Против течения

Свершилось – я о третьей инаугурации Путина. По информационной  значимости это событие уступает выборам во Франции и Греции, тревогам за судьбы Еврозоны и Евросоюза, сейсмическим колебаниям мировой экономической почвы, возможному военному конфликту с Ираном из-за его ядерных амбиций, опасному противостоянию в Сирии, «ни миру – ни войне» в Афганистане, усиливающейся извне и изнутри угрозе радикального ислама и, само собой, предвыборной борьбе за Белый дом в США – да хоть  судьбе американского заложника в руках алькаидовцев! 

 

Чем объяснить такую малозначительность кремлевского церемониала на фоне и в контексте современной истории? 

Тем, что Россия отошла на задний план, перестав быть сверхдержавой и не представляя больше мировой угрозы, несмотря на пропагандистское бряцание оружием и локальные конфликты (мусульманское подбрюшье, Грузия)? 

 

Или тем, что кремлевская инаугурация зашкаливает в очередную коронацию, без какой-либо не то, что сенсации, но даже новизны: Путин у власти уже дюжину лет – все равно, на посту президента или премьера при марионетке Медведеве, и хочет пробыть еще столько же, изменив под  себя конституцию и увеличив в полтора раза президентский срок? 

 

Это, конечно, еще бабка надвое сказала: человек предполагает, а Бог располагает. По любому, я бы не стал загадывать так далеко вперед: мы живем в динамичном, неожиданном времени, когда предсказуема только непредсказуемость и всяко может случиться. Неужели уроки современной истории не впрок – от распада СССР и Югославии до краха тоталитарий на Ближнем Востоке и незавидной участи диктаторов? А российский вождь обольщается тем, что укрепляет свою, как говорят злоязычники, «вертухаль власти» – ему невдомек, что он строит на песке? 

 

В политическом смысле Кремль сейчас, в эпоху вездесущего интернета и мгновенных мировых коммуникаций, как карточный домик. Разве не поразительно, что в список ста самых влиятельных в мире людей журнала «Тайм» попал только один русский, но  это не Путин, а его ярый противник - политик нового типа блоггер Алексей Навальный, который назвал Путина самозванцем и предсказал, что тот плохо кончит. 

 

Можно только удивляться несуеверности Путина, этого маниакально мнительного и подозрительного человека, который не доверяет никому, даже – судя по всему – своей жене, а та знает его не как вождя, а как супруга, со всеми его слабостями и пороками. 

 

Ну, ладно, его силовики-янычары справляются покуда с крепнущей оппозицией и протестным движением, а как справиться с самими янычарами, если они усомнятся в своем владыке и перейдут на другую сторону? Как сказал известно кто, верхи не могут, а низы не хотят жить по-старому. Российское общество переросло своего лидера, и он всё больше и больше смахивает – нет, не на тирана, а на узурпатора. Путин теперь как тот поговорочный прапорщик, с которым рота (общество) шагает не в ногу. 

 

Когда-то Путин назвал себя «рабом на галерах». Не спорю: точный образ. И как бы раб не хорохорился, не нырял за кувшинами и не демонстрировал на людях свой торс и мускулы, он явно устал. Да и возраст уже пенсионный. В металловедении есть такое понятие «усталость металла» - отсюда трещины. По аналогии я бы ввел в политический лексикон понятие «усталость власти». И ее верховного носителя. 

 

Зазор между ним и страной увеличивается. Неминуемо, неотвратимо время, когда любые компромиссы и  паллиативы - как мертвому припарки. Тем более, Путин не из уступчивых: в его несговорчивости и несгибаемости - его политическая слабость. И личная драма как политика. 

 

Вспоминаю строчки Бориса Слуцкого, которого ставлю среди поэтов-современников сразу же вслед за Бродским:

Старух было много, стариков было мало:

то, что гнуло старух – стариков ломало. 

 

В этой образной системе (а не только по возрасту) Путин – «старик». Он сам сломается или его сломают – другой вопрос. 

Не мои проблемы: я давно уже живу вдали от  родины, через океан, но события в России волнуют меня, понятно, больше, чем нерусских американцев. Нет, не личная судьба этого политикана, а судьба страны, откуда я родом. 

 

Вся беда в том, что в тоталитарных режимах значение лидера в разы больше, чем в развитых демократиях. Как пахана в воровской малине. Ср., к примеру, Сталина с Черчиллем или Гитлера с Рузвельтом. Наше время, однако, ставит самовластию жесткие пределы. Ту же Россию взять. Пусть ОМОН разгоняет, задерживает и арестовывает антипутинских демонстрантов, но при  Сталине такие демонстрации были просто не представимы! Да и при Хрущеве и Брежневе крайне редки и малочисленны. Сколько человек участвовало в исторической демонстрации на Красной площади против подавления «пражской весны»? Восемь человек! А теперь протестное движение насчитывает  сотни тысяч  – и не в одной столице, а по всей России! И это в стране, народ которой оболванен прокремлевскими средствами массовой информации! Однако мощную конкуренцию тому же телевидению составляет теперь интернет: компьютеризация России как прежде электрификация. И дело не в количестве про- и антипутинских митингов, а в их качестве: проплаченные - и добровольные. Оставим побасенки о заговоре Госдепа на совести тех, кто их распространяет, хотя сомневаюсь в наличии у них такого органа – то бишь совести.      

 

На третий – а, по  сути, на четвертый - срок Путин вступает человеком постаревшим и усталым. Об этом можно судить даже физиогномически, и никакой ботокс, которым он злоупотребляет, тут не в помощь. Хоть он и властолюбив, но власть ему не в радость, а в тягость: верю ему на слово. 

 

Если даже не страх, то растерянность перед лицом номинально подвластной ему, но уже неуправляемой страной. Его действия все чаще наугад и невпопад. Как и любой автократ, Путин предпочел бы иметь дело с безликим населением, а тут обретающий собственное лицо и достоинство народ. Можно держать в тюрьме Ходорковского с Лебедевым, можно расправиться с неугодными политиками и журналистами, можно зачистить политическое поле от оппонентов, но как справиться с народной стихией? 

 

Есть две русские истории – официальная и народная. Они редко совпадали, а когда расходились все дальше друг от друга, это приводило к революционным ситуациям, которые вовсе необязательно кончались взрывами, революциями, сменой режимов. Бывало и наоборот - к закручиванию гаек. 

 

То, что в России сейчас, революционная ситуация, - по-моему, несомненно. Есть  свои преимущества во взгляде со стороны. 

Говорю это не в оправдание, а в объяснение. Как сказал пиит, «большое видится на расстоянии». 

 

Так вот, отсюда, из безопасного далека, я не верю, что Путин способен справиться с революционной ситуацией и что ему светит двенадцатилетний «срок» (прошу прощения за двусмысленность). Хоть он продемонстрировал, что хорошо ныряет и плавает, но сейчас ему плыть против течения, и течение это, полагаю, превыше его сил. Не потому, что он слабак, а потому, что это противоборство с историей, новым условиям которой он не соответствует. 

 

И дело не только в Путине лично, хоть он и политический анахронизм, а в путинизме как политической доктрине: она исчерпана и не соответствует критериям и стандартам нового времени. По культуре, традициям и сущности Россия – современная европейская страна: демократия в ней – историческая неизбежность. Вот почему я оптимист в отношении моего отечества, в котором прожил первую половину жизни.