“Огнетушители” для “живого факела”

“Отчаяние сжигает. Кто следующий в очереди?” – плакат с такими словами нес немолодой мужчина – участник демонстрации социального протеста в Хайфе, признанной “пролетарской столице” Израиля.

 

Участник параллельной акции, проходившей в тот же день в Тель-Авиве, “деловой столице” страны, держал в руках плакат с ответом хайфскому товарищу по борьбе:

 

“Премьер-министр, ты сожжешь и меня”.

 

Лицо у тель-авивца было замотано бутафорскими бинтами.

 

А в это время в реанимационном отделении больницы Тель-ха-Шомер врачи боролись за жизнь 58-летнего Моше Сильмана. Это его отчаянный поступок вывел на улицы израильских городов тысячи людей.

 

На исходе субботы, 14 июля 2012 года, во время массовой акции, приуроченной к годовщине начала социального протеста в Израиле, Моше Сильман совершил публичный акт самосожжения. Он облил себя легковоспламеняющейся жидкостью и поднес к груди зажигалку.

 

В толпе не сразу поняли, что это горит не факел – обычный атрибут ночных шествий участников акций, а живой человек. К Моше бросились с маленькими бутылочками с минералкой и принялись гасить пламя. На самом деле доброхоты только усугубляли положение, увеличивая площадь ожогов.

 

В больницу Сильмана доставили с диагнозом: от 80 до 90 процентов поражения кожных покровов тела ожогами третьей степени. Врачи не скрывают, что это практически несовместимо с жизнью...

 

“Практически несовместимо с жизнью...” Моше Сильман в своем прощальном письме примерно так и сформулировал мотивы своего страшного шага.

 

Вот что он написал:

 

“Государство Израиль обокрало и обездолило меня. У меня ничего не осталось. Окружной суд Тель-Авива не дал мне добиться справедливости. Регистратор окружного суда высокомерно нарушил закон и не дал свершиться правосудию. Я не получил помощи в оплате арендной платы за квартиру. Две комиссии от министерства строительства отклонили мое ходатайство, несмотря на то, что я пережил инсульт и на 100% потерял трудоспособность.

 

Я обвиняю Государство Израиль, премьер-министра Нетаньягу и министра финансов Штайница в унижении слабых граждан, которые ежедневно наблюдают, как забирают у бедных и отдают богатым и государственным служащим.

 

Я обвиняю государственных служащих, Институт Национального Страхования, и судебных исполнителей, которые незаконно арестовали мои орудия труда.

 

Я обвиняю Институт Национального Страхования в Хайфе, работники которого целый год издевались надо мной, пока я не получил инвалидность.

 

Из 2300 шекелей, которые я получаю в месяц, я отдаю налог на здравоохранение и оплачиваю лекарств. У меня уже нет денег ни на лекарства, ни на жилье, у меня вообще нет денег на жизнь. И это после того, как я отдал миллионы в виде налогов, служил в армии и до 46 лет призывался на резервистские сборы.

 

Я не буду бездомным. Поэтому я выражаю свой протест против несправедливого отношения государства ко мне и таким людям, как я.”

 

История Моше Сильмана типична для представителя гибнущего израильского среднего класса.

 

Когда-то у этого человека был свой небольшой бизнес – три грузовичка для обеспечения частных переездов и доставок громоздких покупок. Но экономический кризис конца девяностых плюс недостаточные бухгалтерские навыки пошатнули его дело. Образовался долг Институту социального страхования, исчисляемый тогда мизерной суммой в 15 тысяч шекелей или чуть больше 5 тысяч долларов. Но из-за этого у предпринимателя конфисковали машины, наложив к тому же дополнительный штраф. Моше сопротивлялся, как мог, но система была неумолима, и к 2009 году долг вырос до... 1 миллиона шекелей.

 

Суд, в который обратился Сильман, только через несколько лет признал, что крах его частного бизнеса был следствием не нарушения законов, а неумелого управления, финансовых ошибок и неверного поведения самого предпринимателя, и постановил вернуть истцу грузовики, окончательно за эти годы обветшавшие и обесценившиеся. Но вернуться к работе было уже некому: из-за всего пережитого Моше Сильмана разбил инсульт. Стопроцентный инвалид, лишившийся в ходе судов не только бизнеса, но и квартиры, он все равно оставался - уже, конечно, в меньшей степени - а все-таки должником всемогущего фискального ведомства. Денег же не было не только на погашение задолженности, но и на жилье, питание, лекарства. Больного приютил друг, однако пришла пора покидать и эту маленькую квартирку. В довершение всего Сильман угодил еще и в психиатрическую больницу, так как не раз говорил о своем намерении свести счеты с жизнью. Последние перед той страшной субботой дни он провел в палатке, в компании таких же бездомных.

 

Сегодня лидеры социального протеста (а это в большинстве своем вполне благополучные молодые люди, спящие и видящие себя будущими политиками) поднимают трагедию Моше Сильмана на щит и даже сравнивают его с 27-летним тунисским торговцем овощами Мохаммедом Буазизи. Тот тоже совершил акт самосожжения 17 декабря 2010 года, и это, как принято считать, послужило поводом для начала массовых народных волнений, перешедших в революцию.

 

Там также фигурировали смехотворные деньги – 6 долларов 86 центов. На такую сумму Буазизи был оштрафован за торговлю на рынке без разрешения. Мохаммед вспылил, нагрубил женщине-инспектору и попал в полицию. В итоге у него отобрали весы, конфисковали товар и запретили появляться в рыночных рядах. Он стал безработным, долго бедствовал, безрезультатно мотался по разным инстанциям, прося прощения и ища снисхождения. Но все тщетно: маленький человек, простой зеленщик, не был нужен никому. В итоге парень облил себя бензином и поджег на площади перед мэрией.

 

Смерть Мохаммеда Буазизи, последовавшая 4 января 2011 года, всколыхнула безработную тунисскую молодежь, поднявшуюся во всех крупных городах страны. И начались сначала так называемая Жасминная, а затем Финиковая революции, сместившие президента Туниса Бен-Али.

 

Но это происходило в окончательно обнищавшей стране, где безработица достигла небывалых размеров, процветала коррупция, а демократией и не пахло. Израиль же пока далек от такой ситуации, при которой власть пришлось бы отнимать силой народного давления. Но, к сожалению, социальная болезнь, поражающая еврейское государство, по своей симптоматике так же похожа, как и смертельные ожоги на телах Моше и Мухаммада - тезок главных пророков двух народов.

 

В еврейском государстве процесс расслоения общества фактически завершился. Есть правящая элита, состоящая из семей наследных владельцев основных монополий, партийных функционеров (зачастую также сыновей и дочерей бывших руководителей страны), отставных генералов Армии обороны Израиля и служб госбезопасности, лидеров неприступных профсоюзов, давно ставших государством в государстве, и немногочисленных удачливых нуворишей с сомнительной деловой репутацией. У них, как говорится, всё слава богу. Остальные миллионы израильтян похвастаться этим не могут.

 

В стране, где уже 22 года не сдано в эксплуатацию ни метра новых социальных квартир и почти не строится жилье по доступным ценам, бушует настоящий жилищный кризис. Молодым семьям негде жить, так как ни снять, ни тем более купить себе первую квартиру по существующим баснословным ценам они не могут. Отсюда – уменьшение числа заключаемых браков, снижение рождаемости в светском еврейском секторе и естественный отток лучшей части молодежи в другие страны.

 

Проблема равной социально-экономической и оборонной нагрузки решается двурушнически или не решается вовсе. На израильтянах, отдающих армии лучшие годы молодости, а затем учащихся и работающих на пределе сил, лежит неподъемное налоговое бремя. И большая часть государственных поборов уходит на содержание несметного числа религиозных ультраортодоксов, на всю жизнь освобожденных от воинской службы и производительного труда.

 

Малый и средний бизнес – на грани исчезновения. Государство сознательно душит их растущими  налогами, отдает их дела на перемол беспощадной бюрократической машине. На плаву могут оставаться либо те, кто умело обходит законы, либо невиданные везунчики. А так как последние вообще редкость, об исчезновении института честного (тут нет ошибки в первом слоге!) предпринимательства уже можно говорить в полный голос.

 

Старость в Израиле постепенно становится синонимом нищеты и унижения. Государство в течение многих лет, минувших с поры израильского “бело-голубого социализма”, позволяло работодателям (и самому себе!) не выплачивать ни гроша в пенсионные фонды работников. Миллионы трудящихся остались без пенсий или с теми крохами, которые им удалось отложить на старость. Приезд в Израиль более полутора миллионов репатриантов из бывшего СССР и других стран усугубил проблему. Все эти люди влезли в ипотеку, так как их умышленно сделали добычей банков. Сроки отдачи ссуд у самой продуктивной части новоселов  - людей, репатриировавшихся в возрасте 35-40 лет вместе с семьями и проработавших в новой стране по 20-22 года, выходят далеко за пенсионный возраст. А если учесть, что им светит не пенсия, а нищенское пособие по старости, можно предположить массовое выселение жильцов из “недовыплаченных” квартир. На улице могут оказаться тысячи и тысячи семей.

 

И кто из них первым поднесет спичку к своей облитой горючим одежде – вопрос сугубо частный. Общий же таков: как скоро Израиль, пока что тлеющий вялым социальным протестом политических интересантов и бульварных романтиков, вспыхнет настоящим пламенем народного недовольства?

 

Как не дать возгореться разрушительному пламени в стране, которой сегодня хватает и смертоносных внешних угроз, и есть ли секрет состава тушащей смеси у нынешнего правительства, пока сказать трудно. “Огнетушители” кабинета Нетаниягу сегодня издают лишь отвлекающий свист, в который уходит вся сила...