потому, что так поставлено, а потому что лицо Беликова-Барышникова должно ее пугать так же, как и зрителя. 

Варвара забегает вперед и останавливается, раскинув руки, словно  хочет заключить Беликова в объятья (остановить это неуклонное движение к невидимой ей цели? попросить прощения? утешить?). Беликов отстраняет ее руки, продолжая идти. Сцена повторяется: Варвара забегает вперед и раскрывает руки. Барышников-Беликов отстраняет Варвару, преграждающую ему путь. Этот пугающий, страшный жест «отстранения» по выразительности напомнил движение рук И. Смоктуновского в «Идиоте», когда он как будто защищался от жизни. Или руки В. Особика («Царь Федор Иоанович»), в бессилии и отчаянии «метавшиеся» по стене.

Беликов-Барышникова не видел Варвару и ее протянутых для объятья рук – он шел  «в глухонемые владения смерти». Беликов шел умирать. Такой спектакль нельзя забыть.