Огни старинной ханукальной меноры впервые зажгутся в музее "Метрополитен"

Ханукия – девятисвечная менора, которую зажигают только в праздник Хануки, праздник света, праздник, знаменующий победу Макавеев тогда, в древности, и веру в то, что еврейское государство выстоит и победит врагов. [!]

Каждый вечер, восемь дней подряд будут зажигаться огни ханукального светильника в память о чуде с кувшинчиком масла, в память о храбром Иегуде Макавее, его отважных братьях и мудром отце – воинственном Матитьягу Хасмонее, поднявшемся против жестокого властителя, которого победили его сыновья, его народ. И вновь освящен был храм, оскверненный завоевателями и их императором, жаждавшим безраздельной власти и уничтожения иудеев, их культуры, их жизни, их веры.
Ханукия – один из символов иудейской веры, а огни ее – знак добра, знак непобедимости. Целых пять недель – до 6 января – старинная, XVIII века, серебряная менора будет сиять в одном из красивейших залов музея. Это - богато украшенный Велез Бланко Патио высотой в два этажа, поражающий своей красотой так же, как и сама великолепно орнаментированная, искусно выполненная неизвестным мастером- виртуозом, менора.
Ее основание покоится на трех бронзовых львах, а венчает ее гордый и свободный орел, расправивший могучие крылья, ибо написал три тысячелетия тому назад Давид, царь-псалмопевец о Сауле и сыне его Ионафане: «Были они быстрее, чем орлы, сильнее, чем львы». Каждый подсвечник подобен стеблю, вырастающему из лилии, и все они выстроились в ряд, как воины, и только шамаш, помощник, отдающий свой огонь каждой свече, - впереди. Как полководец.
Этот шедевр ювелирного искусства принадлежал два с половиной века тому назад одной из крупнейших польских синагог, а сейчас пришел в музей из знаменитой коллекции Майкла и Джуди Штейнхардт, чей вклад в музейные фонды и культурную жизнь Нью-Йорка неоценим.

В ханукии Штейнхардтов (ее размеры 150х102х47 см) будут зажигаться особые масляные свечи – такие горели в Храме до его разрушения.
Безусловно, очень интересно своими глазами увидеть в дни светлого праздника Хануки огни этого прекрасного священного канделябра.
Поспешите в музей Метрополитен. Он расположен в Манхэттене на углу 5 авеню и 82 улицы. Поезда метро 4, 5, 6 до остановки «86 Street».







Маргарита Шкляревская

ВЕЧНЫЙ ЕГИПЕТ В НЬЮ-ЙОРКЕ

Здесь прошелся загадки таинственный ноготь…
Борис Пастернак

Разумеется, рассказывая вам, дорогие читатели, о нью-йоркском Египте, я имею в виду ценнейшие собрания уникальных древнеегипетских произведений искусства в двух художественных музеях столицы мира – Метрополитен и Бруклинском. Достаточно сказать, что в сумме обе эти коллекции богаче всей экспозиции Каирского музея. Энтузиасты свозили в Америку и щедро отдавали в музей, заботясь о культуре своей страны, и редкостные находки археологов, и драгоценнейшие раритеты, буквально спасая их от разрушения. И это не только статуи, части гробниц, многотысячелетней давности сосуды, барельефы, предметы быта, макеты кораблей, мастерских, дворцовых и хозяйственных помещений, но подчас и части храмов, украшенные колоннами, скульптурой, великолепной лепниной. Так спасен был из зоны затопления при строительстве Асуанской плотины, о которой мы с вами наслышаны, величественный Дендурский храм, чудо древнего зодчества. По блоку, по камушку был он перевезен через Атлантику и установлен в огромном стеклянном павильоне музея Метрополитен. И высится сейчас это святилище снова на острове среди воссозданного в павильоне искусственного озера. Кто бы впервые ни вошел в этот удивительный зал, поневоле вскрикивает, а дети просто вопят от восторга.
Расположено все это обширнейшее собрание сокровищ Египта в правой части огромного здания Метрополитен, которую называют крылом Сэклера по имени его основателя – страстного собирателя этих шедевров и известного египтолога, внесшего большой вклад в пополнение фондов богатейшего египетского отдела и Бруклинского музея.
Постоянная экспозиция этого отдела многообразна и интересна, сама по себе заслуживает внимания. Но сейчас… Сейчас Бруклинский музей нужно посетить непременно, потому что там гостит в полном смысле этого слова феноменальная коллекция шедевров древнего искусства из знаменитейшего Британского музея, куда завоевавшие полмира и владевшие им более полутора веков англичане свозили, отыскав их редкостные сокровища из разряда вечных ценностей. Нынешняя выставка так и называется: «Вечный Египет».
То, что финансировала эту очень дорогую экспозицию и очень дорогие перевозки тяжелых каменных изваяний одна из крупнейших промышленных компаний Америки Ford Motor Company, симптоматично: египетское искусство, египетская культура стала основой, своего рода двигателем культуры мировой. Египтяне называли свою страну Та-Кемт, черная земля. Древние греки, многое в Египте перенявшие, имя это видоизменили и стали говорить Хэми, и слово это стало титулом великой науки – химии, поначалу включавшей и фармакологию, и определенные разделы физики и биологии. Почему же название химии произошло от самоназвания Древнего Египта? Да потому, что именно там зародилась эта наука, сначала описательная, затем аналитическая, затем исследовательская. Первые лаборатории, первые очень важные открытия, использовавшиеся и для объяснения процессов мироздания, и для сугубо практических целей. Биохимия, фармокопея тесно смыкались с медициной и помогали ее развитию, в т.ч. и технике мумифицирования (так сказать, итоги врачевания). Велики были достижения математики, астрономии, географии, сельского хозяйства, технологии обработки пищевых продуктов и их сохранности, строительной техники, многие загадки которой не разгаданы и по сию пору. И т.д., и т.д., и т.д.
Но мы сегодня особое внимание уделяем старому египетскому искусству, опередившему по времени своего возникновения и расцвета искусство эллинов, народов Ближнего Востока и Центральной Азии. О Европе и говорить не приходится. Искусство это вдохновило и оставило след в культуре всех времен и народов.
В Бруклинском музее мы знакомимся не с творениями египетских мастеров какого-то определенного периода. Нет. Мы словно садимся в машину времени и мчимся сквозь историю фараонов от столетий Первой династии до времени завоевания Египта римлянами и их господства, т.е. от IV тысячелетия до н.э. до первых веков уже нашего летоисчисления. Очень важно, что выстроена экспозиция так же, как и в Британском музее, – строго хронологически.
Итак, мы в музейных залах, в окружении скульптурных и живописных изображений тех, кто жил два, три, четыре, пять тысячелетий тому назад. Мне вспомнились слова Веры Инбер: «Они жили, эти люди… Прошли и скрылись». Прошли и скрылись. Как многие из тех, кого мы знали и любили и кого никогда уже в этой жизни не увидим. Прошли и скрылись… А ведь жизнь их была наполнена смыслом и значением, они любили, страдали, ненавидели, душу их раздирали честолюбие, зависть, жажда власти.
Почему-то до слез я была тронута безделушкой – виртуозно вырезанной из слоновой кости пряжкой, скреплявшей ремешки сандалий юного и юным умершего фараона Дэна, правившего в конце IV тысячелетия до н.э. Была эта изящная вещица найдена в усыпальнице фараона, как и многие египетские сокровища. Оттого-то эту отрасль археологии так и называют – погребальной археологией.
Рано, очень рано умирали они. Средняя продолжительность жизни в те времена едва ли достигала 30 лет. Впрочем, и сейчас есть страны, в Центральной Африке, например, где цифры почти те же.
XVII век до н.э. Гранитная фигура мужчины – молодого, умного, сильного, прямого, честного, красивого. Нет на нем царской тиары. Это кораблестроитель по имени Анхва, но, судя по тому, что сидит он, упруго опершись на ручку резного кресла (скульптор мастерски повторил сложный узор деревянной мебели), человек он богатый и почитаемый, стало быть, мастер знатный.
Великолепна одна из значительнейших в привезенной из Лондона коллекции деревянная (и прекрасно сохранившаяся!) статуэтка обнаженного мускулистого юноши. Надпись на постаменте донесла до нас его имя Мерирахаштеф. Он быстр, энергичен, неглуп, очень хорош собой. Жил, а возможно, служил во времена знаменитого фараона Аменхотепа III в его храме в Солебе.
Знаменит и великолепный храм в Луксоре, и заупокойный храм с двумя колоссами – одно из чудес света, созданные Аменхотепом III. Фараон этот был не только полководцем, но еще и мудрым законодателем, строителем. Вот его гигантская голова – еще один шедевр лондонского собрания. Гордый, умный, властный. Неподалеку царица Кийя, славившаяся красотой и мудростью, его любимая жена; Птахемсаф, чиновник высокого ранга, о чем свидетельствует его одежда: квадратный кусок ткани, обернутый вокруг тела. Конечно, не могли тогда выткать такое широкое полотно, оно сшито (и каждый стежок виден в камне) из узких полос. Любимец фараона поэт Кемсит, врач, спешащий к больному, философ – царство Аменхотепа III было временем расцвета культуры и науки. Сесострис I – прекрасный юноша, лицо которого искажено страданием. Кстати, ни один фараон не воздвиг столько статуй, стел, храмов в свою честь. Впрочем, Иосиф Виссарионович его догнал и перегнал. Многократно. Сесострис III. Жестокий, кровожадный, с огромными ушами. Скульптор не польстил фараону, показав его сущность и его уродство. Надо думать, древнеегипетские художники были правдолюбцами и психологами. Фараон Ментухотеп II изображен как бог войны – свирепый, напряженно злой, как-то по-животному сладострастный, каким и описывают его хронисты.
Поразительный барельеф из Фив – необычайно динамичная сцена битвы и гибели воинов, пронзенных вражескими стрелами.
А вот этой статуэтке из алебастра более четырех с половиной тысяч лет. Она словно светится изнутри. Нет в лице царицы ни властности, ни высокомерия, она нежна, женственна и печальна. Рядом - сестра номарха (в сегодняшней табели о рангах это губернатор штата): плечи развернуты, бедра узки, гибкий стан – вполне в наше время могла бы быть манекенщицей, вот только длиннющие ноги природа тогда еще не научилась отращивать.
Молодой жрец-вестник, удивительной красоты юная жрица Исиды, фараон Тутмос III (молодой – молоды все) в высоченной белой короне, царица Хатшепсут, прелестная и трогательная в невинной своей прелести принцесса Неферуре, поднесшая палец ко рту – эмблематический жест детства. Какие лица – разумные, интеллигентные, абсолютно современные. И – любовь. Любовь, которая отполыхала пять тысяч лет тому назад.
Поражает предметно-образное восприятие действительности и в скульптуре, и в живописи. И мудрость спокойствия – во всем. Лев, замерший в осознании своего величия и всесилия, – как символ власти.
Ювелирное искусство технично и виртуозно, причем дивные изящные изделия – это не только украшения, но и различные рукодельные знаки сложнейшей символики, и множество амулетов, предназначенных защищать от всех и всяческих напастей.
И даже на фоне всего этого великолепия, отмеченного печатью гения, выделяются шедевры Амарны, столицы фараона, – вероотступника Эхнатона, бунтаря, мудреца и покровителя искусств. Сохранились превосходные скульптурные портреты Эхнатона и его близких, а среди них прекрасная, с тонкими чертами лица, Нефертити (ее имя означает: «красавица грядет»), которую фараон бросил и изгнал, и другая его жена Ка, приземистая, короткошеяя, с тяжелым, угрюмым лицом – ее Эхнатон любил и боялся. Редкий случай: известно имя скульптора – Тутмес, художник, безусловно, гениальный.
От Амарны фараонов (в древности город звался Ахетатон) остались нам и стены дворцов, и хозяйственные постройки, и интереснейшие произведения искусства, и уникальный амарнский архив – бесценные свидетельства той, казалось бы, похороненной жизни: записи, документы, законы, хроники, поэмы, чудесные живопись и графика на папирусе.
Реформы отца отменил сын Эхнатона - Тутанхамон, вернувший Египет к привычной религии и власти жречества. Хорош юный Тутанхамон и невеста его – полная очарования принцесса Анхесенпаатен, кстати, дочь Эхнатона: фараоны в Египте женились на сестрах. Это она, став уже женой и царицей, положила в гроб молодого супруга крохотный букетик простых цветов – его успели сфотографировать в тот момент, когда вскрывали саркофаг, и он тут же рассыпался в прах.
Вера в жизнь после смерти была тем фундаментом, на котором зиждилась религия древнего Египта! Египтяне надеялись после смерти слиться с богом Озирисом и блаженствовать в его подземном царстве или вместе с Ра, богом-солнцем, нестись в свободном полете по небесам. Потому столько внимания уделялось и похоронным обрядам, и сохранению земной оболочки души, своего духовного двойника, и стремление окружить себя после смерти всем тем, чем был окружен при жизни. И не дать людям забыть о себе! Отсюда и гигантские пирамиды, и колоссы, и города мертвых, и саркофаги – подлинные произведения искусства, и книги мертвых, рассказывающие о деяниях живых. «…И жизни ход сопровождает их», как писал Пастернак.
Выставка ведет нас из эпохи пирамид в новые времена, когда покорена была не только земля Египта, но и его искусство, в котором греко-романское влияние стало более, чем ощутимо.
На внутреннем, вложенном во внешний каменный саркофаг, повторяющем очертание мумии, гробу изображен портрет умершего. Он молод, добр и привлекателен, лицо его освещает теонойя – божье разумение. «Прощай, Артемидорус!» – начертано под портретом. И хоть изображен там Анубис, другие старые символы, но сам, талантливо выполненный портрет, как и имя покойного, эллинизирован. Прощай, Артемидорус, прощай древний многоликий Египет! Сфинкс все еще хранит многие твои нераскрытые тайны.
Сфинкс и крокодилы, величественные пирамиды, колоссальные изваяния, искусно вычерченные иероглифы и множество других древних сокровищ увидим мы сейчас на выставке в Метрополитен – «Вдоль по Нилу: ранние фотографии Египта». Это свидетельство достижений энтузиастов – фотохудожников Тейнарда, Грина, Бисли, Дюкана, Деклерка, Фриса, которые на заре развития фотодела примитивными аппаратами сумели сделать отличные панорамные снимки, ставшие своего рода документом – как тогда, в середине XIX века, выглядели эти шедевры древней архитектуры – пирамиды Гизы, храмы в Карнаке, Люксоре, Абу Симбеле во всей их трагической красоте – подаренные нам легендарной египетской культурой, сохраненные временем монументы. Из прошлого восстает в песках двадцатиметровая статуя великого фараона Рамзеса II, мудрого и грозного. Таинственная и мощная цивилизация предстает перед нами и в коллекции шедевров из Лондона, и в двух выставках в Метрополитен – там еще одна примечательнейшая фотоэкспозиция: работы Гарри Бартона, которого называли фотографом фараонов. Это он запечатлел тот миг, когда открыли гробницу Тутанхамона, остановил множество других неповторимых мгновений.
Когда в конце июля президент Франции Жак Ширак по приглашению Владимира Путина прилетел в Петербург, прямо из аэропорта он поехал в Эрмитаж. Директор Эрмитажа академик Борис Пиотровский, сам востоковед, был поражен глубочайшими познаниями Ширака в искусстве, особенно египетском, широко представленном в Эрмитаже.
Ну, а нам сейчас и лететь никуда не нужно – древний, но вечно юный Египет обосновался на берегах Гудзона. Адрес Бруклинского музея: 200 Eastern Parkway, автобусы В 71, 41, 69, 48, поезда метро 2,3 до остановки «Brooklyn Museum» (выходные дни: понедельник, вторник).

Музей Метрополитен расположен в Манхэттене на углу 5 Авеню и 82 Стрит, поезда метро 4, 5, 6 до остановки «86 Street» (выходной – понедельник). Вперед, друзья!



Людмила Незамова

НОРМАН РОКВЭЛЛ - ИЛЛЮСТРАТОР АМЕРИКАНСКОЙ ЖИЗНИ

Помните юмористическо-сатирический журнал «Крокодил» с его веселой и остроумной критикой советского общества и советского образа жизни? В те же годы – 20, 30, 40, 50-е – в Соединенных Штатах издавался аналогичный журнал под названием “The Saturday Evening Post”. Побывав недавно на ретроспективной выставке в музее современного искусства С.Гугенхейма, посвященной юбилею журнала и творчеству Нормана Роквэлла, едва ли не главного его художника, еще раз смогла оценить достоинство этого издания. Читателям тех далеких лет несказанно повезло, ведь каждый субботний вечер они держали в руках журнал, на обложке которого встречались с новым шедевром Нормана Роквэлла!
Когда видишь работы американского художника, понимаешь, откуда родом любимые с детства иллюстрации художника Н.Дубинина к произведениям А.Гайдара, прежде всего к «Чуку и Геку», откуда шаржи А.Сойфертиса, Кукрыниксов, Б.Ефимова и даже лирико-эпические полотна А.Пласова… Все из той же эпохи, из первой половины ХХ века, времени надежд, оптимизма, устремленности в будущее, времени, которое было таким, какой и должна быть первая половина любого столетия!
Первая половина века, как и юность, молодость, олицетворенная в творчестве знаменитого американского художника, еще может смеяться над собой и над окружающим. Вторая, как и зрелость, символизирующая время прозрений, «пожинания плодов», - пожалуй, уже нет. Скажут, как осудят: «Что это за весельчак такой! Все ему смешно… Не серьезно». Правда, журнал «Крокодил» изгалялся, как скажут все в том же народе, до конца 80-х. Досмеялся до слез, до всеобщей беды, как видим… Для России все не урок. Не то – для Америки.

Творчество Нормана Роквэлла является феноменом высокого уровня массового искусства и направлено на то, чтобы быть репродуцированным, растиражированным для обозрения множества людей. Именно фотография позволила художнику использовать непрофессиональные модели и увековечить детали здорового, благополучного американского общества первой половины века. Как вспоминают очевидцы, сначала мастер создавал композицию, искусственную сценку, фотографировал ее, а потом создавал на основе фотографии живописное полотно. Моделями работ являлись соседи, знакомые художника, а темами – обыкновенные и незаурядные моменты жизни, архетипы человеческого существования. Обладая даром глубокого, чистого отражения жизни, Норман Роквэлл всегда находил в ее хаосе фрагменты красоты и неповторимости. Каждая работа превращается в маленький рассказ, историю, кусок прожитой жизни, запечатленной на живописном полотне. Стиль художника – следствие его представления о том, каким может быть средний американец, который получает удовольствие от собственной прозаической жизни.
Как считает художник, дети всегда правы! Навсегда с вами ребенок – чистое создание – из таких его работ, как «Убежавший из дома», «После выпускного вечера», «Проблема, которая всегда с нами», «Девочка с синяком под глазом». Работая над своими знаменитыми иллюстрациями к «Тому Сойеру», он объяснял живописным языком язык юных героев великого произведения Марка Твена.
Празднование Рождества Христова в работах художника – продукт масс-медиа, на которую работал Н.Роквэлл. Каждый его Санта Клаус по-своему тронут, грустит по тому Рождеству, которое праздновалось когда-то. Такое запоминается навсегда!
Картины Роквэлла – зрительные коды, символы общеамериканских событий – Дня благодарения, Победы во Второй мировой войне. Четыре его самые знаменитые работы олицетворяют четыре конституционные свободы США – свободу слова, свободу вероисповедания, свободу от страха, свободу от нужды. Его «свободы» в 1943 году во время турне по стране собрали для нужд Американской Армии 132 миллиона долларов. В краткие сроки было выпущено 4 миллиона плакатов. Развешанные в домах американцев, на улицах и в общественных учреждениях, они являли собой дух американского патриотизма и национальной гордости. Каким это кажется знакомым сегодня, после трагедии 11 сентября, когда видишь американские флаги и флажки на каждой автомашине и в окне каждой квартиры Америки!
Работы Нормана Роквэлла воспевают американский дух («Высадка людей на Луне», «Портрет американского шахтера», «Портрет президента Джона Кеннеди») и потому носят патриотический характер.
Абсолютный реализм Нормана Роквэлла ведет к отсутствию необходимости интерпретации его работ, к абсолютному пониманию и постижению зрителем сюжета и содержания произведения.
Никто из иллюстраторов не оказал такого влияния на других художников, как он. Норман Роквэлл создал в Соединенных Штатах целую школу иллюстрирования, но его ученики уже шли в направлении модернизма.